Агент 700. Апокалипсис. (25)

Шон Пенн и Мадонна

Москва. Лубянка. Ночь. На стене портрет не Дзержинского.

Портрет Дзержинского в кабинете тоже присутствовал. Но лубяная картинка народного творчества скромно стояла в углу за железным сейфом.
Маршал Подтергера, раскачиваясь на кресле, вертел в руках карандаш и, принятую час назад от агента Белого, шифровку. От него уже два дня не поступало сводок о передвижениях объекта «Чугунок» и Агентство пребывало в смятении. И вот сигнал. Но сама шифровка вызывала сложные предчувствия неординарностью текста:
«Арап увез кобылу».
И, с трудом воспроизведенная дешифровщиками подпись: «Ветка Партизанов».
Маршал качнулся чуть сильней. Не удержав равновесия, попытался зацепиться ногами за стол, но, махая руками, опрокинулся. Кресло зацепило столик с телефонами. А тот, перевернувшись, толкнул крайнее знамя ФСБ России. Которое упало, и по принципу «Домино», утянуло за собой все стоявшие рядом 16 стягов.
Подтергера молодцевато вскочил, но на шум вбежал адъютант. И сразу выскочил, едва сдерживая хохот. Которому дал волю за дверями Кабинета. Старинные стены здания задрожали. В казематах испуганно съежились политзаключенные и чеченские террористы.
Маршал поставил охапку знамен в угол, поднял кресло, столик, телефоны; собрал разлетевшиеся бумаги, и глядя в окно, засунув среди лампасов руки в карманы брюк, задумался. За окном шумели вертолеты и грохотали огромные БелАЗы.
«Всё же решили вернуть Феликса Эдмундовича на место», — почему-то подумал он.

«И это было правдой. Старый памятник не нашли. И волей нового портрета на стене правительство обратилось к знакомому русско-кавказкому скульптору-глобалисту. А у того, в тот момент, нереализованная скульптура в огороде валялась. Было дело, изваял он из Уральских гор – Колосс Родосский, стоящий одной ногой в Африке, а другой — в Греции. Чудо света хотел вернуть на место. Но у Греции и Африки, вместе взятых, не нашлось столько денег, чтоб за статую рассчитаться. А горы Урала ведь изведены уже.
Ну и вот, так вот.
Пришлось Москве срочно думать, на что горы Уральские распущены. Почему климат в Сибири изменился, а Дальний Восток — поменял полосы движения.
Но, пока в туалетах ГосДумы шли дебаты, художник вырубил из головы Колосса бородку и фуражку а-ля Лужков – Дзержинский, и монумент стали устанавливать. А Лубянская площадь оказалась мала. Чтобы втиснуть мемориал в периметр, работы велись вечером и ночью. Особенно ночью, дабы днем не беспокоить работников контрразведки и спящих, после опытов, их подопытных».

Подтергера отогнал от себя провокационные мысли. Но думать о чем-то другом не хотелось.
«Интересно, — подумал Маршал, — а чем там агент британский занят?»
— Стоп! – Хлопнул он по подоконнику.
В кабинет вбежал уже виновато-испуганный адъютант. Самый Главный отбив руку, теперь усиленно ею трёс. Адъютант же понял как: «Пошёл на х..! Не до тебя, мол», обиженно ушел в приемную. Там сел за стол и, демонстративно игнорируя компьютер, застучал на механической машинке письмо брату. Выдернув листы, он позвонил с рабочего телефона брату в Хайфу и отправил письмо по факсу.

КНР. Карамай.

