Старое ружье

Я не часто беру старое ружье в руки, тем более, что оно давно не стреляет, и хранится у меня как семейная реликвия. Делаю это, когда взгрустнется, а нахлынувшая волна воспоминаний омоет берега далекого прошлого. В эти минуты держу его в руках с каким-то мистическим чувством, словно меня кто-то сейчас позовет, и я выскочу на улицу, чтобы в запальчивости сделать несколько выстрелов в воздух, а потом по-дурацки запрыгать, закричать, заулюлюкать, отдавая дань божественной силе оружия.
Так, наверное, делали мои далекие предки, когда им удавалось победить врага или добыть на охоте большого зверя. В качестве оружия сначала они использовали обыкновенный булыжник, потом облюбовывали увесистые дубинки, следом шли длинные палки с заостренными концами и так далее, до тех пор, пока пытливый человеческий ум не изобрел порох. Но всякий раз оружию провозглашались оды, а людей, кто им владел, переполняли чувства гордости и ликования – от того, что они им хорошо владели.
И вот я, стоя на самой верхней цивилизованной ступени общественного развития, держу в руках ружье. Чем-то оно напоминает железную человеческую руку, способную легко достать жертву на расстоянии. Мне не составляет большого труда починить его, заменив всего-навсего боек, который я сам и подпилил. Но я этого делать не буду, потому что в одностволке нет надобности. Да и желание пополнить многочисленный отряд охотников тоже пропало. Представьте себе, за одной кряквой, или симпатичным кабанчиком, осенью гоняются пять шесть оголтелых мужиков — лишь затем, чтобы под вечер напиться и побалагурить, рассказывая всевозможные байки о своей, якобы, находчивости и охотничьей удаче. Я бы, в свою очередь, мог рассказать немало историй, связанных лично вот с этим старым, сломанным ружьем. И мне не надо для этого сидеть в болоте, караулить под водяной кочкой пернатых ночлежников, гоняться по лесу за четвероногими его обитателями, свирепо выслеживая и уничтожая ни в чем не повинных животных.

Х Х Х

Летом, особенно когда поспевали подсолнухи, мама частенько будила нас рано утром.
— Вставайте, берите ружья и палите над огородом. Проклятые вороны совсем обнаглели.
Мы дружно встаем. Иной раз немного покривлялись бы, но стрельба из охотничьих ружей – дело увлекательное. Так что не до капризов. Ружья в столярной мастерской отца: одностволка шестнадцатого калибра и берданка двенадцатого калибра. Мастерская считается священным местом, куда нам вход под страхом жесткого наказания строго воспрещен. А если мы, по случайности или из любопытства, нарушим табу, то все равно не увидим ружей, как бывший фронтовик, он хранил их в тайности, доступной только маме.
Мне нравится берданка. Затвор у нее, как у боевой винтовки. Отец ее нашел на чердаке старого, заброшенного дома, который разбирался на дрова. Она лежала в углу рундука, бережно завернутая в брезент — кто-то держал при себе на всякий случай или с конкретной целью. Но либо позабыл о схроне, либо скоропостижно умер, не успев открыть родным заветное место. Отец отполировал берданку, обильно смазал ее и положил у себя в мастерской рядом с одностволкой, которой односельчанин расплатился с ним за плотницкую и столярную работу. Да, ружья отец хранить умел. А вот что касалось патронов, то он берег их в мастерской еще крепче, за семью замками, в самом потаенном месте, до которого мы и не помышляли добраться.
Другое дело, когда мама говорила, чтобы он или дети отогнали выстрелами ворон от огорода. Тогда отец, которому вечно было некогда, уходя на работу, выделял маме два патрона: один двенадцатого калибра, другой – шестнадцатого. Конечно, можно было бы обойтись и одним выстрелом, но тогда я бы ревел от обиды все утро, потому что правом сделать его наделялся старший брат.
Итак, мы деловито брали в руки ружья и шли на огород Под ее присмотром заряжали их и по команде делами залп над огородом. Берданка больно отдавала в плечо, но я и вида не подавал.
Сказать, что я был на седьмом небе от счастья – ничего не сказать. Буря восторгов переполняла меня. Я ликовал и крутился во дворе волчком. А старший брат, наблюдая за мной, хитро улыбался. Он-то знал, что берданка отдает в плечо сильнее одностволки, но не отговаривал меня сделать из нее выстрела, и даже наоборот всячески расхваливал ее. Это его особенное свойство — втягивать меня во всякие авантюры.
— Что, синяк заработал? Будешь знать, за что цапаться.- Выговаривал он мне свысока, со знанием человека, умудренного охотничьим опытом.
— Вовсе и не заработал,- отнекивался я,- на себя лучше посмотри.
— А что я, я уже взрослый и все умею.
Вечером отец тоже посмеивался, но над нами обоими.
— Как салютовали, горе охотнички? Не бойтесь, я вам половинные заряды выдал.
— Зачем? – нервничал старший брат. — Мы бы еще сильней бабахнули.
— Не доросли. Ружья – не игрушки. Вот я вас научу, как с ними надо обращаться.
Брат не гнушался тем, чтобы не подсунуть мне какую-нибудь свинью. Однажды он, широко улыбаясь и подзадоривая меня, заставил сунуть палец в электрический патрон, сказав, что оттуда выскочит зайчик. Я встал на табуретку…. Что последовало за этим, лучше не вспоминать. А брат смеялся и говорил, что так поступают со всей милюзгой, чтобы потом они знали, что почем. Может быть, этот случай и стал следствием того, что я электротехнику в школе выучил на зубок, а уже в восьмом классе самостоятельно провел электропроводку в доме, за что удостоился высшей похвалы сельского электромонтера, которому не надо было с ней возиться, а всего лишь выпить с отцом бутылку водки. Отец благодушно хлопал меня по плечу и говорил, что электромонтер – специальность чистая и прибыльная. И если я до нее дотянусь, то стану большим человеком. Его надеждам не суждено было сбыться, но что касается энергетического хозяйства в доме, то я с ним и сейчас управляюсь самостоятельно, без посторонней помощи.
На какое-то время воронье оставляло наш огород в покое: корзинки подсолнуха наливались солнечной спелостью, тыква становилась похожей на барабаны, а лук золотился верхним причудливым поясочком, как у матрешек. За право сделать утренние выстрелы, мы потом целый день зорко следили за огородом, отгоняя от него непрошенных гостей.

