Павел Бажов. За Каменным Цветком!

«Чур, не жадничайте!»
Великий Полоз

«Не любит, вишь, он, чтобы около золота обман да мошенство были, а пуще того, чтобы один человек другого утеснял».

Как о сегодняшнем дне сказал вещий Колдун Бажов… А почему только о сегодняшнем? И раньше это было. Но сегодня в России КАК НИКОГДА… Обман, ложь да мошенничество. Более всего на «государственном» уровне! Прямо рвется «некто» в книгу рекордов Гиннеса как «человек», умудрившийся «сотоварищи» украсть целую страну… И это не банальная коррупция Алексашки Меншикова, нет, целая система, построенная на образе жизни, менталитете и «генетике». Казалось бы, кайф от власти сильнее пресыщения деньгами! Какой там… Нужен ли таким Бажов с его системой социального равенства и народной справедливости?

Сегодня будем сражаться. Биться нам придется за самое дорогое — за Русское Народное Слово! Попытаемся распутать одну историю, которая началась в конце тридцатых годов двадцатого столетия, но длится до настоящего времени. На мой взгляд расследование получилось очень интересным.

В 1936 году, на Серебряную свадьбу, Павел Бажов прочитает любимой жене Валентине «Медной горы Хозяйку», свой скромный подарок. Окончательно оформятся знаменитые сказы «Малахитовой шкатулки» три года спустя. Массово в народ они пойдут с января 1940 года. Это будет шок… Шок от глубины, широты, красоты, самобытности и народности той Руси, которая ударила снопом Света из мрака и тьмы веков!

Травля началась сразу. Бажова загнали в капкан, мышеловку. Поставили шах классической «вилкой» из шахмат — обобщил народное творчество, чтобы гонорар срубить? Если нет, тогда фейк, сам придумал? Схема гениально — иезуитская! В итоге — нет у Русских никакой истории и никакого народного творчества. И никогда не было в самом центре Руси, на Урале! Придумал всё Бажов!!!

Что сказал по этому поводу сам Павел Петрович, я покажу чуть ниже в рамках разбора этой ситуации. Но сначала посмотрим, как она продолжается и развивается в наши дни. Приведу чрезвычайно интересный фрагмент. Прочитав его в полной мере поймете суть длящегося до сего дня конфликта. Мнение очень авторитетного человека с «пятой» графой:

«Я сразу хочу отмести долгую дискуссию о том, в какой мере Бажов является сочинителем уральских сказок: Бажов является их сочинителем на 100%. Никакого фольклора, на который бы это опиралось, не существует. И все попытки собрать этот фольклор после Бажова заканчивались такой же катастрофой, как попытки собрать советские «плачи»: например, плач на смерть Кирова, советские песни о батыре Ежове и так далее. Это сочиняли специально нанятые люди, которые работали «народом». Почему-то в Советском Союзе полновесным и полноценным считалось только то творчество, которое опиралось на «живой родник народной фантазии». Опираться на родник в принципе невозможно, и сама идея коллективной ответственности, коллективной собственности, коллективного творчества, которая владела умами в 30-е годы, — это идея совершенно провальная, это доказано многократно. Вызвать у крестьянина хоть какой-то восторг по поводу советской власти было совершенно невозможно. 

В результате огромные авторские бригады «работали», работали за сочинителей народных текстов. Так появилась авторская песня, которая была, по сути, дела аналогом фольклора в XX веке. Так появились многочисленные реконструированные народные эпосы, над которыми страдали Липкин, Тарловский, Тарковский, выдающиеся авторы. Это были действительно выдающиеся произведения, но опирались они, как правило, в большей степени на греческие мифы, чем на то немногое, что удавалось записать фольклористам. Разумеется, Бажов — большой мастер, замечательный историк, он знал основные мотивы фольклора. Но абсолютно подменил их, переплавил. Он написал свое, абсолютно оригинальное произведение, свой огромный эпос, в котором он — историк, учитель, журналист — очень тонко почувствовал, что может быть нужно советской власти.

Ни для кого не секрет, что в русском христианстве пережитки язычества дожили до нашего времени. И вот на это язычество опирается бажовский фольклор.

Бажов очень точно ощутил три вещи, которые есть в русском язычестве. Во-первых, христианство очень пренебрежительно относится к любым данностям: природе, почве, богатству подземных слоев, красоте драгоценностей — это все совершенно не волнует христиан. Если сравнить Ветхий завет с Новым, в Ветхом завете огромное количество уподоблений: ноги уподобляются мраморным столбам, волосы — золоту, глаза — изумрудам, это совершенно естественно. В Евангелии этого нет, Христа внешний мир занимает очень мало, ровно в той степени, в котором иногда ему нужно напиться или наесться при виде смоковницы. А если смоковница бесплодна, то ее надо проклясть на этом самом месте, и никаких угрызений совести по этому поводу нет. Христианство не интересуется внешним. А россыпи драгоценностей, красоты природы, бесконечное разнообразие животного мира — все это по части язычества. И патриотизм по части язычества, потому что для христианства нет «ни эллина, ни иудея». И вот это любование роскошью мира, роскошью, которая нужна человеку не для богатства, а для дела — этого очень много в «Малахитовой шкатулке». И это очень глубоко русское».
Дмитрий Быков, «Сказ о том, как Бажов изобрел Урал», 2018 г.