Агент 700 отпустил Наташку и обернулся на цокот копыт. Перед ним на лошади гарцевал китайский джигит.
— В чем дело? – ДжиБи сменил позицию и трезвым оком огляделся, оценивая ситуацию.
— Вот скачу! – Гордо сказал китаец в бурке. – Права вчера получил.
— Какие права? – Не сразу понял Джим, озираясь.
— Ну, просто, права, — пожал плечами всадник.
— На скакание? – Нашелся Болт.
— Наверное, — согласился джигит.
ДжиБи почесал макушку:
— А лошадь как зовут?
— Это конь. – Обиделся всадник.
— Извини, не заметил, — успокоил его миротворец.
Китаец-джигит разу расслабился, слез с коня, снял варежки, хотя было тепло, и полез обниматься. ДжиБи выкинув из рукава длинный острый нож, обнял братку, и несколько раз вонзил клинок ему в живот. И снова, и снова.
Всадник умер.
Обтерев об тело окровавленный клинок, он наткнулся на ненавидящий взгляд блондинки и потупился.
— Как, как ты м-мог? – Прошептала она дрожащими губами.
— Понимаешь, дорогая, — Болт спрятал нож. – Бывают моменты, когда ради спасения всего человечества приходится чем-то жертвовать.
Наташа вспомнила, как он бережно нес казашку, и сразу защемило сердце.
— Так надо было, Солнышко. – Прочитал её мысли агент, но не смог объяснить, что костным мозгом чувствовал за спиной опасность погони.
Бросив её поперек скакуна, он вскочил в седло и гикнул. Коня понесло вскачь. Труп проводил их мертвым взглядом.

***
Расстояние до Карамай сокращалось с каждым скоком коня. На хвосте висела погоня. Особо не напирая, но и не отставая. Болт нервничал, кусал ногти, хотя внешне оставался спокойным.
— Не верю. – Сказал бы Немирович-Данченко, или другой его друг.
ДжиБи пришпорил коня. Карамай лежал не за горами, но за холмами, сопками, буграми и кочками. Поэтому, издалека виден не был.
Наконец появился. И вскоре, на изможденном скакуне, агент въехал в город. Конь немедленно пал. То ли время пришло, то ли срок годности вышел. Болт опять остался без транспорта.
— Стопит, — поймал он за рукав проходившего мимо карамайца.
— ЙА! – Моментально вывернулся китаец, выставив перед собой защитный блок из каратэ.
Болт, разбив его защиту, просто ударил головой в лицо. Китаец сразу потерялся. Восхищенная погоня спряталась за ближайшими углами.
— Где мексиканский квартал? – Обвел 700 взглядом откуда-то собравшуюся толпу китайцев. Те напряженно молчали.
— Мексиканский квартал. – Болт показал руками сомбреро и станцевал латинский танец, искусно бренча на переданной из толпы гитаре. – Где?
Китайцы одобрительно заверещали, захлопали, и стали бросать ему мелочь. Погоня же, за плотно сомкнутым кругом, подобралась вплотную. Агент их сразу разглядел по повязкам на рукавах. Что-либо предпринимать было уже поздно. Кругом стояли люди. Хотя и бесполезные. Он поднял руки.
— Я сдаюсь.
И тут, благодарные слушатели, словно ребятня в Кунгаче, разглядели часы на его запястьях. Началась куча мала, кутерьма и неразбериха. Пользуясь суматохой, агент увильнул от драки, выбравшись из свалки с одним тревожным саквояжем. Блондинка же с конем остались в кургане человеческих тел.
Он, было, бросился бежать, но чьи-то цепкие руки втащили его в щель между домами.
— Тихо. – Рот зажали холодные руки, которые эпилептически сводило и корежило.
Миротворцу было не очень приятно гримасничать под сильными пальцами. Изловчившись, он укусил руку, и резко двинул головой назад, целясь затылком в лицо. Лицо тут же ответило ему по затылку …

«Одинокие, изможденные негры-папуасы брели по плантаторским плантациям, скованные за шею цепь, связанные одной целью. В одних набедренных повязках. Последней шла женщина-папуас, в набедренной и нагрудной повязках. Укачивающая ребенка-папуаса в повязке из пеленок»

Пелена постепенно растаяла, и перед агентом возникло квадратное лицо с широким подбородком и обязательной, в таких случаях, ямочкой.
— Где я? – Поморщился от боли в затылке миротворец.
— Майор де Фюнес, — браво изрекло квадратное лицо. – Французская контрразведка.
— Что хочет от меня французская контрразведка? – Затылок саднило так, будто им крушили стены Карфагена. ДжиБи закрыл глаза. Де Фюнес осторожно два раза кашлянул. В кулак.
— Бросьте майор, паясничать, — не открывая глаз, пробормотал всегда дипломатичный агент. – Вы прекрасно знаете, с кем имеете дело. Мало того, отдаете себе полный отчет своей суете.
Француз смутился, поэтому первый неожиданный удар нанес афро-шотландец. Де Фюнес откинулся, а Джим Болт, широко открывая рот и глаза, бережно прижал к себе отбитый кулак. Буквально в трех метрах орали и безумствовали китайцы.

