На календаре двадцатое декабря - День Софьи Юрьевны Сладенько
Парнасский «Ларек», декабрь. Человечество всем своим составом отмечает День Рождения Софьи Юрьевны. Виновница торжества, заваленная подарками и сувенирами, сидит на парадной табуретке, внимая поздравительным речам, коих уже было произнесено очень немало.
Поэтому я воспроизведу только финальную часть поздравительного отделения.
…После отбрыкавшегося канкана, на эстраду поднимается маленький лысый человек и, отчаянно грассируя, произносит спич:
«Товарищи красноармейцы, рабочие и колхозники! От имени вас и лично себя торжественно поздравляю дорогую Сонечку с ее очередным половозрелым Днем Рождения, который стал примером для всех свободных народов Земли. Капиталисты Израиля и Канады ведут против нас перманентную войну, желая везде установить свою власть – власть, данную им буржуем Кравчуком, власть бездарных графоманов, власть стукачей-доносчиков. Нет. Этому не бывать. Вы все когда-то сплотились, поднялись, и прогнали вражеские войска с нашей Родины. Именинница сильна тем, что сознательно и бесстрашно идет в бой за русскую поэзию, за поэзию честных и талантливых людей. Сонечка непобедима, ибо она объединила миллионы поэтов и поэтесс, которые научились теперь бороться, научились товарищеской дисциплине, не падают духом, закаляются после небольших поражений, смелее и смелее идут на врага, зная, что близко полное его поражение.
Поэтому я поднимаю эту кружку оригинального самарского «Жигулевского» пива за ее здоровье!
Раздаются крики «Браво, Ильич!» «Да здравствует Соня!», аплодисменты, одобрительные ружейные выстрелы в потолок. Вслед за Лениным, место под софитами занимает небезызвестный поэт-турист из средневековой Италии:
О вашей красоте в стихах молчу
И, чувствуя глубокое смущенье©,
Запрячу под тяжелую парчу
Могучее мужское вожделенье.
Но вижу – бремя мне не по плечу
Тут не помогут все мои уменья©…
Поздравить в этот вечер с Днем Рожденья!
Не раз преисполнялся я отваги,
Но звуки из груди не вырывались
Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?©
Зато могу поднять стаканчик браги:
Живите славно, долго, не печалясь!..
…О, плоть моя, скорей угомонись!
Раскрасневшаяся от удовольствия виновница торжества скромно потупила глазки; Петрарка, выпив стаканчик, раскланялся во все стороны и жестом пригласил следующего в очереди. Им оказался Лев Николаевич Толстой, из графьев. Оратор слегка прокашлялся, пожевал могучую бороденку и забасил:
— На краю дороги стояла юная березка. Она была в десять раз младше дубов и баобабов, составлявших лес, она была в десять раз стройнее, и в двадцать раз красивее их. Это была березка в самом своем соку, с красивым стволом, ровными аппетитными корнями и другими очаровательными выпуклостями.
«Вот оно, счастие! – как будто говорила березка. – И как не надоест вам все одно и то же – жить только для себя, не заботясь о радости окружающих! Вон смотрите, сидят задавленные ели, скучные дубы и напыщенные баобабы – всегда одинакие, а вот я — красивая, молодая, никогда не унывающая, тянущая свою крону навстречу Солнцу! Как выросла – так и стою, и стоять буду, пока не свалит меня до утра вот эта самая ведерная чарка медовухи, которую я на паях выпью с графом Толстым, то
Соня поднимается с табуретки, пригубляет из ковшика, остальное допивает Лев Николаевич и, под бурные аплодисменты, пускаясь в пляс, покидает эстраду. Из-за кулис появляется небезызвестное трио бандуристов – тов. Сталин, Говард Эф. Уткин и тракторист-пингвинолог Ю.А. Могилкин.
Они тащат за собой мешок, наполненный чем-то брыкающимся и шипящим.
— Вот, дарагая, ми тэбэ падарок принэслы! –
тов. Сталин, улыбаясь во все усы, вытряхивает содержимое мешка на лакированный пол авансцены.
Зал ахает: перед именинницей и публикой предстает сам гришка липец в майке-алкоголичке и семейных трусах с чужого плеча. Липец жмется и мнется. Ему стыдно самого себя. Тов. Сталин покалывает его филейную часть кинжалом и тихо напоминает:
— Гавары, сабака!
гришка отдает пионерский салют и срывающимся голоском начинает декламировать:
— Человек из дома вышел,
И сказал, что липец гриша –
Недоделанный микроб,
Пидарас и долбое…
— Не матэрись в присутсвии нашей очароватэльной Сонэчки! – тов. Сталин отвесил липцу хорошего леща.
