Агент 700. Апокалипсис. (21)

***
Чернокожий миротворец с блондинкой стояли на гребне очередной вершины. Прямо по курсу возвышались сопки, за ними – скалистый кряж, следом, — отвесные утесы. И дальше, в облаках и дымке, — горы, горы, горы.
— Красотища-то какая! – Вглядывался под ладошку козырьком ДжиБи.
— Как ты думаешь, — тяжело дыша, спросила Наталья, — мы правильно идем? Может, в Казахстан свернем. Там равнина, ишаки, верблюды. А?
— Бэ. Сказано левее брать, будем брать. – И агент пошел вниз, по едва различимой тропинке.

Вверх — вниз. Вверх – вниз. Так прошел день. Солнце, намаявшись, по своему графику тоже решило отдохнуть.
— Привал. – Агент остановился у небольшой расщелины. Где-то рядом шумно журчал водный поток. Спутница, не снимая котомки, рухнула у скалы:
— Ужинать будем?
— Конечно. Займись. – Джим Болт в потемках полез по кустам, безбоязненно треща ветками и сучьями.
— Дрова уже собираешь? – Подала голос блондинка, не в силах даже снять с себя рюкзак с провизией.
— А? Что? – Не расслышал Болт в дремучем треске. Он, наконец-то, выломал нужного ему размера палку и, выбравшись из кустов, аккуратно развешивал на ней пиджак.
— Мы будем ужинать? – Собрав последние силы, выдавила девушка.
— Да-да. А ты что сидишь? Собирай хворост. Вот тебе котелок, готовь. Я сейчас. – Болт полез ломать вешалки для жилетки и рубашки. Наташка беззвучно повисла в лямках котомки.
— Вообще-то, — продолжал лазать по зарослям 700. – Завтрак съешь сам, но ужин – отдай врагу.
Наташа, еле оторвав голову от рюкзака, чуть приоткрыв глаза, прошептала:
— А утром … было наоборот.
— Что? – Переспросил неутомимый агент. – Утром? Это утром. Как это … у вас говорится? Утро вечера мудренее. Правильно? Мыться пойдешь?
Белобрысая спутница уже крепко спала.
— Обиделась что ли? – ДжиБи развесил жилетку, рубашку. – Не хочешь разговаривать, ну, и не надо.
Он подошел к спящей девушке, развязал рюкзак, оторвал мощный ломоть лаваша с брынзой и, чавкая, спустился к реке.
Сквозь рокот потока слышались лишь цвирки одинокой цикады. Сунув бутерброд в рот, агент, намычивая какой-то мотивчик, зачерпнул ледяной водицы. Но, тут же, из воды, вырвалось гибкое тело. При свете луны, Болт успел разглядеть подводную маску, трубку, и на его запястьях защелкнулись наручники. Луна зашла за тучу. Со всех сторон на героя посыпались тела и тумаки. В нос ткнули чем-то мягким. И всё … Даже цикада от испуга заткнулась.

Москва. Ночь. Контрразведка.

По «вертушке» пришла шифровка с грифом «Государственной Важности».
Генерал-майору Иванову.
«Генератор обесточен.
Дельфин».

КНР. Карамай. Этой же ночью.



Уже в сумерках, рикша, высадивший Манаева, за три километра от старинного кладбища, тупо указал направление, и, что-то лопоча, стремительно умчался.
Боевику пришлось не менее двух часов пробираться по каким-то закоулкам, выгребным ямам, преодолевать завалы камней и переходить вброд дурно пахнущие канавы, пока не достиг цели, — заброшенного погоста. Стояла жуткая тишина, прерываемая лишь карканьем воронья. Еще с час, уже в темноте, он пробродил среди покосившихся и опрокинутых памятников, заваленных, прогнивших могил, когда обнаружил нужную. Сверив по бумажке иероглифы и удостоверившись, что это и есть могила черного колдуна Ьен Цанга, он немедленно приступил к раскопкам.
Почва была глинистой, но работа спорилась; видать, копали здесь неоднократно. Вскоре лопата царапнула по металлу. Отбросив глину руками, Манаев, с превеликим трудом, вытащил из могилы железный сейф. Открыв доверенным ключом замок, он откинул крышку. Перебрав несколько пачек с купюрами, злобно зашипел. (Как могут шипеть только чеченские экстремисты). Железный ящик был плотно набит итальянскими лирами и монгольскими тугриками.
— Я его маму имель!!! – Бросил ваххабит горсть пачек в огромный брезентовый мешок.

