НЕПОКОРЕННЫЙ
Не сломлен, только обезличен.
Разбитой статью – все ж казак.
Разбойный клич: «Сарынь на кичку!»
Злым эхом мечется в веках.
Палач представился народу
Стальным оскалом топора,
Казнив не Стеньку, а свободу
Под росчерк царского пера.
И только так, по-русски хряпнув,
Четвертовал он вольный Дон,
И плоть, и стать собрав в охапку
Под всенародный тяжкий стон.*
Распятый Стенька еше долго
Держал в смятении господ.
А огнедышащая Волга
Крепила вольницы оплот…
«Сарынь на кичку!», — не однажды
Звучал в степях разбойный клич.
И утолялась кровью жажда
Среди дворянских пепелищ.
Но как всегда, стальным оскалом
Сверкал над плахою топор.
Палач с расчетливым запалом
Вершил судебный приговор.
Свободу, братство и надежды
На трон угодливо метал,
Чтоб над империей мятежный
Клич атамана не витал.
А в закутках родимых далей,
Где хоронилась старина,
Народ серебряной печалью
Слагал Степану письмена.
* Степана Разина четвертовали.
Разбитой статью – все ж казак.
Разбойный клич: «Сарынь на кичку!»
Злым эхом мечется в веках.
Палач представился народу
Стальным оскалом топора,
Казнив не Стеньку, а свободу
Под росчерк царского пера.
И только так, по-русски хряпнув,
Четвертовал он вольный Дон,
И плоть, и стать собрав в охапку
Под всенародный тяжкий стон.*
Распятый Стенька еше долго
Держал в смятении господ.
А огнедышащая Волга
Крепила вольницы оплот…
«Сарынь на кичку!», — не однажды
Звучал в степях разбойный клич.
И утолялась кровью жажда
Среди дворянских пепелищ.
Но как всегда, стальным оскалом
Сверкал над плахою топор.
Палач с расчетливым запалом
Вершил судебный приговор.
Свободу, братство и надежды
На трон угодливо метал,
Чтоб над империей мятежный
Клич атамана не витал.
А в закутках родимых далей,
Где хоронилась старина,
Народ серебряной печалью
Слагал Степану письмена.
* Степана Разина четвертовали.
2 комментария
И нужно все-таки понять палача, который казнил Степана Разина: атамана приговорили к четвертованию, т.е., последовательному расчленению всех конечностей и головы, а пришлось отрубить только одну ногу, одну руку и всего одну голову. Схалтурил палач. И премиальных не получил.
А Степан Тимофеевич молодец. Правительству перед казнью не поклонился (за одно это его можно уважать по полной программе), ныть не стал, сказал брату Флору «Молчи, собака», и того, умер от обильной кровопотери.