Вскоре оргия стихла, и агент осторожно выглянул в щель. На земле валялись несколько бесчувственных тел с повязками на камуфляже, конь и растерзанная Наташка. За спиной зашевелился французский контрразведчик.
Отпрянув, Джим ткнул ему в прямоугольный подбородок Магнум. Лицо моментально изменилось. Стало кругло-оттечно-обрюзгшим.
— То-то. – Просто сказал агент. – Иди-ка, друг арабов, принеси мне вон ту красивую нагую девушку. Видишь?
— Угу. – Сразу заблестели квадратные глазки.
— Коней и пленных не брать.

Она еще дышала, когда французский майор попытался втиснуть её «резиновое» тело в спасительную расщелину. Раздалась автоматная очередь. Фюнес присел, бросив блондинку. Полоснули еще раз. Пули мерно прошлись по стене чуть ниже. Еще несколько длинных очередей, фонтанчиками каменных брызг, положили его на землю. ДжиБи с трудом успел втащить девчонку за стену. Де Фюнес, выждав паузу, ринулся следом. Но тяжелый стук крупнокалиберного пулемета вдавил его в стену. Обдирая руки и плоское квадратное лицо об стену, он сполз на землю, прикрывая собой лаз.

Наталья хрипло задыхалась. Агент, под мерный стрекот автоматического оружия снаружи, бесполезно семенил из угла в угол, предоставленного французом сарая. Квадратура помещения была настолько мала, что семенить приходилось непроизвольно. От этого мысли получались мимолетными и сумбурными. А времени и места на пространные размышления ждать не приходилось. Вселенская катастрофа могла произойти в любую секунду, мгновения. Прямо сейчас.
«БУХ!!!»
И всё.
Следовало срочно выйти на резидента. ДжиБи осмотрел полуживую блондинку.
«M.F.» — Шмыгнул он носом. – «Вместе с погоней и её, однозначно, на меня повесят желтые братья».
«Скажу: «Не при делах».
«Не поверят».
Миротворец потрогал здоровенную шишку на затылке. «Яйцо» нещадно жгло и щипало. Но в самой голове шум постепенно затихал, и зазвучала спокойная музыка Мерилина Мэнсона.
Они дружили по Интернету. Мэнсон интересовал его как приятный, умный и эрудированный собеседник. Им всегда было о чем поговорить. К тому же импонировала и сама фамилия визави.

Уходя от вдруг внезапного преследования ДжиБи, перевалив тело блондинки через очередной дувал, перелез следом. И с удивлением обнаружив перед собой знакомую по фотографии неоновую вывеску «Les Variations». Именно в этом мексиканском клабе его должен ежедневно, круглосуточно ждать резидент. Мало ли когда агента занесет в китайский Карамай. Ну вот, случай представился.
Болт его сразу узнал по широкополому сомбреро. Больше в баре никого не было.
— Вот я и здесь, — уселся он напротив. – Две текилы.
— Давно жду. Хо Чо. – молвил пожилой мексиканец, и умер прямо на глазах миротворца.
ДжиБи медленно встал, и задумчиво направился к выходу. К нему мгновенно подлетел официант.
— Les Variations, – шепнул он пароль. Агент прошел мимо, но в дверях обернулся.
— Лес чего?
— Лес вариантов! – Выдохнул плебей. — Wood of variants.
— Иди за мной. – Соображая, агент вышел из бара, поднял лежащую у входа блондинку и двинулся по улице в ближайший темный закуток.
— Говори, — кивнул миротворец, укрывшись от посторонних глаз. Подругу он положил в тень, чтоб не отвлекала.
— Бандерос, мой дядя, — горячо зашептал гарсон. – Он вас долго ждал. Печень не выдержала. А вам нужен Хо Чо.
— Кто такой Хо Чо? – Схватил его за ноздри Джим Болт.
— Хо Чо – нотариус.
— Где его найти?
— Я покажу. Но, после смены, — виновато развел руками мексиканец.
— Сейчас, — ДжиБи ткнул ему в лоб пистолетом.
— Ну, раз так срочно, — официант снял фартук. – Это недалеко.