Нет, так дело не пойдет! «Вшиволипецы» — ребята талантливые в некоторых случаях. И всё, что они говорят, воспринимается за чистую монету. Тем более, если и аудитория того желает услышать! Куда уж яснее! Другой момент, что за такие заявления Быкову ещё в Екатеринбурге должны были хороший отлуп дать… Значит, дадим мы!

Быкову огромное спасибо! И за резкий посыл в первом абзаце и за лекцию о конфликте народного языческого начала с христианской ипостасью иудаизма. Он меня избавил от многих разъяснений! Задача сейчас опровергнуть только первый постулат, что Бажов именно и только «сочинитель».

Начнем с того, что кроме Бажова на поприще сбора легенд, преданий и сказов отметились многие. Например, Мельников — Печорский, Афанасьев, Забелин, Зеленин. Наконец, современница Павла Бажова, Серафима Власова. А потому, «выдумщиков» и помимо Бажова достаточно!

Второй момент. Свои сказы Бажов особенно активно собирал в 20 — е годы прошлого столетия, когда работал корреспондентом свердловской областной «Крестьянской газеты». А первая этнографическая экспедиция пошла по бажовским следам только в 1959 году. И ничего не нашла! Вы стариков, с которыми разговаривал Бажов, собирались найти тридцать — сорок лет спустя?

Теперь, не отрываясь от Быкова, посмотрим посыл ещё одного человека, известного своею скрупулезностью блогера с псевдонимом «Az Nevtelen»:

«Со сказами Бажова идея такая: там есть какая-то пакость, мистическая, которая понравилась в Москве, какому-то большому человеку. Бажов по линии борьбы с религией мог тачать сказы наподобие «Про водолазов» — но не демонизм же.

А в 1944-м Скорино в Новом мире, как заявил Батин, окончательно поставила точки над «и»: Бажов не пересказывает байки люмпен-пролетария, а самобытный писатель-соцреалист. Но это не помешало фольклористам зачислить Бажова в фольклор (кстати, прочел, что у коми нет таких басен о ящерицах, коми не любят пресмыкающихся), в этом они отошли от литературоведов.

Как я говорил, Бажов отслеживал конъюнктуру: Горький действительно дал дорогу фольклору, русскому (националы, Стальский и Джамбул, были раньше), но Бажов темнит — сказки стали издавать чуточку позже, т.е. без Блиновой Бажов не вылез бы, она сумела попасть в самое начало процесса (мне кажется, что она не с 1883, а моложе, больно энергичная дама). Что происходило в Челябинске в 1940-м, это конечно загадка, разве что местная газета писала о противостоянии Блиновой и Борисова (причем сам Борисов был не совсем благонадежен — его роман зарубили из Москвы, но с редакторства слетела Блинова, и в 1940-м Борисов не мотал срок, а писал Бажову). Как я понимаю, Блинова заявила, что она лично создала моду на уральский фольклор, открыла Бажова (и видно заявила ему, что он выдумал своего алкоголика-сказочника, но ей и такой левак пригодится), хотела наверное найти и конкурентов ему, когда ее выжили из Свердловска; Бажов не лез помогать Борисову наверное из-за того, что опасался связей Блиновой или еще чего-то такого. Обратите внимание: у Бажова после Блиновой появился какой-то канал на Москву (это мог быть Фраерман, влиятельный тип в лит. мире; вряд ли Перцов, тот критик, хотя со связями): потому что Блинову ушли в Челябинск, а у Бажова дела пошли во 2-й половине 1938-го с книгой, а в ноябре в Перми (?!), как сообщает библиография, почему-то вспомнили в газете о будущем юбилее Бажова — хотя казалось бы, почему, а в декабре его вещь поставили в Индустрию социализма».

Второй подарок после поста Быкова! По некоторым пренебрежительным фразеологическим оборотам видно, что человек тоже из «этники». И говорит об очень интересных деталях. Но детали он озвучил, а до конца не раскопал! Или не «захотел»… А наше задача пройти по цепочке до самой сути.

А потому, оба посыла в отношении Павла Бажова будем валить отталкиваясь от первоисточников.

Противопоставим «словам» факты из письменных сообщений того времени! Тем более, второй «товарищ» пишет, что так и не понял, кто такая упоминаемая им Блинова. А я про неё знаю многое и уже посвящал ей статью.

