Я - РАБ

Преподаватель Кембриджа Джерри Тонер в своей книге «Как управлять рабами» ведёт повествование от лица римского патриция Марка Сидония Фалкса: аристократ рассказывает, как выбрать правильных рабов и взять от них всё. Я же веду повествование от имени современного раба.

Первая глава:
«Не увлекайтесь построением команды».
Я жалкий раб. Но не гремлю цепями.
Меня не держат ночью взаперти.
Ценим за трудолюбие царями
На ординарном жизненном пути.

Мне не страшны ни годы, ни болезни.
Я, как стальной, и в стужу, и в жару.
Все вынесу – невежа и скабрезник,
С тавром раба блуждающий в миру.

Не повстречал я спутника и друга.
Один терплю превратности судьбы.
Боится свет магического круга,
Когда берутся за руки рабы.

Как воплощенье зла, я под прицелом.
Но я умею сеять и пахать.
И, как Христос, питаю своим телом
Высокую изнеженную знать.

Моим трудом империи поныне
Возносят о могуществе мечту.
А я на приснопамятной твердыне
Одним горбом сноровистым расту.

Спрос на невольников всегда стабильный.
Оценивают знающе меня.
Раб нужен крупный, мускулистый, сильный,
Вполне способный заменить коня.

Когда совсем один, я не опасен,
А вместе нам собраться не дадут.
Кнутом и пряником отныне красен
Под жарким солнцем подневольный труд.

Я все стерплю. Не проходите мимо,
Когда идут на площади торги.
Моя слеза для вас неуловима.
Жалеть раба вам как-то не с руки.

Вторая глава:
«Обращайте внимание на характер,
а не только на навыки».

Стою на рынке я, в брусчатку влитый.
Как не купить такого для хозяйства.
Свершите, ради Бога, под молитвы
Цивилизованное святотатство.

Я, как живая вещь, одушевленный.
И даже улыбнусь вам ненароком.
Не прочь работорговец просвещенный
Страдать доисторическим пороком.

На этом рынке ныне добровольно
Себя продам. И даже не за баксы.
Сойдут рубли, горбушки мне довольно, — Рабами установленная такса.

В продаже безотказная машина
Из грешной, но востребованной плоти,
В которой прочно сдавлена пружина
И дух былых тысячелетий бродит.

Законом обречен я изначально,
Танталовы испытывая муки.
И знаю, что по-светски тривиально
Оцените мозолистые руки.

Какая может быть для вас удача,
Что вы купили мускулы и жилы?
Я просто раб. Но по ночам я плачу,
Рожденный только для чужой наживы.

Третья глава:
«Избегайте рабов, которые постоянно находятся
в состоянии печали и тоски».

Я раб с доисторическим загаром
В тонах майкопской первозданной бронзы.
Торгуют мною с финикийским жаром
Вальяжные разборчивые бонзы.

Невольник оправдает их надежды.
Не в новизну славянскому атлету
Под кнут и пряник знатного невежды
Дивить трудами зодчества планету.

Но все ж держать в руках себя непросто,
Когда былые гены от шумеров
Влекут меня с немыслимым упорством
Испепелить навечно дух пещерный.

Когда Эллады вещая свобода
Звенит в руках кандальными цепями,
А древо человеческого рода
Пропитано греховными страстями.

Когда спесивых римлян на галерах
От зарева бросало в пот кровавый,
А Спартака блистательная эра
Мой грозный меч овеивала славой.

И помня все, но не подавши вида,
Стою живой историей на рынке.
Нисколько не грызет меня обида,
Что я не встречу бонза в поединке.

Четвертая глава:
«Заставьте рабов полюбить вас»

Мне кнут и пряник вовсе не указ.
Живу мечтой о хлебе я насущном.
Раб всех национальностей и рас
Горбатит на хозяина послушно.

Не ропщет раб на долю и судьбу.
И не кивает в злобе на столицы.
Куда как проще стало голыдьбу
Держать теперь в ежовых рукавицах.

И в праздники в колонне строевой
Меня сочтут с трибун запанибрата.
А вождь народов – добрый и простой,
Рукою машет, как живой, с плаката.

Я остаюсь рабом. И ныне кандалы
Не из любви ко мне куют искусно.
А с ними жгут двуглавые орлы
Живую плоть с имперским гордым чувством.

Я потрясен величием времен.
Но волею судьбы не на галерах,
А с мастерком умножить обречен
Отечество и в сути, и в размерах.

Взаимности как не было, так нет.
Не до любви, когда хозяин в злате.
А мой рядит иссохшийся скелет
С его плеча затасканное платье.

По жизни фарисейство ни к чему.
С невольником заигрывать не надо.
Живой воды из слов не зачерпну.
А мертвая, как прежде, служит ядом.

Хозяин мной гордится, как «Левшой»,
Но я останусь до могилы тайной,
Сполна познав израненной душой
Любви другой порыв исповедальный.

Пятая глава:
«Уделите внимание воспитанию начальников»

Я, брошенный на произвол судьбы,
Растоптанный во славу произвола,
Не внял законам классовой борьбы,
Не обольстился сказками престола.