Они довольно таки долго лазили по заборам, бегали от собак, перепрыгивали кучи саманов и протискивались сквозь железнодорожные контейнеры. Наконец вылезли в промзоне какого-то нефтяного завода.
— Действительно недалеко, — съязвил агент.
— Вон. Где лестница наверх. Я исчез. – Исчез гарсон.
Перед железной лестницей стоял шикарный бронированный лимузин.
— Девчонке помоги! – Крикнул Болт вслед и, гремя железными ступенями, поднялся по лестнице. Навстречу, ругаясь со спутником, выскочила женщина. Её лицо до боли было знакомым. Агент вошел внутрь.
Какой-то китаец, собирая с пола раскиданные книги, напряженно повернулся на дверной звонок.
— От чего будем страховаться? От селей, бурь, от малярии? От дискриминации? – Сориентировался он.
ДжиБи закрыл хлипкую дверь на щеколду.
— Мне нужен нотариус Хо Чо.
— Всем Хо Чо нужен, — стоя на коленях, китаец запихивал книги в этажерку.
— Я, Хо Чо. — Наконец поднявшись, серьезно сказал он.
Джим Болт, не зацикливаясь на международных проблемах, вкратце изложил свои.
Уединившись в молельне, Хо Чо прочел молитву и спросил Богов. Боги промолчали, но Чо, приведя в порядок мысли, отправил миротворца на старинное китайское кладбище к могиле шамана Ьен Цанга.
— Там найдешь ответ всему, что волнует сейчас, и о чем предпочитаешь умолчать.
— О чем я промолчал? – Напрягся агент.
— Я не шаман, — улыбнулся Хо Чо.
— А это, вышла … Мадонна?
— И Шон Пен. Собственной персоной. У меня солидное заведение! — Раздухарился нотариус.
— И еще, — подошел к окну 700.
— Я вас слушаю, — китаец сел в кресло, вальяжно закинув ногу на ногу.
— Мне надо где-то остановиться, — брезгливо выглянул в заляпанное мутное окно агент. – Но тихо.
— Здесь за углом, — воодушевленно вскочил хунхуз. – 10 баксов — сутки. Дешевле только Пепси-Кола.
— Я не Пепси-Колу пить приехал, — положил ДжиБи двух Линкольнов на стеклянный столик. – Посели меня в приличный отель и вызови такси.
Хо Чо удрученно развел руками:
— Такси сюда не доедет. – Но сразу поправился. – Может и доедет, но не выедет точно.
— Давай местных. Кули? Рикши? – все понял Болт.
— А разница? – Виновато пожал плечами нотариус.
За окном раздалась стрельба.
— Вот, кто-то на такси приехал, — намекнул он.
Агент осторожно выглянул в грязное окно. Там разбегалась троица разноцветных фигур, а у крыльца лежали трупы велорикши и мексиканца-резидента, умершего полтора часа назад на его глазах в таверне.
— Куда деваться. Дорожает жизнь. – Оказался рядом хитрый нотариус.
— Собирайся, — жестко ткнул его пистолетом в бок ДжиБи. Тот хотел было огрызнуться, но, не удержав равновесие, от страха упал, опять перевернув стол, стул и этажерку. Книги посыпались на него. Поняв, что возражать не стоит вообще, вскочил и покорно засеменил следом.
— Извините поинтересоваться? — Дед нотариуса раньше жил в плену в Одессе. Сленг передался по наследству.
— Даже и не думай. – Миротворец широко шагал посередине китайских трущоб. Изготовившийся было к нападению бандит-уйгур, сложил лезвие ножа и спрятался в затхлом подъезде.
— Показывай, где твое кладбище, — толкнул агент жирное тулово вперед.
Хо Чо ничего не сказал, а просто пошел куда надо.