Это Елизавета Максимовна Калиновская, вдова известного «юдофила» и террориста Николая Блинова, создателя отряда «кагальной» самообороны нового типа, предавшего родную кровь и положившего свою жизнь за сионистские идеалы чужого народа. А Елизавета, будучи еврейкой, оказалась более русской, чем её непутевый супруг. Вот, кстати, что она говорит о Бажове на конференции Союза писателей Свердловской области в апреле 1936 года:

«Разве вы умеете пользоваться фольклором? Вы приводите частушки или песенки, или поговорки в нужных местах.

Разве в этом огромная сила фольклора? Я не­давно прочитала тов. А. И. Исетскому песню, записанную Бажовым в Сысертском округе. Ведь это такой материал для писателя, что можно понять психоло­гию рабочего. Когда говорите о прошлом, вы очень часто описываете каба­ки и трафаретно пишете, что они шли в кабак записать свое несчастье. А вот если бы вы прочитали эти песни, вы увидели бы, как рабочие относились к кабаку, как высмеивали кабаки! Это необыкновенные вещи. Они совершенно иначе показывают нам уральского рабочего… Союз писателей не умеет ис­пользовать своих людей. У вас есть живая энциклопедия — т. Бажов. Почему его не использовать как следует, почему не заставить прочитать ряд лекций или провести ряд бесед с теми товарищами, которые работают над этими воп­росами? Я, например, эксплуатирую т. Бажова».

Как видим, с фольклором у Бажова порядок и песни он собирает! Каналом Бажова на Москву мог быть Фраерман? Не мог! Потому как сам Бажов конкретно говорит, что это за канал:

«В одной из рецензий меня сильно задело упоминание о Вс. Вл. Лебедеве. Не знаю, как вы относитесь к работам покойного писателя, но с моей стороны было большим упущением, что в своих письмах-ответах не сказал об этом. Между тем Вс. Вл. в моей судьбе играл очень большую роль. В сущности он первый помог мне преодолеть опасения, что работу могут назвать стилизаторством, и первый увез сказы в Москву, где они и были напечатаны в «Красной нови». Правда, были и отказы редакций с очень строгой мотивировкой. Сейчас у меня в архиве имеются. Но дело не в этих отказах, а в первом печатании.

Из всех писателей, когда-либо приезжавших на Урал за материалом, Вс. Вл. производил самое лучшее впечатление. Он не собирал сверху, а вгрызался. Если, например, ехал в Ильменский заповедник, то меньше всего затрачивал время на беседы с руководством, а непосредственно принимал участие в поисковых работах, добывая топазы и гранаты. Это, разумеется, давало ему не только камешки, лично добытые, но и немало речевых и сюжетных деталей. В Верхнем Тагиле он чуть не месяц прожил квартирантом у старика рабочего и хвалился, как он там хорошо устроился. «Вечером старики сойдутся, и у них начнется разговор „по домашности“ или на злободневные темы, а ты сидишь за перегородкой и записываешь. В дни получек оба подвыпьют. Еще богаче записи. Не по одному десятку страниц в вечер записывал. Материал богатейший».

Частично этот материал, как я видел, был использован Вс. Вл. в его последней книге, но она, к сожалению, редактировалась с излишней стилистической строгостью, и многое было испорчено.

Вообще вам следовало бы познакомиться с творчеством Вс. Вл. Лебедева, особенно с книгами «Товарищи» и «На бахмутских заводах». Последнюю работу лучше найти в московском издании (она там как-то иначе называется), так как текст свердловского издания сильно обесцвечен».

Это из его письма Людмиле Скорино 25 июля 1947 г. Той самой, о которой говорит оппонент:

«А в 1944-м Скорино в Новом мире, как заявил Батин, окончательно поставила точки над «и»: Бажов не пересказывает байки люмпен-пролетария, а самобытный писатель — соцреалист». Пикантность в том, что Людмила Ивановна первый биограф Бажова и автор первой книги о писателе:

drive.google.com/file/d/0B4yvyv626-NZV3VRa2R4MTNQUlU/view

Окончательно точки поставила? Я бы так однозначно не заявлял. Она как раз очень умело маневрирует в рамках той самой поставленной Бажову шахматной «вилки»:

«Павел Бажов — прежде всего художник. Его сказы — самобытное литературное явление, опирающееся на мощную фольклорную основу».

«Изучая литературную сказку, надо ставить вопрос не о том, насколько это ещё фольклор, а о том, какое произведение получилось в результате творческой переплавки фольклора в лаборатории писателя».

А что сам Бажов? Вот его программное изречение:

«Вы ищете слова по узкому плану и в ином, кроме этого заданного литературного плана, они вас не интересуют. У народа более ценные слова — они отобраны родом (тогда как здесь одним автором). В них отображается народное понимание жизни».

Отталкиваясь от слов Бажова Людмила Скорино делает вывод о творчестве писателя как коллективном, общенародном процессе:

«Отсюда и тяга Бажова к форме сказки — народной по своему происхождению: сказка — жанр, созданный коллективным творчеством народа и почти не привившийся в литературе, то есть в творчестве индивидуальном».

