Рокоссовский о некоторых вещах...

«Бывает, что в судьбе одного человека отразится особенность времени».

«Нельзя научиться любить живых, если не умеешь хранить память о мертвых».

Блистательный Константин Рокоссовский, тогда ещё командарм 16-й армии, настоящий, а не дутый маршал Победы!

Именно ему грозил расстрелом Жуков в дни боев на Истринском рубеже. А легендарного Панфилова требовал отдать под суд военного трибунала…

Прав ли Жуков? Просто посмотрим в глаза истекавшему кровью и солдатскими душами Рокоссовскому. Фото сделано в те дни…

А это его слова о грубости конкретного Идиота. И к чему грубость приводит на войне:

«Войну выигрывает интеллект, а не грубость. Конечно, строгость в боях нужна, но не грубость. Грубость вызывает ответную грубую реакцию, которая введет дезорганизацию в своих рядах и вместо пользы принесет вред. Отдельные военачальники НЕ ИМЕЯ ВОЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА, подменяют его грубостью, что не раз в боевых условиях приводило не к успеху, а к катастрофе».

Имел ли право? О нем пели песни! Не о Жукове.

«И в честь него гремел салют московский,
Он под Варшавой дрался впереди,
И не его ли обнял Рокоссовский,
Срывая орден со своей груди!»
Солдатская песня

И есть «Марш Рокоссовский»:

www.youtube.com/watch?v=zBwL-7FjPoI

Но нет марша в честь его вечного оппонента. И не будет.

«Моя мама воевала под его началом! Все его любили невероятно! Мой отец даже после войны частенько ее упрекал, что она была влюблена в Рокоссовского! Она говорила, что Константин Константинович был благородным человеком! Эта ее влюбленность передалась мне и моей дочери! Мы его любим и чтим как родного! Светлая ему память! Я уверена, что в семьях его сослуживцев сохраняется такая же любовь и почтение!»
Ирина Ермолова

«Основным недостатком тов. Жукова во время войны… была грубость, заключающаяся не только в том, что он мог оскорбить человека, нанести ему оскорбление, унизить. Управление Западного фронта в то время иначе и не называли, как матерным управлением. Вместо того, чтобы старший начальник в разговоре с подчиненными спокойным, уверенным голосом подбодрил, поддержал, мы слышали сплошной мат и ругань с угрозой расстрела. Такой эпизод был под Москвой, когда я находился непосредственно на фронте, где свистели пули и рвались снаряды. В это время вызвал меня к ВЧ Жуков и начал ругать самой отборной бранью, почему войска отошли на один километр, угрожал мне расстрелом. Я ответил, что нахожусь непосредственно на фронте, свистят пули, рвутся снаряды, смерти не боюсь, может быть, через час я буду убит, поэтому я прошу разобраться объективно. Совершенно иной разговор у меня был с товарищем Сталиным. Я предполагал, что меня, как командующего 16-й армией, будут ругать и считал, что со стороны Сталина будет такая же брань, немедленно снимут с работы и расстреляют. Но до сих пор у меня сохранилось теплое, хорошее воспоминание об этом разговоре. Товарищ Сталин спокойно, не торопясь, просил доложить обстановку. Я начал рассказывать детально, но он меня оборвал и сказал — не нужно, вы командующий армией, и я вам верю. Тяжело вам, мы поможем. Это был разговор полководца, человека, который сам учитывает обстановку, в которой мы находились».

«Сталин никогда на самых важных военных совещаниях не давил авторитетом. Он старался максимально выслушать специалистов и принять взвешенное решение. В тяжелые моменты стремился поддержать боевой дух своих военачальников».

«Верховный Главнокомандующий очень редко, или, вернее сказать, в крайних случаях повышал на подчиненных свой голос. Он был мягок с подчиненными, внимателен к ним, но если строг, то — справедлив».

«Внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое. А теплый, отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность».

«Мне второй раз приходится присутствовать при разборе дела, касающегося товарища Жукова: первый раз после окончания войны, еще при жизни Сталина, и сейчас второй раз. Первый раз мы выступали все, в том числе и я, давая совершенно объективную оценку товарищу Жукову, указывая его положительные и отрицательные стороны… Его выступление тогда было несколько лучше, чем сейчас, оно было короче, но он тогда прямо признал, что да, действительно, за мной были такие ошибки. Я зазнался, у меня есть известная доля тщеславия и честолюбия, и дал слово, что исправит эти ошибки… Говоря о правильности решения партии в отношении человека, который не выполнил волю партии, нарушил указания партии… я скажу, что и я считаю себя в известной степени виновным. И многие из нас, находящиеся на руководящих постах, должны чувствовать за собой эту вину. Товарищ Жуков проводил неправильную линию… и нашей обязанностью было, как членов партии, своевременно обратить на это внимание… Я краснею, мне стыдно и больно за то, что своевременно этого не сделал и я…».

Уникальный человек! Ему самому стыдно за Жукова… Как за самого себя!