Хамовники. История возникновения.

Штирлиц ехал на встречу со связным по военному Нюрнбергу. Город мало чем напоминал военное время — чистенькие улицы, редкие, но ухоженные фрау. И лишь многочисленные патрули напоминали, что где-то идет война. Встреча была незначительной, но прибыльной. Зарплату, из-за неурядиц на фронте, задерживали. А тут, какие-то карпатские товарищи собрались открывать третий и четвертый фронты, но что-то у них забуксовало, и Центр потребовал его вмешательства. Подпольщики платили настоящими марками, а не советским рублями на сберкнижку.
Оставив машину за два квартала до раша-тауна, так как там могли снять щётки, свинтить колеса или вытащить радиоприемник, (такое случалось не раз), он направился в русский район, щедро отсыпав последние пфенниги знакомому дворнику, который тут же замёл за ним следы.
Поблуждав по засыпанным мусором улицам, вяло отстреливаясь от пристающих хулиганов, наконец вышел на Партизанен-штрассе, прямо к кинотеатру «Родина». Справа желтело здание кафе «Балалайка». На стене у входа большими буквами было накарябано слово «ХУЙ». Глаза Штирлица умиленно заблестели, но поправив фуражку, он без эмоций шагнул внутрь. Народу было немного, и штандартенфюрер занял привычное место у аквариума с хомячками.
Хотя был четверг (рыбный день), разведчик заказал шашлык, четыре бутылки «Саперави» и чурчхелу на десерт. Это было сигналом для дожидающегося его третий день на кухне связного. Раньше Штирлиц прийти никак не мог. По причине, что после ухода в декретный отпуск радистки Кэт, он на три дня заказал проституток, и не всех еще попробовал.
Когда принесли заказ, за стол шмыгнул невзрачный мужичок в клетчатой шляпе, красном велюровом пиджаке, синих трико «adihit», с оттянутыми коленками, и в желтых туфлях-лодочках:
— Хайль Гитлер, — прошептал он с молдавским акцентом. Это был пароль.
— Воистину, Хайль Гитлер, — выпил Штирлиц стакан вина. Это был ответ.
— По имеющимся …, — начал связной, но разведчик остановил его жестом, налив ещё стакан:
— После первой и второй … — И, оттопырив мизинец, медленно выпил благородный напиток. Мужичонка сглотнул кадыком.
— Ну, что там у тебя? – Штирлиц достал из портсигара папиросу, дунул в мундштук, постучал им по ногтю, ловко смял конец и, закинув ногу на ногу, закурил.
— По нашим сведениям, в подполье появился человек, работающий на гестапо. Ряд явок провален. Погибли наши товарищи. Открытие третьего фронта под угрозой!
— Ай-я-яй, я-яй. – Покачал головой Штирлиц и допил бутылку. – От меня то, что трэба?
На сцене кабачка появился хор засланных казачков, которые, выполнив джигитовку, затянули: «Ой, цветёт калина в поле у ружья».
— Выявить и уничтожить!!! – Попытался перекричать орущих казачков связной. Посетители обернулись в их сторону.
— Не ори, — поморщился разведчик. – У меня слуховой аппарат вживлён. Я без всякой кружки слышу, о чём за стенкой говоря.
— Всё нормально, товарищи! – Помахал рукой Штирлиц. — Отдыхаем!
— Я, вообще-то, в СС служу, — повернулся он к связному.
— А какая разница? Всё равно на фашистов работаешь!
— Ну-у, — штандартенфюрер распечатал вторую бутылку. Выпил, размышляя, как объяснить этому лоху с берегов Днестра, в чём разница между двигателем внутреннего сгорания и крематорием: — Да. В принципе, никакой разницы.
— Вот и я о чём! – Горячо выдохнул посыльный, жадно глазея, как Штирлиц пьёт стакан за стаканом: — У нас и фотка его имеется.
Кто-то в кабачке нашёл 5 американских шиллингов и сунул в «меломан», присланный в раша-таун по лендлизу. Зазвучал Гимн Советского союза. Все посетители встали. А хомячки застыли столбиками у стекла аквариума. Пьяненький морячок с «Варяга» (так значилось на бескозырке), встал, сел, снова встал, не удержался на ногах, опять сел … и, свалился под стол. Лишь хор засланных казачков отчебучивал на сцене вприсядку коленца.
— Ты присядь, — указал папироской Штирлиц. Прикурив, взял фотографию.
С потертого временем снимка глядело глупое лицо с выпуклыми глазами, прилизанными волосами, прямым пробором на голове, и закрученными усами а-ля Иван Поддубный или Семён Будённый. На вид мужчине было около 40 лет. Внизу карточки стояла дата: «Ессентуки. 22.4.1870»
«Надо же, в самый день рождения Владимира Ильича Ленина снялся. СТОП! На дворе — 44 год». — Штирлиц из горла выдул третий пузырь «Саперави». Нетронутый шашлык остыл. Его быстро поменяли на свежий, и доставили на стол ещё три бутылки вина.
— Судя по этому снимку, — спокойно помахал карточкой рассудительный Штирлиц: — Вашему засланцу – лет 120-130. Могу и фамилию назвать – Маклауд.
— Ух, ты! – Восхитился связной прозорливости разведчика. – Но его потомственная фамилия – Стаместку. А на фотографии его дядя по материнской линии. Но, они, — замахал руками мужичок: — Как две капли. Дебилы дебилами.
Штирлиц растопырил ладонь:
— Пять тысяч марок аванса.
— Тысяча. – Связник поставил на стол баул, прижимая к себе рукой.
— Ещё десять, после ликвидации.
Штирлиц загасил папиросу и протянул руку к саквояжу.
— Тысяча. – Держал кассу молдованин. – Больше нет.
— Утрясём после войны. – Штирлиц выдернул баул, раскрыл, заглянул и, поднял глаза на открывателя фронтов: — Что это?
— Марки.
Наш разведчик оценил шутку:
— А почему они гашёные? – высыпал он на стол кучу марок Почты СССР с трактором.
— Ебу, штоли! – Возмутился связной: — В Генштабе сказали – марками берёшь. Всю неделю парились, отклеивали с конвертов. Тут, кстати, больше тысячи! 1005-1010.
Штирлиц отлучился из кабачка ненадолго. Сжёг фото дяди конспиратора и развеял прах над Гангом. А когда вернулся, незатейливый мужичок всё выпил.
— Хам! – Удрученно произнёс разведчик. – Но, мы ещё встретимся в Москве в 18.30 после войны.
Так в Москве возник район Хамовники.
А Штирлиц так и не дождался молдаванина, тот через год погиб в перестрелке с венесуэльскими наркоторговцами.

осень 2010 г.