В переписке с Людмилой Бажов многое объясняет. И если мы посмотрим письма, то вопросов у нас не останется:

«О разговорах бабушки мной довольно подробно давалось в очерке «У старого рудника» и в повестушке «Зеленая кобылка». Вероятно, дважды или даже трижды, сколько я могу припомнить дополнительно, но ведь у меня, во-первых, нет уверенности, что все это именно слышал от нее – от Авдотьи Петровны, а не от бабки или деда своего товарища, и, во-вторых, нельзя забывать, что общая сумма слышанного вне семьи во много раз превышает то, что слышал в семье.

И это, поверьте, очень существенно. Пушкинская Арина Родионовна, Гриневский Савельич, Иохим Петруся и т. д. представляются и, действительно, могли быть единственными конденсаторами влияний трудовой группы на изолированного от нее ребенка. Совсем иное получается, когда ребенок растет среди этой именно группы. Здесь он видит представителей группы на каждом шагу и даже при самой острой памяти едва ли в состоянии отделить документально одно лицо от другого. Словом, горьковская бабушка, по-моему, гораздо более собирательна, чем пушкинская няня.

О своей бабушке храню благодарную память, как о ласковом, немало повидавшем на своем веку трудностей и словоохотливом человеке, честно отработавшем свой срок. Но таких было немало и в ближайших избах. Поэтому выделять, что то или другое слышал от своей бабушки, считаю невозможным. Да это и повело бы, как уже говорилось выше, вовсе не в ту сторону, куда надо.

Единственно, что могу утверждать, – это первые детские сведения о Медной горе могли быть получены только от бабушки и отца, так как других лиц, знавших об этом, в ближайшем моем окружении не было. Но это уже сказано, и поэтому вопрос снимается.

Отсюда вывод, вроде совета. Надо налегать не на бабушку, а на весь рабочий уклад того времени и особенно на тот «институт заводских стариков», о котором, помните, пытался рассказать на Молотовской конференции. Для примера укажу на летние беседы «на завалинках» в праздничные дни или даже на такие обычаи, как супрядки, капустники и т. д., где обычно «вертелись» и мальчуганы годов до семи-восьми. Там они, как губка, впитывали, «о чем старухи судачат», «о чем старики сказывают». Конечно, тут было немало и плохого, но преобладание положительного неоспоримо. В этом суть вопроса, почему мой старый быт не походит на подъячевский. Ведь если в прошлом, от «Растеряевой улицы» до чеховских «Мужиков», по понятным причинам внимание фиксировалось на теневых сторонах, то задача нашего поколения, имевшего возможность видеть старое, осветить то, из чего росла любовь к родине и мощь нашего государства».

Ещё? Пожалуйста:

«По первому вопросу мне хотелось бы думать, что всегда действую по правилу, сформулированному Д. И. Писаревым, — идея прежде всего. Но должен сознаться, что иной раз сказочный образ вызывает аналогии, антитезы, параллели и тянет за собой, конечно, в пределах занимающих тебя идей. Одно несомненно, — образ у меня не возникает из пустоты, из нета, от письменного стола, а берется, подыскивается, подбирается из фольклора. И в этом, если хотите, и сила образа. Это вам не метафора, не изящество влияний, а корень. Поверьте, самая блестящая выдумка — пустяк по сравнению с тем безыменным творчеством, которое называется народным. Чувствую, что это вам не совсем по пути, но иначе не могу.

… По вопросу о детали не ясно понял. Думаю, что безбытовой детали не выйдет живого ни в реальности, ни в фантастике. У меня, например, есть кой-какие запасы по башкирскому фольклору, но я их не пускаю в дело именно потому, что чувствую себя слабым в отношении бытовых деталей для этого рода запасов.

Как складывается сказочная деталь, это объяснить не умею. Причина, вероятно, в том же, о чем уже говорил выше: образ не выдумывается, а берется готовым с деталями. Правда, он видоизменяется, преобразуется в зависимости от основной мысли автора, но, как говорят строители, не выходя из габаритов: козлику Серебряное копытце не дается волчьих признаков; лисе (свахе и няне башкирского фольклора) нельзя приписать что-нибудь, не свойственное этому типу.

«Девка Азовка печки затопила». И только. Остальное предполагается в памяти. Речение бытует и понятно в районе Полевского завода. Низкая облачность, как бы начинается из средины хорошо видимой из завода горы Азов. Такая низкая облачность считается признаком затяжного ненастья. От этих печей в горе, разумеется, можно танцевать, и полевские старики ведут занятный танец, но мне он уже не нужен после сказа «Дорогое имячко» и естественно, что я эти дополнительные разговоры забыл.