Ведомый повелительным бичом,
Обогащался россыпью проклятий.
Дана земле в наследство палачом
Окаменелая чреда распятий.

Мне вовсе непонятен мир иной,
Чем тот, в котором в муках ежечасно
Я умирал под солнцем и луной,
Взирая на погосты безучастно.

И с каждым веком видел лишь одно,
Что со времен цальмат-каккади* рабство
Тянуло просвещенный мир на дно,
Не приносило счастье и богатство.

Но лет неисчислимых темень зла
Не помешала низменному зову.
Процесс классического ремесла
Поставлен на научную основу.

С рожденья до могилы…. Аз воздам!
За мною бдит надсмотрщик с дипломом.
В руках его и пряник, и узда,
Что мне с пеленок зримо и знакомо.

Его словесный вопиющий бич
В мозгах гремит с утра и до заката.
Науку управлять он смог постичь
При помощи майевтики Сократа*

Дополнил его знания марксизм,
Замешанный на чаяньях прогресса.
Но расы человеческой цинизм
Сберег к рабам былые интересы.

Я воплощаюсь в новом амплуа.
Однако подневольный в вящей сути.
Бичами надзирателя слова
Меня сбивают с толку на распутье.

Иду тернистой выжженной тропой,
А за плечами сонм тысячелетий.
Венчает мир – безжалостный, слепой,
Раба неколебимое бессмертье.
*Шумеры
*Метод Сократа

Шестая глава:
«Отдыхайте вместе с рабами».

Веками я терплю несправедливость,
Живу не ради хлеба, а во хлеб.
Мне небеса несут и свет, и милость,
Но эфемерным облаком хвалеб.

Моя судьбу пометила Кассандра*,
Предвестница несчастия и зла.
За жизнь борюсь, как корень олеандра,*
Бессмертный сотвореньем ремесла.

Утешит только солнце на закате,
Когда хозяина всевластный жест
На день истекший, словно на распятье,
С глумлением накладывает крест.

Ему – достаток, слава и признанье.
А мне с простым распятием невмочь.
И я библейской жертвой на закланье,
Иду один в египетскую ночь.

Мне жаль ясновеликую планету,
Где не затерты рабские следы.
Наследие веков не канет в Лету
И не расплавит в алчных душах льды.

Под шепот звезд мне страшно одиноко,
Я не беру хозяина в расчет,
Который любострастное сирокко*
Не смыл с лица за долгий перелет.

Ему заморских приключений мало.
Он хочет с нами в древнее ярмо.
Чтоб кровь не пресыщением играла,
А насыщалась потом и дерьмом.

В саду встряхнули скатерть-самобранку.
Раба патриций хлопал по плечу.
Сменив на песни крик и перебранку,
Одну для всех он засветил свечу.

Сияли от восторга в небе звезды,
На фитиле топился нежно воск.
В саду обворожительная роздымь
Сильней вина пьянила рабский мозг.

Но я бокалы брал рукой в мозолях.
А к песням добавлял невольно стон.
Смешное панибратское застолье –
Расплата за кандальный перезвон.

И я не верил в искренность сатрапа,
Пусть даже и омытую слезой.
Ему в угоду праздник был состряпан,
А веселился он, а не изгой.

Хозяин встанет нехотя назавтра,
Когда впрягусь я в рабское ярмо.
И, как обычно, утонченный завтрак
Проглотит с бультерьером заодно.

*Касандра – вестница несчастья.
*Олеандра – цветок, произрастающий в руслах пересыхающих рек.
*Сирроко – ветер в Италии.

Седьмая глава:
«Не превращайтесь в раба своих рабов».

Я тот, который нужен вам всегда,
Вы без меня бессильны и несчастны.
А на моих останках города
Стоят, на мир взирая безучастно.

До времени ушедшие рабы
В наследство не оставили и тени.
Безмолвствуют скрижали и гербы
О мастерстве кандальных поколений.

Я не в чести, безвестен, глух и нем.
Во мне не кровь — пустынный сгусток плазмы.
Цивилизации без перемен
Сжимают исторические спазмы.

Чтоб только выжить, я на все готов,
Предвосхищая властвующих нравы.
А умудренный опытом веков,
Беду и гнев воспринимаю здраво.

И если надо, с этим багажом
Я обману хозяина свободно,
Живущего повальным грабежом
И лгущего о чести всенародно.

А дальше – больше…. Сделаю я так,
Что за меня впряжется сам хозяин,
Провозгласив с кандальным звоном в такт
Однажды за невольника лехаим.*

Да, я умен, хитер и плодовит.
Меня не разорили пепелища.
Я — азиат, индус, европеид,
Обживший безымянные кладбища.

Одно и на земле, и в небесах,
Под крест в знаменьях процветает рабство.
Но, как Сатиру, мне не ведом страх
Из-за обмана, желчного упрямства.