Х Х Х

Повзрослев, мы не теряли интереса к оружию. И хотя оно было для нас недоступным, все же мечтали когда-нибудь сходить на охоту. И это свершилось. Как-то осенью отец отпустил старшего брата на ближние озеро, где по всем приметам обосновались чирки – небольшие дикие уточки. Конечно, он шел на охоту не один, а под присмотром опытного охотника, нашего соседа дяди Васи. И, конечно же, я тоже, не без слез, собственно говоря, был включен в экспедиционный корпус. Но моя задача сводилась к минимуму – сидеть на самом видном месте, на бугорке и не мешать промыслу.
Вечерело. Охотники залегли в камышах и ждали прилета утиной стаи. Я вертел головой туда-сюда, но видел только зеленые луга и чистое вечернее небо. И вдруг над головой что-то вжикнуло. Это чирки или кряквы, лучше бы кряквы, они были крупнее, нырнули в озерные заросли. Я весь подался вперед, ожидая выстрелов. Но на озере стояла глубокая тишина. Как вдруг со стороны села послышалось грозное мычание. Это колхозный бык производитель, по прозвищу Петька, шел к озеру. Он сломал, наверное, запоры стойла, либо, может быть, скотники забыли конюшню запереть как следует, и теперь вот шлялся на окраине деревни. Его намерения были непредсказуемы, а встреча с ним не сулила ничего хорошего. Я почувствовал мелкую дрожь в коленках, а зубы сами по себе застучали. Хорошо, что у Петьки хватило ума не сразу ринуться в нашу сторону, а хорошенько оглядеться вокруг. Остановившись, он начал копать землю копытами и рогами. В надвигающихся сумерках бык выглядел чудовищем. Или это мне показалось с перепугу. Но в деревне говорили, что равного ему по силе в округе не было. Я чуть было не сорвался с места, готовый бежать, куда глаза глядят, как вдруг раздался выстрел, и старший брат закричал что есть мочи:
— Я утку убил! Я утку убил!
Оставаться в стороне от места лежки охотников уже не было необходимости. Стая уток стремительно взлетела над озером и шарахнулась в сторону реки. Я подбежал к брату. К тому времени он уже успел снять сапоги. И отдав мне ружье, полез в воду за трофеем. Мне бы лучше вообще оставить утку в озере, потому что я очень боялся быка. Но брат решил довести свое дело до конца. Бык заинтересовался возней возле озера и направился в нашу сторону. Я закричал. Но в этот момент на окраине села замычала корова. Бык резво повернулся в ту сторону, вытянул голову, понюхал воздух, а потом скорой прытью направился туда, где его ждала корова, изголодавшаяся по бычьим ласкам. Однако Петьке не суждено было насладиться любовью. В самую интригующую минуту его перехватил скотник верхом на ездовке. Беглец начал, было, сопротивляться, но получив несколько ударов кнутом по крутым бокам, побежал вскачь в сторону фермы. Скотник отчаянно матерился, звонко щелкал кнутом, ухал по- медвежьи.
— Сволочь! Жизни от него никакой нету. Сломал ворота, ладно в деревню не побежал, а то бы натворил дел.- Продолжал он, задыхаясь от быстрой езды.
Его напарник, прискакавший на помощь, зло закричал:
— Сильнее его кнутом-то. Сильнее. Другой раз знать будет.
— Сейчас, я его огрею!

