Солдат и дверь

Отменно! )))

А вот совсем новая байка:

Эпиграф
История — это гвоздь, на который я вешаю свою картину
Сэр маркиз Александр Дюма Дави де Ла Пайетри

Однажды многомиллионная чучунская орда, возглавляемая ханами Дудай-баем и Кадыр-беком, напала на молодую РСФСР. А тамошний царек, Вольдемар Первый Аквалангист, аккурат перед нападением, растратил все казенные деньги на свои личные нужды и остался, как говорится, на бобах.
Стрельцы пьянствовали, крепостные колхозники давно спились, пролетариат ушел в подполье, а говно нации – ее научно-творческая интеллигенция – плела интриги и заговоры.
Были у Вольдемара дружки закадычные, но они, при первых симптомах тревоги, бросили его и убежали в разные страны – кто в Израилевку, кто в Канаду, а иные – в Нижний Тагил.
Тогда царек позвонил своим компаньонам по международной политике – японскому президенту Миномету Мусаси и принцессе Бурунди Неолампрологус и попросил их прислать войска.
Однако, компаньоны потребовали слишком много: японец — Окурочные острова, а принцесса – поход в ЗАГС и первую брачную ночь.
Расстроился Аквалангист, хотел было покончить в себя, бросив на произвол судьбы вверенное ему государство, но тут открылась потайная дверь, и в кабинет торжественно вполз духовный лидер всех алкоголиков, обездоленных и сумасшедших – попка Гундяйка. Попкой его прозвали не из-за природной схожести с пернатым попугаем какаду, а потому, что очень он любил мальчуковые попки и хорошо в них разбирался.
«Не время впадать в уныние, – сказал Гундяйка, – ладно я: мне при любой власти будет хорошо, а тебе думать нужно, как свои личные миллионы с миллиардами спасти. А за совет мой ты отныне и присно запретишь аборты по всей стране, бо дело это богу неугодное, тем более, когда бесплатное, по страховому полису сотворяемое. А еще подаришь мне свой Кремаль, ибо кто, как не я, имею на него полное право?»
Согласился Вольдемар, расхотел покончить в себя и стал думу думать: как ему одолеть Дудай-бая и Кадыр-бека. И придумал.
Послал нарочного к татарцам, с требованием, чтобы они встали грудью на защиту его, царевого интереса.
Но только Аквалангист очень плохо знал этнографию, точнее, даже не был в курсе, что такая наука существует. И отправил гонца не в Казань, а в Крым.
А в Крыму – какие татары? Так, одно название.
Крымчане бумажку получили, репу почесали и заговорили промеж себя: «Мы всего пять лет, как добровольно присоединились к царевой вотчине, а он уже нас на войну отправляет?». Но делать нечего – оседлали лошадок, собрали у кого чего было из вооружения – сабли, копья, луки-стрелы и отправились в поход. Дошли до Биробиджана, где их уже поджидало несметное чучунское полчище. Там и дали бой. И поэтому многие из них погибли. А которые не погибли – те выжили и отступили к финляндской границе.
А чучунцы за ними по пятам пошли, добрались до самой линии Маннергейма.
Вот там-то их казаки и встретили. Под руководством Алексей Петровича Ермолова и Якова Петровича Бакланова.
И не имелось у казаков никакого оружия, акромя напалма и веревок.
Напалмом они землю и дома жгли, а на веревках вешали интервентов. За всякие причинные места, чтобы впредь неповадно было.
Зато татарцы оторвались по полной: самый главный ихний вождь Соломон Рюрикович Рабинович-углы ибн Иванов ибн Корыто вызвал на дуэль Кадыр-бека и в кровавом поединке отстрелил ему из аркебузного пулемета левую тестикулу, голову и среднюю заднюю лапу, отчего бек тут же скончался в расстроенных чувствах. А обгорелый трупик Дудай-бая рассеяли по ветру безо всякой похоронной музыки.
Вольдемар Первый очень обрадовался чужой победе и даже закатил скромный пир по пригласительным билетам на всю Красную Площадь.
Но оказалось, лиха беда начало.
У Кадыр-бека на высокой горе остался сынок, Кадыр-бек-junior, воспитанный кентаврами. Младший Кадыр-бек, с рождения, любил кататься на танке, облачившись в древнюю кольчугу-хауберк, поддоспешник, оплечья, поножи, наручи, шлем с бармицей, подшлемник, налокотники, латные рукавицы и шоссы.
И вот он, немного повзрослев, сам, без какой-либо помощи, сочинил письмо на чистом русско-корявом языке и отправил его почтовым переводом на имя царя Вольдемара Первого. И вот что он написал::

«Э…, дань плати, да. 80-десят милиарда каждый год, да. Иначе я тэбя зарэжу, бабушку тваю зарэжу и савсэм всэх зарэжу, понял, да?!»

У Вольдемара не было бабушки, но, получив послание, царек сильно испугался. И быстро отправил своих дочек куда подальше из РСФСР, чтобы их никто не зарезал, как было обещано.
А потом вызвал к себе старика Ермолова и зело матерно обругал его за жестокосердие и вообще.
Но генерал был не лыком шит, тут же подал рапорт об отставке, а, уходя, сказал:
«Хочу, чтобы имя мое стерегло страхом наши границы крепче цепей и укреплений, чтобы слово мое было для азиатов законом, вернее, неизбежной смертью. Снисхождение в глазах азиата — знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены».

Царек рапорт подписал, а младшему Кадыр-беку трусливо ответил со всей своей откровенностью: «80 миллиардов? Пожалуйста, все будет исполнено в лучшем виде. Если покажется мало – готов заплатить еще. Целую. Ваш Вольдемар Первый».

И потекли в аул-сити арбы с деньгами.

А тут и бывшие царевы дружки вернулись. Обрадовались, что все для них хорошо закончилось.
Зато у пролетариев тоже закончилось. Только «не хорошо», а спиртное. А на новое денег не оказалось – их Вольдемар все Кадыр-беку отдал.
Тогда пролетарии взяли в руки вилы да топоры и пошли штурмовать Кремаль. Но Вольдемар Аквалангист тоже был не лыком шит – выставил он на стены своих вернувшихся дружков – Кириенко, Козака, Шувалова, Дворковича, Сечина и Лаврова, Авдеева, Сердюкова, Фурсенко, Христенко и Мутко, Коновалова, Чубайса, Менделя и всех прочих, которые русские только по пачпорту.
И стали они успокаивать восставших, рассказывать им сказки об прекрасной жизни в этой стране.
А тут еще и попик Гундяйка нарисовался.
«Вся власть от бога! – говорит, – Чучунская, иундейская, али какая другая – все оно сниспослано вам госпидом нашим Иеговой Вездессущим. Смиритесь и не безобразничайте!».

Пролетарии пошумели-пошумели, да и разошлись.
А потом они набрали кучу кредитов и купили на них телевизоры-радиоприемники, чтобы быть в курсе всяких великих событий и обсуждать их в своих пролетарских кулуарах.

А Кремаль Вольдемар Гундяйке не отдал, зажал потому что. Но дань Кадыр-беку платить не перестал, только не за свой счет, а из личных пролетарских денег, которые рабочие и крепостные колхозники, выкарабкиваясь из кредитов, оставили себе на Яшину тюрю.

Уважаемый Говард Уткин, все Ваше творчество доставляет!!! Читаю, не отрываясь.