Вот другая запись. Она тоже мне не нужна, так как взята из печатных источников — из газеты «Екатеринбургская неделя» за старые годы. Запись мне важна скорее, как показатель, что мы просто не знаем работы по уральскому фольклору своих предшественников. Эта часть записи достаточно подробна. Особенно отчетливо записано, что легенда передавалась в нескольких вариантах, совсем не похожих один на другой. Отмечена и фамилия автора, скрывшегося под странным псевдонимом:

«Их хабе нихт…» Самый же сказ тоже записан коротенько:

«Реальные основания» — два больших камня (известняк разрушенной формы) по разным берегам озера Аллаки. Один из камней называется Бей-таш, другой — Кинель-таш.

Сказание относится к эпохе великанов. Краткое содержание. Благочестивый бай (не только совершал все указанные законом омовения и посты, но даже не взял себе молодой жены, когда первая стала стариться) имел не менее благочестивого сына. Сына этого женили на богатой и хорошей девушке, но счастье семьи было нарушено сварой между свекровью и невесткой. Старый бай не смог уладить эту бытовую неурядицу и ушел куда-то в пустыню. Не справился и молодой бай. Тоже сбежал. Оставленные женщины подняли такой крик, что аллах разгневался и топнул ногой на сварливых баб. Бабы окаменели, а на том месте, где топнул аллах, образовалось озеро».

Сказание, как видите, забавное, но только я бы заставил аллаха выплеснуть на женщин ведро воды и назвал бы сказ «Небесное ведро».

На вопрос о значении слова именно в сказе не знаю, как отвечать. Думается, что вся забота здесь сводится к тому, чтобы не выйти за пределы лексического запаса, которым пользуются люди, от лица которых ведется сказ.

Сказы ложатся на бумагу, конечно, по-разному. Иногда почти сразу, но чаще с многократным переписыванием. Главная трудность найти подходящее слово. Все-таки ведь обычно говоришь и пишешь на привычном литературном языке, и переключение на народную речь прошлого не легко даже и тем, кому эта речь была «лянг матернель». Много путают все эти сложносочиненные и сложноподчиненные с удобными, как обношенные сапоги, связками: который, когда, чтобы и т. д. Не думайте, что это легко! Вторая трудность — подыскивание выразительного слова, которое бы, даже будучи совершенно новым для читателя, не заставляло бы его лезть в словарь, а укладывалось в сознании, как привычное, вполне понятное.

Могу назвать очень немного вещей, которые были написаны за последнее время: «Круговой фонарь» (печатался в «Уральском рабочем» и «Краснофлотце»), «Алмазная спичка»
(«Уральский рабочий» и «Вечерняя Москва»), «Орлиное перо» («Уральский рабочий» и «Октябрь»), «Голубая змейка» и «Золотые дайки» (еще не появились в печати). Последний сказ предполагался началом специального цикла (о Березовском золотом руднике), но, думаю, едва ли выйдет, не сумел найти времени, чтобы посидеть в Березовске месяц-два.

Долго возился со статьей о Свердловске. Написал листа три, даже с гаком, который пришлось сбросить. Работа не задалась. Получилось что-то вроде окрошки из личных мемуаров и попыток описать город на разных этапах его жизни. Но предварительная возня с материалом сильно растревожила. Ведь нет у нашего города полно записанной истории, а он стоит. И как еще стоит!»
18 сентября 1945 г.

Или:

«Всегда был историком, не настоящим, конечно, и  фольклористом тоже не очень правоверным.

Состояние моего образования не позволило взобраться полностью на то высокогорье, которое открыл нам марксизм, но та высота, на какую мне все-таки удалось подняться, дает возможность по-новому посмотреть на знакомое мне прошлое…

В третьем месте наткнулся на романтическую историю. Куда тебе Корсика, Сицилия и прочие вендетты!»
17 сентября 1946 г.

Как я вижу, Бажов ясным языком сказал, ГДЕ, ОТКУДА И ЧТО ВЗЯЛ! Посмотрим письма и другим респондентам, в которых писатель говорит о конкретных поисках:

«Прежде, чем поставить бутару, как известно, надо подыскать пласты, — старые или новые, это безразлично, — ради которых стоило бы этим заняться. Охотников искать стоящие пласты у нас крайне мало. Как работающему рядом с историей, мне это особенно видно. Перелопачивают, что полегче, а копнуть заново боятся и не хотят. А когда такое же почти видишь в историческом романе, то становится не по себе. Да еще хотят «всего достичь, не утруждая ни глаз, ни зада», — за счет «голого таланта», а не выходит. И никогда не выйдет без большого участия глаз и сидения даже при самой большой одаренности. У стариков надо учиться именно этому непривычному для нас искусству. Разве наш национальный гений А. С. Пушкин не поразителен и своей трудоспособностью? Работая над историей Пугачевщины, он не только месяцами сидит в архиве, но он едет на Урал. Это ведь не на самолете и даже не в вагоне, а на перекладных. Попробуйте представить кое-кого из наших современников за адекватным трудом! Написали бы несколько томов своих дорожных впечатлений, десятка два рассказов, два романа, четыре пьесы, пять сценариев, один малоформистский сборник, а у Пушкина все это вошло частично в  «Капитанскую дочку» да в отдельные строки стихов. Вот и выходит густо. Читаем иных современников и говорим: «А у предшественников лучше». Да потому, что у предшественников труда больше предшествовало, чем у нас. Словом, был и остаюсь сторонником труда в литературе. Стоя на этой позиции, утверждаю, что каждый через какой-нибудь десяток лет работы может дать изумительное по своей неожиданности полотно…».
Письмо Е.А. Пермяку, 27 октября 1945 г.