Х Х Х

Тем временем брат вытащил из воды утку. Это была кряква. Мне особенно запомнился хищный оскал ее клюва, так непохожий на выражение домашних уток, заплывающих к осени жиром. Дядя Вася снисходительно смотрел на моего брата. Право выстрела он оставил за ним, хотя сам мог свободно подстрелить крякву.
— Молодец! Каков выстрел! Как в копеечку.
— Это что, я бы мог и двух срезать, да вот камыши помешали. – Хорохорился брат.
— На первый раз – хватит. С боевым крещением тебя, коллега!- Высокопарно подытожил дядя Вася.
Охотиться дальше не было смысла, и мы пошли домой. Брат нес утку на ремешке через плечо, а я тащил его ружье, тоже на плече, как заправский охотник. Местная шпана глазела на нас с нескрываемым изумлением.

Х Х Х

Мы взрослели. Я не потерял интереса к домашнему оружию, которое теперь было для меня доступным. И однажды решил козырнуть своей осведомленностью в нем, а заодно и показать подрастающему поколению охотников, на что я способен. Целой ватагой, состоящей в основном из подростков, мы пошли на то озеро, где старший брат добыл свой первый охотничий трофей. Там я вдохновенно продемонстрировал, как стреляет отцовское ружье — не берданка, которую отец к тому времени отдал в школьный музей, предварительно выпотрошив боевую часть. Восторгам детворы не было границ. Но как только мы собрались домой, к нам подошел пожилой человек и попросил меня показать ему ружье. А потом он снял с него колодку, которая крепит курковое хозяйство и сказал:
— Так-то спокойнее будет.
Я запротестовал, расценив его поступок как посягательство на личную собственность. Документы у меня были в порядке, но я не собирался ему показывать их, потому что не знал, кто он на самом деле. Успокоившись, мы разговорились. Я рассказал ему про отца, как он нас с детства учил обращаться с ружьем, он, в свою очередь, тоже поделился своими первыми впечатлениями, связанными с домашним оружием.
— Вы видели, я нарушил правило стрельбы?
— Нет.
-Тогда в чем же дело?
Мужчина замялся. А когда узнал, где я работаю, вернул мне снятую часть ружья.
— Но все-таки лучше лишний раз не ходить с ружьем, тем более с детьми. Ведь они, как хорошо дрессированные собаки, бегут на выстрел. Читал, поди, Чехова…
— Читал.
— Вот то-то и оно. Меня беспокоит, что в селе есть незарегистрированные охотничьи ружья, поговаривают даже, что и наган какой-то времен гражданской войны имеется. Ох, недалеко до греха… Надо бы присмотреться, заняться… А вдруг на самом деле, в каком-то доме бесхозное ружье выстрелит. За оружием глаз да глаз нужен. Займемся?
Я согласно кивнул в ответ. Он замолчал, нахмурился, а потом встал, отряхнулся, о чем-то продолжая думать.
— А знаешь,- продолжил он,- я зарекся брать ружье в руки после неудачной охоты, когда зверя пришлось добивать варварским способом. И тебе не советую. Природа хороша в гармонии. И человек с ружьем в ней – варвар.
Я пришел домой, повесил на место ружье и больше никогда не брал его в руки, чтобы отправиться с ним за добычей или повеселиться с друзьями на природе, изводя попусту патроны. Больше того, я испортил его, спилив боек. Я не испытываю охотничьего азарта. Но меня все равно привлекают мощь, отделка, чудовищно правильная конструкция ружья. Эти качества всегда будут возбуждать во мне мистический интерес, потому что я мужчина, унаследовавший от предков далеко не безобидные гены охотника и воина.

Х Х Х

Прав был в своих подозрениях мой знакомый, бесхозное ружье неуправляемо, оно случайно оказалось в руках разыгравшегося старшеклассника, Сергея, который даже не подозревал, что в стволе таился и ждал своей очереди патрон. Жертвой трагической случайности стала его младшая сестра, Наденька, светловолосая, веснущатая, не понявшая перед смертью, что с ней случилось.
На другой день в селе изымали бесхозные ружья. Не без сожаления парни расстались и с наганом. Наше ружье не тронули, потому что оно надежно хранилось, и было зарегистрировано. В числе тех, кто обходил подворья, я встретил и моего знакомого. В какой-то момент мы встретились взглядами. И он словно бы сказал мне: «Вот видишь, опоздали мы».
Подростка судили, но поскольку ему к тому времени еще не исполнилось семнадцати лет, оставили на свободе. Но он в одночасье сильно переменился. В спорах стал неуправляемым, а в драках лез на рожон. Бывалые люди, исподтишка наблюдавшие за ним, с сожалением говорили:
— Сдвинулся парень. Смерти ищет.
Через год он погиб в пьяной драке от ножевого ранения в грудь. На весенних гуляниях в кругу молодежи затесался залетный блатной парень, бравировавший удалью и козырявший ножом. После обеда, когда кровь ударила ему в голову, он завязал бурную потасовку. Говорят, что Сергей пошел на нож с улыбкой на губах, а перед смертью шептал имя сестры.
\
Х Х Х

Я в очередной раз беру старое ружье в руки. Как хорошо и покойно оно размещается в моих ладонях. Ружье ничем не запятнало себя, а в свою бытность только пугало на огородах воронье. И я благодарен ему за это.