— гриша липец – просто шняга,
Плагиатор, доходяга,
Жулик, гнида, жидофил
Всех поэтов прогневил!
Нафиг мне его стехи –
Недоразвиты, плохи!
Наша Соня лучше всех!
В жизни ждет ее успех!
— Уууу! – заулюлюкала публика, хотя с двумя последними строчками согласилась безоговорочно. Софья Юрьевна, несмотря на неожиданный подарок, вытащила из-под тети-Валиного бюстгальтера бейсбольную биту.
— Маладец. – тов. Сталин небрежно хлопнул гришку ладонью по голове, — а тэперь бистро уходы. Иначе из тэбя сделают аслиный шашлык… Дарагая, зачем омрачать такой дэнь трупом жэртвы? Пуст идет. Да автобуса. Там его встрэтят и атвезут, куда надо… Нармальные абрэки атвезут, нэ бэспакойся… А тэперь тэбе будет настаящий падарак от нас!
На эстраду вытащили ударную установку, тов. Сталин взял в руки соответствующие палочки, Говард Эф. Уткин достал из котомки концертный рояль, Юм Адонаевич настроил арфу и грянуло так, что Путен со страху инкогнито сбежал в Антарктиду:
Среди пространства мирозданья,
Среди всех прочих – ты одна! –
Богиня стихонаписанья –
Собой красива и умна.
Сам Аполлон сказал однажды:
«Учите, люди, «Жы-Зо-Па»!
Не утолит духовной жажды
Твоих поклонников толпа –
Ей постоянно будет мало,
Но твой талант – дар мудреца:
Он бесконечен – есть начало,
Но не увидеть в нем конца.
О, ты, любимица Фортуны –
Лишь только бровью поведешь –
В сердцах задорно звякнут струны,
А негодяев бросит в дрожь.
Подайте рюмки и соленья! –
Желудки выпивкой бомбя,
Мы скажем:
Соня, с Днем Рожденья!
И чтоб все было у тебя!
…И выпили. Каждый из присутствующих. И виновница торжества тоже.
А тов. Сталин еще пять минут зажигал на ударных, под радостные выкрики закусывающих гостей.
8 комментариев
Я сняла вчера аж целую столовку и пригласила всяких людей, которые друзья. Стол ломился от синтэтической красной икры. Её аж целую бандэроль прислал из Канады Сонечькин поклонник. Хорошо посидели! Потому что без деда Воняя. Правда он тоже пришол, но его аккуратно отпиздили и он ушол не хлебавши солонину.
У меня мой домашний телефон всего на одну цыфру отличаеться от номера дежурного в нашем Лопатинском КГБ. И как только наступает 20-дцатое декабря, мне аж с самого утра начинают все звонить и поздравлять с Днём Чекиста! Потому что цыфру путают. Уж я и орала и даже один раз тихонько послала на фик. Даже заявление писала Андропову, но письмо вернулось обратно со словами «Адресат выбыл». А они знай себе поздравляют.
В этом году я сменила номер. Так нашолся один сумашэдший, который поздравил меня, буд-то я Алан Парсонс. Оказываеться у него тоже в этот день день Рожденья. Что б его не растраивать, пришлось ему на чистом ангийьском басом ответить и поблогодарить.
А Сонечька сечас в хлеве спит. Она вчера немного пере брала и ночью пошла целовать мою Зорьку и читать ей стихи. Как проснёться, то я ей передам твоё поздравление.
Тут еще, надысь, жына Уткина, которая с оказией оказалась в Крыжополе, случайно бросила взгляд в кабину моего трактора, а там – все забито емкостями с отличнейшим вином, аж сверху донизу. Сам-то я его не пью, раздариваю хорошим людям, но хорошие люди на ближайшие километры быстро закончились, а вино еще осталось, и много. Вот и пришлось его использовать по назначению. Первые десять литров проскочили легко, вторые – тоже, а остальные проскочили по накатанной. Правда, вел я себя культурно и Кремаль в этот раз не поджег.
А которое насчет Сони и сна в хлеву, так это дело молодое: ее Самолетов, вот, из принципа, двадцатого был трезв, аки стекло, хотя «качельку» вискарика с боевыми товарищами уговорил, но, в отличие от них, продолжать не стал, а, прибыв домой, посмотрел «Спокойной ночи, малыши», почитал перед сном «Рассвет полночи, или Созерцание славы, торжества и мудрости порфироносных, браноносных и мирных гениев России с последованием дидактических, эротических и других разного рода в стихах и прозе опытов Семена Боброва» и почил до утра сном праведника.