«В письме вы все-таки зря говорите о моем зачине. Литературная передача фольклора началась давным-давно. Если хотите, так в «Путешествии Афанасия Никитина за три моря» уже отчетливо можно найти эти элементы. Просто этот вопрос у нас не изучен, а прикоснись к нему, и сразу видно, что здесь и речи не может быть о зачине в нашем столетии. Другое дело окраска. Она, конечно, может и должна существенно отличаться от окраски прошлого. В этом отношении могу повторить вам совет — не пойти в поводу у рассказчиков, которые еще не отрешились от взглядов прошлого. Сказ «Душа в мешке» порочен именно с этой стороны: он фабульно построен на основе религиозных представлений. Конечно, так могли рассказывать еще многие из ткачей, но советскому писателю надо было либо отказаться от этого сказа, либо найти для него иную фабульную основу.

Из отдела исторических сказов прочитал пока лишь «Царь-Петровы паруса». Выразительное название, на взгляд, здесь снижено растянутостью изложения, а она получилась, вероятно, потому, что фабула ничем не усложнена, кроме загадок, которые, кстати сказать, не очень крепко связаны с идеей сказа и скорей кажутся попавшими из другого фольклорного источника. В этом же сказе есть такая блошка: Царь Петр говорит, что тульские кузнецы блоху подковали.

Подобные анахронизмы в фольклоре — явление широко распространенное, но едва ли следует допускать это в литературной передаче. Нечего греха таить, ведь некоторые читатели могут и поверить, что Петр знал рассказ Лескова, появившийся во второй половине XIX века.

В тексте сказов наряду с такими словами, как «можа», «бывалыча», «подумкивать», встречаются и такие, как «отверстие», «норма». Оба эти ряда мне не нравятся. Первые, как ненужное утверждение стилистических неправильностей, вторые, как чисто литературные, выпадающие из общей ткани сказов. Но это все лишь блошки. Основное впечатление от прочитанного прекрасное.

От души желаю вам расширить и пополнить «Серебряную пряжу» новыми сказами, которых, вероятно, гораздо больше, чем удалось собрать. Работа, как видите, благодарная, надо лишь не скупиться на выбрасывание обветшалых нитей, оставляя одни серебряные подлинного народного творчества, не затуманенного ничем инородным. С приветом и пожеланием дальнейших успехов в той части, которая мне всегда казалась незаслуженно забываемой».
Письмо М. Х. Кочневу, 20 мая 1947 г.

Вот вам не «слова», а СЛОВО самого Бажова! Читаем его мысли и понимаем настоящую картину происходящего… С Быковым и «сотоварищи», думаю, разобрались. Закончим по этому вопросу «коми и ящерицами». Насколько я понимаю, в сказах Бажова речь идет о «старых людях» и чуди. При каких делах здесь коми и отсутствие в их легендах ящериц?

Сделаем предварительный вывод. Ничего Бажов, получается, не выдумал! Я не «официал», а «сектант» от исторической науки. Куда уж мне с «учеными мужами» спорить да тягаться! Я лишь тактично говорю: «Давайте плясать только и лишь от первоисточников!»

А если серьёзно, то ещё раз показываю, насколько нельзя верить на слово искусственным догмам. И так везде, куда ни глянь!

Поговорим о Бажове далее. Ещё много интересных вещей в нем!

«Милая девушка! Должен Вас огорчить: стихи мне не показались такими, чтобы по ним можно было предугадать будущую поэтессу. В них не видно НАКЛОННОСТИ МЫСЛИТЬ ОБРАЗАМИ, т.е. того признака, который в первую очередь является особенностью поэта. Не заметно и природной склонности к скандированию. Рифма, видимо, Вам даётся с трудом. Даже в этих отобранных стихах кой-где вползают в строку ненужные «ужи» («уж») и понадобилась постановка неправильных ударений («перъевый»)». 

Павел Петрович! В самую суть! Кто бы сомневался!

«Это еще в те годы было, когда тут стары люди жили. На том, значит, пласту, где поддерново золото теперь находят.

… Были они не русськи и не татара, а какой веры-обычая и как прозывались, про то никто не знает. По лесам жили. Однем словом, стары люди.

… Гумешки-то нам от старых людей достались.