— Я его дом, погреб дома имель! Огород и весь овощ! По отдельности. – Не на шутку разошелся боевик, складывая деньги, которых было не меньше грузовика. – Я имель его каждый глоток воздуха!!!
Яркий сноп света внезапно ослепил его на краю могилы. Закрываясь рукой, чеченец пытался разглядеть что-то за вспышкой, но тщетно.
— Эй! Кто вы? – Щурился он. – Выключи свет.
Фонарь потух.
— Это я.
Манаев, вертя головой, и всматриваясь в абсолютно черную мглу, видел лишь — лилово-белое пятно от вспышки.
— Да кто ты, кафир?
— А кого ты сам думал здесь увидеть? – Пучок света уперся в землю.
Сепаратист разглядел рваные брюки, толстые икры, и, неимоверно мощные, как у слонопотама, бедра. Лицо оставалось в тени, но голос показался ужасно знакомым.
— Ван Гонг?! – Изумился Манаев.
— Ван Гонг, Ван Гонг. – Донеслось из темноты. — Старший детектив полицейской канцелярии Великолепной.
— А …. — сглотнул Манаев. – А что у тебя с ногами?
— С ногами? – Потоптался детектив. А полевой командир успел заметить направленный на него огромный пистолет. – С ногами все нормально. Мощные ноги! Я же тебя, сцуко, с самой границы по шпалам преследую. Но сейчас это уже не важно. Я взял реванш. Теперь ты мой. Согласен?
Боевик медленно стал подниматься.
— Сидеть там, где сидишь! – Сноп света вновь ударил по глазам и переместился на ящик с деньгами. Манаев замер.
— Мне твоих денег не надо. – Продолжал Ван Гонг. – Даже не кусочничай. Я могу забрать и все. — Грохот выстрела в кладбищенской тишине был не к месту. Пуля, срикошетив от сейфа, улетела в дебри зарослей.
— А ты останешься здесь. – Глаголила темнота. – Меня интересует суть твоего прибытия. Не более. У тебя есть два варианта: промолчать или поделиться. Не шучу.
Опять грохнул выстрел:
— Не деньгами.
Сидя на корточках, Манаев чувствовал себя не совсем уютно. Ноги затекали. Надо было что-то говорить или делать. Но китаец, как зуд между пальцами ног, действовал на нервы, и не давал сосредоточиться.
В тоже время, Ван Гонг, не опуская оружия, подошел ближе.
— За что рассчитался Ву Чян Ши? – Он ткнул носком ботинка железный ящик, и, не рассчитал своих вновь обретенных возможностей. Сейф, как картонная коробка, улетел обратно в могилу.
Доли секунды его замешательства, хватило напряженному боевику выхватить нож и броситься на детектива. Но, проворный китаец, нырнув ему под руку… заорал. Острый, как бритва, клинок отсек ему левое ухо. Хлопнул выстрел. Манаев, что было мочи, дал коленом детективу в грудь. Ван Гонг поперхнулся, а чеченец, схватив его за рукав и подол пиджака, с разворота, швырнул в могилу. Ударившись головой о железный ящик, детектив потерял сознание.
Тяжело дыша, Манаев замахал лопатой.

Засыпав могилу, некогда грозных, – колдуна и детектива, он бросил заступ в заросли, и вытер пот со лба. Мгновенно, без того черное небо, заволокло тучами. Сверкнула молния. Грозно громыхнуло. Еще раз треснуло. И вниз упал китайский ливень.
Пытаясь укрыться от дождя, Манаев бросился к выходу. Опять сверкнуло. В яркой вспышке у ворот мелькнула чья-то тень. Грохнуло так, что заложило уши. Костеря всех китайских богов, чеченец рванул в сторону города, бросив у могилы свой брезентовый мешок, почти уже набитый деньгами.