)))
… Затем, под радостное улюлюканье толпы, бросил палочки в зал, разворотил барабанную установку, аки Кейт Мун из The Who, и вышел к микрофону. Отодвинув конферанса Борю Сичкина, поправил на плече порванную майку, и, слегка заикаясь, продекларировал:
Ветер пахнет фиалками,
Травы светятся росами,
Все вокруг пробуждается,
Озаряется розами.
И певец из-под облака
Все живее и сладостней,
Соловей нескончаемо
С миром делится радостью:
«Как ты радуешь, Сонечка,
Красоты своей радугой,
Так и каждый работою
Должен Родину радовать». ©
— Нихуя себе соловей, — переглянулись Юша с Говардом. А Уткин, залепив рукой дуло, убежал хохотать за кулисы.
— Это стихотворение, — хвалился Сталин Могилкину, — в 1948 году было издано в Тбилиси на грузинском языке отдельной хорошо иллюстрированной в цвете книгой тиражом 10 100 экземпляров по цене 7 рублей за книжку.
— Верю, чё. – Сдувал ЮМ уткинский рояль, а подумал: «Бля, был бы я диктатором, меня бы в каждой школе изучали, как Уткина раскрашки».
Рояль долго здувался, и злой Юша достав потомственный перочинный кладенец, просто истыкал инструмент, искромсав сверху-донизу, как какой-нибудь матрас.
Сложил Уткину в котомку.
Боря Сичкин объявил мексиканский номер.
www.youtube.com/watch?v=x7ODZay3980
Лишь весёлые танцоры угомонились, на сцену вышел озадаченный ГУт с листком А5 в руках:
— Ща меня в кулуарах попросил другой поэт, желающий остацо инкогнитым, прочитать вотэто. – Помахал он листком.
— Я не чтец, — продолжал Говард, промакивая платочком внезапно поседевшую лысину, — но он очень просил.
Прокашлялся.
Я часто
Суровыми ночами иду таинственной тропой,
Сокрытой в чаще леса к Дереву Вотана
Чтобы плести союз немой
И выдыхать Мистерию кровей
Трагедий Судеб нанося
Рдяным осколком раны,
Под одеялом тьмы ночной.
И все
Кто нас будил от наших снов
Ничтожны оказались этой ночью
Их души свет настиг в стальном огне
Свет разорвал тела их в клочья
И блеклый блеск, укрывший пепел городов
Застыл навек во мгле
Как капли-слёзы сталагмитов.
И отделив
Фальшь Бренных от истины Достойных
Я ухватил зарницу всяких слов:
Что справедливость есть благо благородных
— Лишь им дарует Вотан свой покров.
В ларьке, как пишут в страшных романах, воцарилась леденящая душу тишина.
Распихивающий по карманам барабаны Иосиф Виссарионович, разогнулся:
— Где он?
Непонятную ситуацию разрядил конферансье с подругой.
www.youtube.com/watch?v=qVsmQ3ap5Go
Только Ёся, растолкав всех на сцене, бросился в противоположную кулису. Раздались грохот орудий и лязг танков, крики «УРА!!!» и «Крым Наш!!!».
Через мгновение баталии стихли, а окровавленный Сталин прошел обратно собирать барабаны.
Зал разразился бурными аплодисментами.
— Го, а кто автор-то? – Поинтересовалась именинница.
Говард, оглянулся на Сталина, и тихо прошептал в микрофон:
— Гитлер, йоптыть.
Шум в рядах ларька потонул в песне Васи Шумова (изв за тавт), посвященной настоящей женщине.
www.youtube.com/watch?v=nmbJQXJIdks
И загундел:
Писал и думал, дорогая,
Что в пятьдесят, как в двадцать пять,
Хоть голова почти седая,
Пишу стихи тебе опять.
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
Родная, близкая, с тобою
Мы шли по жизни много лет,
И жребий, брошенный тобою,
Для нас двоих был «да» и «нет».
Обоим нам светило счастье,
Обоих нас трясла беда,
Мы были в вёдро и в ненастье
Друзьями верными всегда.
Кто-то захлопал, но все большинству было пофигу – народ водил хороводы, пил меды и пиво, а самые ленивые – запивали «Перцовую» чистым спиртом.
— Пооозволь! – забряцал медалями Брежнев. И тут же, без бумажки, дробно отчеканил:
Это было в Лозанне, где цветут гелиотропы,
сказочно дивные снятся где сны,
в центре культурно-кичливой Европы,
в центре красивой, как сказка, страны.