Будет и в нашей стороне такое времечко, когда ни купцов, ни царя даже званья не останется. Вот тогда и в нашей стороне люди большие да здоровые станут. Один такой подойдёт к Азов-горе и громко так скажет «дорогое имечко», и тогда выйдет чудь из под земли со всеми сокровищами человеческими…»
П. Бажов, «Дорогое имячко»

«Как так, рабочего фольклора нет? Я сам сколько угодно этого рабочего фольклора слыхал, слыхал целые сказы. И я в виде образца принес им «Дорогое имячко»».
П. Бажов

Павел Петрович на вопрос «Откуда?» — ответ даёт дословный: От деда Слышко слышал!

«Пойдем! Сегодня на карауле дедушка Слышко стоит. Он занятно сказывает. Про девку — Азовку, про Полоза, про всякие земельные богатства…».

Имя деда — Василий Алексеевич Хмелинин! Тот самый, которого «этнический» проходимец назвал «люмпен — пролетарием»! И вот какая байка везде кочует:

«Сказы, записанные и обработанные Бажовым — изначально фольклорные. Многие из них (т. н. «тайные сказы» — старинные устные предания уральских горнорабочих) он слышал мальчиком от В. А. Хмелинина с Полевского завода (Хмелинин-Слышко, дед Слышко, «Стаканчик» из «Уральских былей»). Дед Слышко — рассказчик в «Малахитовой шкатулке». Позже Бажову пришлось официально заявлять, что это приём, и он не просто записал чужие рассказы, а действительно является их сочинителем».

После того, как мы прочитали письма Бажова и вскрыли многое другое, сказать могу только одно — ссылочку на источник будьте любезны в студию!

Поехали дальше!

Павел Бажов по степени Русскости и Народности рядом с Толстым стоит… Он как и Толстой есть Русский Народный Дух!

У Бажова свой, особый и природный Русский язык. Но Павел Петрович это ещё и словарь ныне почти забытых старинных слов… Именно этим он для меня ценен!

Никогда не задумывались, почему так цепляют сказы из его «Малахитовой шкатулки»? НАРОДИЩЕ!!! Много, друзья, во всём этом природных вещей и подводных камней! Потому и травля Бажова как «фальсификатора» началась сразу после того, как свет увидели «Медной горы Хозяйка» и «Про Великого Полоза». Ещё бы!

«Только это не сказки, а сказы да побывальщины прозываются. Иное, слышь-ко, и говорить не всякому можно. С опаской надо».
«У караулки на Думной горе»

В принципе, Бажов сам всё и объясняет… Слишком глубоко копнул и не тем великую Суть озвучил! Но что интересно. «Всплеск» активности Бажова по сказам — 1936 год. Это почти пик борьбы Сталина с Красным Сионом. Оздоравливалась потихоньку страна. Вода стала чище и воздух прозрачнее… Сталин уже заговорил с трибуны о Великоросах! Это именно озарение, а не конъюнктура. Больше нечем объяснить такую «скорострельность»:

«За этот год отец написал сказы «Надпись на камне», «Сочневы камешки», «Каменный цветок», «Марков камень», «Золотой волос», «Змеиный след», «Две ящерки», «Тяжелая витушка», «Горный мастер», «Кошачьи уши», то есть основной костяк «Малахитовой шка­тулки».
Ариадна Бажова

Но «осколками» идеологической войны Бажова всё равно зацепило… И что бы было, не прочитай Сталин «Малахитовую шкатулку»?

В 1943 году Павел Петрович получит Сталинскую премию 2-й степени. А год спустя будет награжден орденом Ленина.

Отношение Бажова к Сталину особое:

«Сталинский зоркий, заботливый глаз усмотрел среди наших лесов, увалов да старых разработок золотоцветень горы и указал за него взяться.

И Великий Пояс земли раскрылся и показал свои бессчетные богатства на радость трудовому народу, на зависть его врагам.
Всем видно, что наша старая гора теперь живет новой жизнью. Бессчетными огнями новых рудников, шахт и заводов горит и переливается золотоцветень нового Сталинского Урала».
«Золотоцветень горы»

Видна ли здесь хотя бы малая толика угодничества? Нет! Сталин ассоциируется с понятием народ и заботой о нем! После 20 — го Съезда партии упоминание имени Сталина из рассказа Бажова безжалостно уберут. Спасибо одному человеку, подсказал:



Какой контрразведывательный признак, правда? А то бы просто так «долбежка» шла и спустя десятилетия после смерти Сталина и Бажова!

Но есть у Павла Петровича ещё более сильная вещь о Сталине. Фундаментальная, пророческая… Про старинную шашку, с клинка которой бьют молнии. Которая является оружием только тогда, когда богатырь бьётся за народ и не подвержен корысти. Иначе она, шашка, силу теряет… «Шашечку» приложите к образу нынешнего «патриота и государственника»…

«Это ведь не скоро разберешь, где старое кончается, где новое начинается. Иное будто вчера делано, а думка от дедов-прадедов пришла».

Чума!!!