Россия. Горный Алтай. Глубокая ночь.

Агент Её Королевского Величества очнулся от боли. Обмякнув, он был прикован к дереву руками назад. Руки затекли, наручники врезались в кожу. Малейшее движение телом приносило жесточайшие муки. О чудесном спасении методами Гарри Гудини не могло быть и речи. «Так извратиться могли лишь спецслужбы», — сделал для себя неутешительные выводы Джим Болт.
Где-то внизу у реки послышались голоса. Они, то приближались, то удалялись. Что-либо разглядеть не представлялось возможным. «Как у меня в прямой кишке», — уныло пошутил чернокожий агент. Вывернутые плечи ныли все больше и больше. Редкие комары жестоко впивались в голое тело.
— Эй! – Крикнул Болт, когда укусы москитов стали невыносимыми. – Эй, ублюдки!!!
Голоса мгновенно стихли. Ожившая было цикада, снова затаилась. Только громкий водный поток, наплевав на все, стремительно рвался вниз, в долину; доставляя людям влагу, жизнь и радость.

— Бу-бу-бу, твою мать. – Донеслось из темноты до агента.
— Свою дешевле. Бу-бу-бу.
— Бу-бу-бу-бу… – О чем то переговаривались где-то в лесу фашисты.
Голоса становились явственней. Враг приближался. Превозмогая дичайшую боль, ДжиБи хотел заорать, но … прикусил язык. Захотелось выть. Он вжался в дерево. Острый сучок немедля впился в поясницу. Бешено вращая зрачками, 700 сдержал душераздирающий вопль. В носу засвербило, вызывая здоровый чих. Секунда. Другая. Враг за спиной. И Болт, расслабив мышцы, растёкся по стволу. Так был придуман пластилин.
Из препирательств, агент понял, что его просто потеряли в темноте. Он слился цветом кожи с окружающей средой и временем. А тучи стали его маскхалатом.
— Ладно, пошли еще по кружке накатим. — Предложил один из горе-захватчиков. – Никуда черножопый не денется. Утром отыщем.
— Слышь, Бургардт, надо бы Бульбу сменить у машины. – Голоса стали удаляться.
— Я ему отлил полфляжки. Он уже, наверное, спит вверх воронкой.
— Ха-ха-ха. Черт, сигареты закончились. Угостишь?
— Кури на здоровье.
Разговор слился с шумом листвы. Агент остался наедине с судьбой.
Вскоре со стороны реки послышалось нестройное пение.
— Скоты, – зло процедил миротворец. Ночь шла на убыль. Безумно хотелось спать. Сказывался длинный переход по горам. Но затекшие конечности и вывернутые суставы постоянно напоминали о себе дичайшей ломкой.
Где-то впереди хрустнул сучок. Изможденный Болт с трудом поднял голову. В предрассветной мгле замаячил непропорциональный силуэт. По лицу протянуло чем-то слизким.
— Арап. Гы-ы.
— Партизанов?! – Разинул рот ДжиБи, но тут же отогнал наваждение. Он сам видел, как дура-блондинка столкнула урода в пропасть, пнув острой шпилькой в лицо.
«Болевые галлюцинации». – Сделал выводы агент. – «Это плохо».
— Арап! – Реально пахнуло затхлостью. – Гы-ы. Гы-гы.
Гидроцефал достал из-за пояса топор и щелкнул по острию ногтем. Покрепче, словно взвешивая, ухватился за топорище и, несколько раз крест-накрест, махнул перед лицом пленника. Миротворца обдало сквозняком. На галлюцинации это уже мало походило.
«Out of the frying — pan into the fire», – успел сокрушенно подумать он, что означало «Из огня, да в полымя», как зашедший с тыла даун, сильно рубанул топором промеж стальных браслетов, глубоко загнав лезвие в дерево.
Получив внезапную свободу, голый Джим Болт, не успев сгруппироваться, кулём упал на колени и, задрав в небо вывернутые руки, ткнулся носом в шишки и хвою.
— Ветка Партизанов. Не может быть! – Обслюнявил он почву, готовый расцеловать всю большую голову внезапно воскресшего идиота.