КАК Я ПРОВЕЛ ОТПУСК

Моя дражайшая тетушка, женщина незаурядная, решила отдохнуть на Черноморском побережье Кавказа, с моей помощью, разумеется. Соседи, до которых донеслась эта радостная новость, с облегчением открыли настежь окна и двери, от чистого сердца пожелав ей счастливого пути. В поезде она удобно разместилась в купе вагона экстра-класса, а я облюбовал облучок входной лестницы. Предусмотрительные проводники на всякий случай блокировали все вагоны, а главный начальник, сославшись на недомогание, лег под капельницу, под которой и скрывался до конечной остановки.
Не успели распахнуться перед моей ненаглядной тетушкой двери черноморского пансионата, как она стала там главной фигурой, а затем все побережье оказалось под её энергичной пятой. Я, как всегда, застеснялся, познакомившись с местным татарином, поселился в его сарае, возле пятнистой козы, которая уступила мне небольшой, но душистый пучок травы в качестве матраца.
Первые телодвижения моей тетушки ощутимо сказались на всей атмосфере курортного региона. Пансионат именовался круто – «Ущелье ведьм». Это ей пришлось по душе, и вывеску она трогать не стала, как потом оказалось — вовсе не зря. Остальные же порядки она раскроила по своему образу и подобию. На побережье установилась гробовая тишина, как интригующая пауза перед предстоящей бурей. Затем мужчины посноровистей стали пачками выписываться из пансионата и дружно полезли в горы, где резко подскочили цены на места в бунгало и палатках. Все плавсредства оказались далеко в море. Под предводительством экипированной шхуны местного предпринимателя-патриота была образована флотилия под общим названием «Мы — против». Собрание флотоводцев засело за письмо турецкому отдыхающему.
Вместе с тем парашютисты поднялись высоко в небо, напрочь отказавшись приземляться или приводняться, водолазы опустились на дно морское и требовали оттуда, чтобы обеды им передавались через дядьку Черномора.
Моя роль в этой истории была посредственной. Я давно смирился с тем, что возле гениальной тетушки могу быть носильщиком, не более того. Секретарями, разносчиками, глашатаями в её команду пробивались люди энергичные, без комплексов и сновидений, способные в один присест одолеть на шашлыках барана, а в спорах выстоять перед любым зубоскалом. Но на этот раз она мне в доверительном разговоре (через форточку) поручила прощупать потаенные тропы в горы, по которым мужики косяками уходили из-под её влияния. Я с большим рвением взялся за дело, но татарин, у которого я жил и харчевался, с сочувствием предупредил меня, что выведать все маршруты невозможно не только за отпуск, но за всю жизнь. Это не удалось сделать даже легендарному генералу Ермолову, наместнику Кавказа, мужику серьезному и обстоятельному.
Поблагодарив за сочувствие, я обратился за помощью к военным, которые в течение двух часов предоставили мне все секретную информацию, касающуюся Черноморского побережья Кавказа. Мой знакомый татарин немало был удивлен, когда увидел на фотоснимках свою козу и себя, занятого изготовлением брынзы для почетного гостя.
— О, Аллах!- пролепетал он,- даже ночь не поможет скрыть таинство. Хорошо, что у меня нет жены.
— А если была бы?
— Все равно не было бы таинства. Оно давно кончилось.
— Тогда зачем ты сокрушаешься?
— Завидую другим.
На пляже к услугам тетушки были предложены многочисленные лежаки, гамаки и ракушки. Но она вообще предпочитала аскетический образ жизни, а в нынешней ситуации отчертила (при помощи моих железных рук) несколько десятков квадратных метров скалистой территории и вынашивала там планы одни грандиознее других. А когда я ненароком прилег на краешек её трехместной циновки, горестно вздохнула и сказала:
— Слушай, займись делом. Камни, что ли, заготавливай для бани.
В моей пояснице, спереди, ниже ватерлинии образовалась течь.
— Надо бы с десяток деревьев раскорчевать. Дома посадим. У нас таких-то нету.
Моя поясница, теперь уже сзади, дала пробоину.
Ситуация на побережье складывалась неоднозначной. Тысячи отдыхающих были мобилизованы в трудармию и преобразовывали край. Десятки эшелонов с техникой и строительными материалами, сотни грузовиков ежедневно стояли под разгрузкой. Пансионат «Ущелье ведьм» гудел, как растревоженный улей, грозился вылиться в нечто грандиозное, способное затмить собой олимпийскую программу. Однако тлетворные плоды демократии давали о себе знать и здесь, в краю райских кущ и громких исторических легенд. Толпы якобы несчастных женщин бегали по опустевшему побережью и громко звали своих мужей, чтобы они вернулись назад, в их горячие объятья. Но лишь эхо вторило их голосам и рыданиям.
Продолжали бастовать парашютисты и водолазы. Поговаривали даже, что некоторые из них попросили политического убежища в Грузии. Запахло международным скандалом. На всякий случай, не дожидаясь обещанного письма, Турция закрыла свои границы и обратилась в ООН с инициативой по урегулированию спорных вопросов.
Мой татарин совсем поник головой.
— Пропадет коза. Чем я тебя кормить буду? Откуда брынзу возьму?
