Твердокаменный век rусской поэзии

Из удаленного на сайте с.ру

(Из шестнадцатой выступительной речи гвардии-паета Сливного* на открытии в ЦДЛ всемирного поэтического Интернет-фестиваля им. Макара Следопыта).

…А теперь хочу высказать досконально, потому что.
Как приятно взирать перед собой на лица собратьев по пуху и перу. Каждый из вас, обделенный непереводимым на русский язык талантом, может подтвердить меня загодя.
Скольких достигнутых достижений мы достигли в процессе опаезивания великого и могучего!
[Буйные аплодисменты].
Правильные рифмы отменили долой – раз; сократили количество стихотворных размеров до одного – безразмерного – два; признали украденный плагиат узаконенным – три; и, наконец, вынесли культуру в массу на всеобщее раздербанивание – четыре! [Буйные аплодисменты].
Кому нынче нужны бесталанные строки таких бездарных личностей рифмованного средневековья, как Опушкин, Май-Аковский, Хрылов и Мермонтов? [Негодующие аплодисменты].
Нам?! – Никогда! Мы, не читаючи их, сами знаем, что оно и где, запрятавшись, порылось в чем. [Буйные аплодисменты].

Но не стоит забывать об происках наших врагов – давеча зашел в книжную лавку, а там на полках сплошные Го́меры, Чуковски́е и Бальмонты́. Нас нет. Вызываю директора. Почему, спрашиваю. Он отвечает мне говорящим голосом: «Не завезли-с, потому что вашим самсебяиздатом не торгуем-с». Враги, везде враги! Они думают, что им позволено(!) думать про то, какими должны быть наши самонародные стехованные стехи! Одного такого вражеского врага я сам лично вчера пристрелил резинкой от трусов – он осмелился сделать мне замечание, что стехотворные строки «Листья, кружа, закружились, падая, падали вверх…» несогласованны между использованным в них моим словарным запасом! [Буйные аплодисменты].

Но, несмотря на потому, хочу вас всех торжественно провозгласить и поздравить с поприщем достигнутых совместных успехов. А напоследок речи разрешите огласить кое-какие стехотворные потуги моего мировоззрения.
Заранее прошу простить прощения за использование некоторых вредоносных рифм, (самому противно!), но писал в спешке, трезвым, в условиях вечной мерзоты и при свете электрической керосиновой лампочки Ильича-Разливского.

Я не напрасно стал поэтом! –
В лесах, в гробу и в тишине,
В любое время – днем и летом –
Сполняю веленное мне.

Камыш расцвел, мхи веют жаром,
Сидит павлин на проводах.
Ты нежно дышишь перегаром,
Моя любовь, ах-ах-ах… Вах! –

Сияя, глаз твоих промежность,
Падет в объятья колобком!
О, прояви скорее нежность –
Захрюкай носом-пятачком!

Вздымалась грудь, терзая юбку,
Уста искали твой пупок…
Сомлев, пошла ты на уступку,
Но я, как водится, не смог –

Великий долг, оно – святое!
Зовет паезия опять! –
Стране еще нужны герои! –
Я побежал нужду сполнять.

[Буйнейшие аплодисменты, все в трансе берутся за руки, запевают вселенский гимн паетоф (слова Крав Чука, музыка Крав Гека), и начинают безудержно сочинять].

*
Пает Сливной, наст. имя Сливной RW Херувим Макинтош-Кашёлкин, международный полу-пает, известен со времен предков братьев Черепановых. Первые литературно-стехатворные труды п.С. относятся к юрскому периоду («Что в семени тебе моем?», «Фонтан бахчисарайский, ты – фонтан»), вторичные труды рождены параллельно с Шекспиром и Берроузом («Иду я по шпалам небесных звездей», «Бородавочник. Поэма о комсомолке Инессе»); с годами п.С. одичал, размножился и стал выступать под многочисленными именами, «никами» и фамилиями, не указанными в паспорте. Перечислять их все – греха не оберешься, и никакой бумажки не хватит. Имеет волосатые руки, но в и без того сильно попахивает.
А по сути – нафиг никому не нужен.
(Материал любезно предоставлен паетическим справочником «Пукипедия-2»).