Не думайте, что я послушен днесь,
Что нерушима ныне ваша воля.
Как этот бесконечный мир, я Есмь,
Встречающий эпохи хлебом-солью.
*Лехаим – ударение на второй слог, с иврита – за здравие.

Восьмая глава:
«Не думайте, что всё это вас не касается»

Сегодня никто не утверждает, подобно Фалксу, что рабовладение является приемлемым или оправданным. Но прежде чем поздравлять себя с тем, как далеко мы продвинулись, следует осознать трагический факт: хотя рабство во всех странах мира является незаконным, оно всё ещё широко распространено. По оценке неправительственной организации Free the Slaves (англ. «Свобода рабам»), в наши дни 27 миллионов человек вынуждены работать под угрозой применения насилия, без заработной платы и без надежды на избавление. В сегодняшнем мире больше рабов, чем было в Римской империи в любой момент её существования

Я жалкий раб, невесть в каком колене.
На мне рубцы от древнего бича.
Во мне пальмат-каккади* отраженье
С наследством хромосомного ключа.

Нас двадцать семь…, не тысяч – миллионов.
Все, как один, под рабскою пятой.
Священный Рим — держатель легионов
Иным числом упрочивал устой.

Мы из долины Тигра и Эфрата
Стезей тысячелетнею идем,-
Славяне, негры, тайцы, азиаты,
Не сникшие под снегом и дождем.

Но как с живых, так с мертвых не взыщите,
Когда вы равнодушны и глухи.
Вам в тягость в нападенье и в защите
Пятою ахилесовой грехи.

Вам, как псалтырь, и мнимая свобода,
И с фальшью равенство в толпе слепой.
Не ради фарисейского исхода
В каменоломнях жертвуем собой.

Напрасно жду я руку для опоры:
Вы в жизни чем-то заняты другим,
Беспечные замашками мажоры,
Прожорливые бытом дорогим.

Для вас мое трагическое кредо
Сокрыл блудливый розовый мираж.
И вы живете не мечтой, а бредом,
При звоне золота впадая в раж.

Так берегитесь! Кандалы и цепи
С замками и классическим тавром
Вам тоже в пору, а молебны в церкви
Зовут мириться с дьявольским ярмом.

Настанет день, когда вы вместе с нами
Тысячелетней, жаркою стезей
Пойдете, трудно шаркая ногами,
С горючею непрошенной слезой.

СОЗВЕЗДЬЯ
НАД ПЛАНЕТОЙ РАБОВ
Луна в ночи, как римская матрона.*
А небеса — незлобия кукуль.*
Азарт мифического Ориона*
Туникой в час безмолвия сверкнул.

В наитие под планетарный гул
Созвездие божественного края
Кует на межпланетном берегу
Доспехи, вязью призрачной играя.

Живого небосвода краски рая
Невольника волнуют до зари.
В мольбе перед распятьем обмирая,
Он мертвым пламенем в себе горит.

Так на планете было, есть и будет.
Никто рабу свободы не добудет.

*Римская матрона — почётное название свободнорождённой замужней женщины.
* Незлобия кукуль – специальный монашеский убор.
* Орион — знаменитое созвездие в области небесного экватора. Названо в честь охотника Ориона из древнегреческой мифологии.

Х Х Х

А под сиянием Кассиопеи*
Произрастает вольно трын-трава.
В двойной новоподобной карусели*
Сплетаются соцветья в кружева.

Кружится от видений голова.
Мерцание небес неповторимо.
Кому нужны волшебные слова,
Когда мы и беспечны, и наивны?

Идут столетья чередою мимо.
Но в поступи времен неровный шаг,-
Колодников с тоской неутолимой
И сатанинским пламенем в очах.

Мне тяжко от того, что под созвездьем
Не вызрело невольника возмездье.

* Кассиопея — созвездие Северного полушария неба.
* Новоподобная карусель – состояние созвездия.

Х Х Х

Восток охвачен мнительною Гидрой,*
Висящей знойным телом словно рок.
Покинутый асурами* и Митрой*,
Араб душой горячей занемог.

Он не учел из прошлого урок.
Опять в большой цене ярмо и цепи,
Сготовленные мастерами впрок,
Как борзые безжалостные плети.

Востока твердокаменные дети
Гуртуются в шумерский караван.
Они опять рабы, их снова метят,
Сработал исторический капкан.

Невелики надежды у народа,
Который снова потерял свободу.

*Гидра — созвездие южного полушария неба

Х Х Х

Плывет над континентом важно Лебедь*
В божественном сиянии небес.
А раб под ним беспомощен и беден,
Не ждет он от созвездия чудес.

В каньонах безответно тяжкий крест
Несет невольник с разноцветной кожей.
Рабу с времен Колумба Новый Свет
Не дал свободы чаемой, похоже.

Раб коротает ночи на рогоже.
Созвездие ласкающее сон,
Украсит миражами его ложе
Под тихий колокольный перезвон.

Жестокий мир, как вечность в мирозданье,
Где все несет рабу одни страданья.

*Созвездие Лебедь — созвездие северного полушария звёздного неба.