«Старых гор подаренье». Написан сказ к декабрю 1942 г., свет увидел в феврале следующего года. Но посмотрите, какой мыслью завершается сюжет. Можно я не удержусь и кое — что выделю заглавным шрифтом:

«А насчет того, чтобы ПОСОБЛЯТЬ, это было. На моих памятях немало наших заводских в конники и войсковые люди того дела ушли, а потом, КАК СВЕТУ ПРИБАВИЛОСЬ, и всем народом трудились. И вот дождались. Кто и сам не видел, а знает, когда над нашим самым большим городом ОГНЕННЫЕ СТРЕЛЫ В КРУГ СОШЛИСЬ. И ВСЯКИЙ ВИДИТ В ЭТОМ КРУГЕ ИМЯ ТОГО, кто показал народу его полную силу, всех врагов разбил и славу народную на самую высокую вершину вывел».

Обратите внимание, в конце 1942 года Бажов считает Победу свершившимся фактом! Если честно, от громадья и гранитной, природной силы таких строк я ошеломлен…

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Обращаюсь к Вам с большой просьбой — рассмотреть это мое небольшое письмо в защиту Невьянской падающей башни в маленьком уральском городке — Невьянске.

Это, без преувеличения сказать, грандиозное архитектурное сооружение было возведено на территории Невьянского завода в XVIII веке в вотчине дворян Демидовых. И сегодня горсоветом Невьянска поставлен на обсуждение вопрос о ее сносе «для использования освободившегося места и кирпичей снесенной падающей башни в качестве стройматериала для постройки молодежного клуба имени МЮД в Невьянске».

Горсовет Невьянска мотивирует свое предложение тем, что эта падающая башня — символ величия дворян Демидовых и их деспотизма над рабочим людом, который надо стереть из памяти советских граждан, как угнетателей пролетариата.

Я уже говорил на бюро Свердловского обкома ВКП(б) — под стенограмму и пишу в этом обращении к Вам еще раз, что Невьянскую падающую башню необходимо сохранить как памятник истории и архитектуры и взять его под охрану государства как символ величия, умения и трудолюбия рабочего человека Уральской земли, ИЗ ЖИЗНИ КОТОРОГО Я И СОСТАВИЛ СВОЮ КНИГУ СКАЗОВ «Малахитовая шкатулка».

Очень прошу Вас, дорогой Иосиф Виссарионович, внимательно рассмотреть это мое к Вам обращение.

С уважением,
Секретарь Свердловского
областного отделения
Союза Советских писателей Павел Петрович Бажов».
1938 г.

Резолюция «тирана и палача»:

«Выслать в Москву смету на ремонт башни и ее часов».
Стоит башня до сих пор и радует глаз!



Знаете, почему я решил привести текст письма Сталину? Не только потому, что Бажов объясняет Вождю ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ «МАЛАХИТОВАЯ ШКАТУЛКА». Но и затем, что сейчас мы прогуляемся за Каменным Цветком…

Я не знаю, был ли Бажов в Приморье, у горы Пидан близ Находки. Видел ли Каменный Цветок Пидана и охраняющего его каменного Дракона? Слышал ли легенду о Белой Женщине, выходящей из тумана, защищающей путешественников, предотвращающей опасность и снимающей боль?







Приходилось ли ему бывать в Забайкалье в Долине Духов?



Но я точно знаю то место, где он впервые в жизни увидел свой Каменный Цветок…

Павел Бажов начал учительствовать в 1899 году в Невьянском районе, в деревне Шайдуриха. Дорога на север от нынешнего Екатеринбурга идет мимо станции Аять. А от неё всего несколько километров по лесной дороге до кряжа Кырман. Скала Кобылья голова. А вот и Цветок:





Кроме Цветка есть и ещё кое-что интересное, по той же технологии работы «пластилином»:



А теперь немного поиграем в генетику и посмотрим, что такое Родовая Память. Если вы поиском наберете «Тисульская находка», то очень удивитесь, сравнив информацию со сказом «Золотой Волос»:

nukadeti.ru/skazki/bazhov-zolotoj-volos

«Спящая в камнях» Тисульская Жрица и ушедшая под землю Золотой Волос. Сколько совпадений! А нянюшка у красавицы Золотой Волос оборачивается Лисичкой! Вот почему, сам того не ведая, снимает человек возле Каменного Цветка Бажова и девушку с Лисичками!



Да и вообще, очень много у Павла Петровича параллелей… А всё почему? Жил умный и СВЕТлый человек более ста лет назад у ДУМНОЙ горы и слышал звон вечевого колокола. И шел за Народной памятью в глубины веков! А что не идти? Стоят везде по нашей Земле старые города, каменные цветки, дракончики, ящерицы да черепахи… А иногда и хозяйка Медной Горы покажется:















Кто ходил на Урал и видел его Силищу и красоты, тот понимает, о чем я…

«Сказ эпохи великанов» — закончит за меня подвижник Русского Слова, Русской Мысли и Русской старины глубокой, светом бьющий самородок золотой, Павел Петрович Бажов!