Я поспешил успокоить его, обратив внимание на подножный корм, в изобилии произраставший в этом благословенном крае.
— На чужой каравай – рот не разевай. Все загребет под себя твоя тетушка.
Да, со времен удачливого Григория Потемкина Черноморское побережье вряд ли ещё когда, нежели сейчас, испытывало подобное оживление. Но всему приходит конец. Завершился и наш отпуск.
Осунувшийся и постаревший на несколько десятков лет вперед, я тем не менее бодро плелся в конце процессии за своей посвежевшей тетушкой, чья несгибаемая воля превратила заурядный пансионат в пуп земли. Дорога из одноколейки превратилась в международный автобан. На высокогорном аэродроме современные реактивные лайнеры обкатывали посадочную полосу. Глубоко в ущелье дышал полной грудью межпланетный космический корабль, готовый в любую минуту сорваться прямиком на Марс в поисках новых курортных зон. В заключительной речи тетушка так и сказала:
— Превратим Вселенную в единую курортную зону!
Все дружно рукоплескали этой удачной идее, а мой татарин рухнул на землю и запричитал:
— Нет, на Марсе яблони не зацветут.
— Тетущка заставит.
— Не заставит. Посмотри на себя. Ты похож на засохший репейник. Если бы не моя брынза, ты давно бы предстал перед Всевышним. И ещё неизвестно, куда бы он тебя определил.
Я не хотел обижать старика и промолчал. Однако он ещё долго не мог успокоиться. А когда тетушка пообещала на будущий год вернуться сюда, старик воздел руки в небо и начал молиться.
— О, Аллах! О. Всемогущий! Благодарю тебя, что ты не создал меня женщиной!
— Это почему же? – изумился я.- Разве моя тетушка плохой человек?
— Хороший. Но из-за неё пропадает моя последняя коза. А я хотел тебе брынзу присылать по почте. Простимся на всякий случай. Может, больше и не увидимся.
— Несчастный старик так растрогал меня, что я хотел ему отдать последние штаны, на кой они мне при таком-то богатстве. Но он остановил меня.
— Не надо это делать. Это единственное, что тебя сравнивает с остальными мужчинами.
По лесосекам и потаенным тропам, с оглядкой, спускались вниз, в «Ущелье ведьм», одичалые мужчины, с копьями в руках и луками и стрелами за плечами. Они сделали в горах немало удивительных открытий, раскопав первые стоянки непокорного Шамиля и биваки пластунов-казаков. Счастливые жены искали своих кормильцев на ощупь. Доброта и ласка, в конце концов, сделали своё благородное дело. Звероподобное рычание постепенно стало переходить в мурлыканье, а мурлыканье – во всхлипывание и поцелуи.
— А то говорят, что у нас нет настоящих мужчин,- светло вздохнула моя тетушка, радостная слеза осветила её мужественное, волевое лицо. В свою очередь я тоже прослезился, гордясь тем, что родня у меня выдающаяся во всех отношениях.
Наконец-то и парашютисты приземлились, и водолазы вышли на свет божий. Не мешкая, они взялись за дело. Поднявшись без подручных средств туда, где красовались название и эмблема пансионата, они быстро стали что-то выбивать. Уже в последний момент я смог не без гордости за тетушку и её многотрудные дела прочитать. Отныне пансионат стал называться как «Ущелье ведьмы». Не думаю, чтобы тетушка была против этой инициативы. Как титулованная в своем крае особа, она была не против иносказательной формы народной благодарности.
Процессия была многочисленной и радушной. Счастливые аборигены и отдыхающие готовы были нести на руках мою очаровательную тетушку. Но это было им явно не под силу. Лишь я один мог поднять её на несколько вершков от земли и то в случае крайней необходимости. В числе провожающих я не без удивления для себя увидел все знакомые лица: проверяющее — президента; открытое, располагающее к ссудам и кредитам — премьер-министра. Не узнал одного Чубайса, который из-за боязни, что его отправят на пенсию на общих основаниях, изменил цвет волос.
Мой знакомый татарин со своими друзьями преподнес мне пятиведерный казан с люля кебаб, купленный ими на добровольные пожертвования.
— Береги себя, пожалуйста. Не походи за засохшую палку. Ты жив нами, мы живы тобой. Пропадешь ты – пропадем мы.
Как мог, я успокоил своего товарища. И пообещал прислать для его козы крапиву, богатую витаминами, которая, к сожалению, на Черноморском побережье Кавказа не произрастает из-за безалаберного отношения к земле тамошних хозяев, в избытке применяющих в борьбе с сорняками гербициды.
В колонне с подарками были как многотонные КамАЗы, так и доисторические арбы, доверху груженые подарками. Все это, не мешкая, я перенес в грузовой отсек поезда. Оставлять на потом ничего не хотели из-за опаски, что тетушка может вскорости вернуться сюда обратно.
Если на чужбине я в чем-то и годился тетушке, то дома она напрочь забыла про меня, целиком ушедши в работу по искоренению недостатков, допущенных за её отсутствие. Я этим воспользовался удачно, улизнув из дома на болото, где на замшелой кочке быстро поправил своё пошатнувшееся здоровье.

Вот так я провел отпуск.