В зале огромном стиля «Ампиро»
у входа, где плещет струистый фонтан,
собрали́ся вопросы решать всего мира
представители буржуазных культурнейших стран.
Бриллианты, монокли, цилиндры и фраки,
в петлицах отличия знаки
и запах тончайших роскошных духов.
Длинные речи ненужны, и глупы
громкие фразы о добрых делах.
От наркотика лица бессмысленно тупы,
наглость во взоре и ложь на устах.
На двери внезапно устремились всех взоры,
и замер среди речи английский сэр:
в залу с улыбкой под шум разговора
вошёл Воровский — делегат С. С. С. Р.
Шокинг! Позорной культуры, нет лака.
В пышном обществе говор и «крик»:
«Как смели сюда вы явиться без фрака?!»
«Он без цилиндра!» «Мужик!»
— Простите! Не знал я, да знать разве мог я,
что здесь это важно решающим столь.
(2 строки в рукописи пропущены).
У нас это проще: во фраке, без фрака,
в блузе рабочей, в сапогах простых…
У нас ведь не нужны отличия знаки:
что нужно, решаем всегда и без них.
У нас ведь совсем не как «денди» одеты —
в блузе рабочей, в простых сапогах,
кофе не пьют там, там нет и щербета,
но дело там делают не на словах.
И замерла зала, как будто невольно;
звонок председателя вдруг прогремел:
«Господа! На сегодня, быть может, довольно.
Пора отдохнуть от сегодняшних дел».
А утром в отеле под фирмой «Астория»
посол наш убит был убийцы рукой,
и в книге великой российской истории
жертвой прибавилось больше одной!
На удивление, поэтическое творчество было оценено по достоинству – публика зааплодировала, а вернувшийся из санчасти перевязанный Сталин, попросил у Ильича II автограф. Расстроганный Брежнев подарил ИВэСу комплект пластинок со своими речами.
На эстраду полез Мао Цзэдун…
— И этот туда же? – спросила Соня у Говарда.
— Мы – сибиряки, как никто другой, знаем, что с точки зрения китайской поэзии, Мао считается очень даже неплохим ее воплотителем.
Your text to link...,
хотя афтар часто страдал запорами…
— Ну, все, понеслась душа в рай, — саркастически заметил Могилкин, — сейчас они все начнут состязаться: кто круче? – и запел на весь зал, неуважительно перебивая Великого Кормчего:
Русский с китайцем братья навек.
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек.
С песней шагает простой человек.
Сталин и Мао слушают нас! Слушают нас!
— Я вас слушаю – поднял трубку тов. Сталин.
— Три пива пожалуйста, — ответил Юша.
— Сейчас организуем, — ответил Виссарионыч и, отдавая распоряжение официантам, привычно усмехнулся, — Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Идея сильнее оружия! Поэтому мне тоже принесите кувшин «Гурджаани» и зажаренного
липцабарашка.На сцене Мао Цзэдун дрался за микрофон с ассирийским царем Ашшурбанапалом, вокруг них бегал римский папа Ваня-Паша Второй, рядом, с криками «Мы от крафчука!», копошились какие-то непонятные «паеты года», жизнь била ключом и не давала никому скучать.
Соня, медленно потягивая пиво, с любопытством смотрела по сторонам и ей было хорошо.
)))
«Ну, славабогу, вроде пронесло», — радостно заключил Го, почесав копытом свисающее ухо. В зале зашушукались: «Синой грипп подхватил». Не обращая внимания на шарахающихся в стороны карнавальных персонажей, весело помахивая крючкообразным хвостиком, Уткин завис над вазой с апельсинами…
— Ты чё, пил, пока меня не было? – Бросается она к холодильнику, где таится МОЯ 5-литровая банка с эксклюзивным молдавским полусухим, которую с ней переправили из москвы МОИ знакомые контрабандисты.
Я даже не вспомнил о ней.
Не срослось у жыны. Полная!
В расстроенных чувствах жыны, я молча одеваюсь, и иду в мороз за пивом. Тут же в холле детёныш приходит и уходит. Выбегает ОНА: — Ты, вы, куда?!!!
— Мама, я в кино пошёл!!! – Ответил я за себя с детёнышем, вспомнив Оззи Осборна. u.to/HahfFA
СЕНТЕНЦИЯ. Бабы, не будите лихо в лихе.
ПС. Вот мне пиво нахуй бы небыло, тока чай пить заебался. ))))
Говарду скорейшего выздоровления,
а всему трио посоветую пощадить читательские мышцы, отвечающие за смех.
:):):)