JB - III. Эпизод #21. Карнавал шаманов вуду.

Оставив в лазарете Назарета избитого товарища, группа, безрезультатно, выдвинулась в обратный путь. Вперед, на родстере, пустили Фамбу, а Болт с Петровски на расстоянии следом в, опять слегка помятом, Ниссане.
Предосторожность сработала. Уже в районе расстрела пальм и карликов из «Запорожца» стоял полицейский кордон, останавливая подряд все заслуживающие внимания пикапы, джипы и грузовики. Об этом мгновенно сообщил пигмей.
Агент с напарником остановились на обочине, достав карту. Составив новый маршрут, свернули в объезд трассы на юг. Разницы никакой. Одинаково пришлось пересекать хребет и объезжать небольшие скалы, но уже на равнине, в заходящем солнце, перед ними выскочил красный Audi TT.
— Красавчик! – восхищенно пробормотал Джим.
— Сомневался? – Петровски был удовлетворен.
— Мотель тоже ваших рук дел? – улыбаясь, подошел бородач, передавая ключи от машины.
— Какой мотель? – глянул исподлобья на Збышека агент. – Мне вот не даёт покоя железнодорожная катастрофа.
— Ладно, — развернулся Фамба и пошел в пустыню, пиная камушки, тарантулов и змей. – Оставим все шкафы со скелетами на совести каждого.
— Обиделся что ли? – ДжиБи облокотился на крыло грузовика и закурил. – Куда он? Сейчас стемнеет.
— Не знаю. Дай сигарету, – сел на подножку «Буйвола» поляк, тоже прикурил, закашлялся, бросил сигарету в песок. – Как ты такое говно куришь?
— Куба. Лучший табак.
— Чтоб их курить, нужны лёгкие, как у 12-ти Монсерат Кабалье вместе взятых. И то, не в затяжку.
— Не знаю. Мне нравится, – пустил кольца в надвигающийся мрак агент.

— А куда, и в самом деле, делся Фамба? – Когда совсем наступила ночь, напарники поужинали прихваченными сэндвичами и запили остывшим, мерзким кофе, заволновался Джим. При этом, отпив прилично виски из своей нескончаемой фляжки. – Надо, как бы переночевать. Накормить его.
— Вспомнил? – Доставал из-под сидения спальник Петровски. – Иди, ищи, корми. Я спать.
Залез в кабину и опустил блокираторы на дверях. Совершенно расплющенный суперагент, не раз спасавший планету от верной гибели, остался снаружи. В пустыне, ночью. Рядом стояла его красная «малышка», не оскудела фляжка, но, всё равно, он был один.
На внезапной встрече с русским полярником Павловым, когда они предались воспоминаниям, тот обмолвился: «Один в поле не воин»», а Джим, с сарказмом, парировал: «И один в поле воин, если он на страже мира». Иван тогда усмехнулся и сказал: «Мир создают те, кто жаждет войны». По крайней мере, они об этом говорят постоянно, зарабатывая огромные деньги. Вооружаясь, ради мира своей страны, используя свои вооружения, а куда его девать, в других конфликтах …
Договорить они не успели, приехал Збышек с тревожными вестями. Миссия приобрела другие обороты. На этом они расстались.
— Там – огни! – Внезапно материализовался Фамба, показывая указательным пальцем.
Джим был готов его расцеловать, но отправил будить напарника.

Иногда асфальт пропадал, колеса давили песок и растительность, вновь появлялась твердь. Огни всё приближались и приближались. И разгорались всё больше и больше. Впереди происходило нечто грандиозно-масштабное. Ночь, пустыня. ДжиБи вглядывался в темноту. «Куда-то их не туда занесло», — только подумал он, как машина уперлась в веревочное заграждение. Выйдя из машин, обнаружил огромную стоянку. Автомобили, автобусы заполонили всё пространство задолго до действия. Подъехавший Збышек также озадаченно оглядел ночной пейзаж:
— Мы где?
Болт развёл руками:
— Поехали по стрелкам, — показал на ленты ограждения, с указанием направления.
Зарулив по стрелкам на стоянку, кое-как припарковавшись, пошли в направлении праздника. Вскоре стоянка закончилась, и начался палаточный городок. По размерам не меньше автостоянки. Донеслись звуки барабанов.
— Вудсток, наверное, местный, — удрученно брёл Петровски. – Отдохнуть не удастся. Может, вернемся в машины?
— Нет! — каким-то животным блеском блеснули глаза агента, а широкие ноздри раздулись. – Мы там, где должны быть. Где быть, это не быль, и не быт. Реальность.
— То есть? – растерялся поляк, переводя взгляд с командора на стоявшего в стороне Фамбу. Тот постучал пальцем по виску.
— Не могу объяснить, – пошёл целенаправленно агент.

Огромная площадь деревни была освещена кострами. Под монотонный бой барабанов и маракасов, шли и шли, приплясывая, аборигены с разукрашенными белыми лицами, черными и пустыми глазницами. С факелами или огромными черепами. Другие, с носилками, на которых сидели наряженные и размалеванные, как на Хэллоуин, хунганы и бокоры, били в свои джембе, махали руками, рассыпая над толпой что-то таинственное. Женщины, раскачиваясь в такт, громко пели:
No Kwazulu, no Kwazulu
No Bophuthatswana, no Lebowa
No Kwazulu, no Kwazulu
No Bophuthatswana, no Lebowa

Mothers and daughters of Africa
Amandla
We can’t control
Awethu
What’s in your mind, what’s in your soul
Maatla
Brothers and sisters of Africa
Amandla
The chains of time
Awethu

— Что тут происходит? – спросил между делом Збышек, протискиваясь в толпе зрителей за агентом, у бородатого шотландца в килте, увешенного фотоаппаратами.
— Карнавал шаманов вуду, – высветилась в его глазах безысходность: яркая, лучистая, открывающая рассвет, начало нового всего, светлого и белого, что всегда остаётся за гранью разумного. – Мы будем жить вечно! Восславим Маву!!!
Фамба толкнул его дальше.

— Я сейчас, — приложился к фляжке Болт. Он наткнулся на одну единственную хижину, никак не отмеченную происходящим: — Противоядие! – завинтил он крышку, двинувшись нетвёрдой походкой в эпицентр.
Внутри, с бутылкой водки в одной руке, а другой, вороша прутиком в углях, сидела старуха, похожая на дочь осла и пеликана. У стены стоял огнетушитель.
«Крюгер!» — Мелькнуло в мозгах.
— Стоять, сынок! – подняла она тлеющую веточку и раскурила толстый окурок сигары. — Крест на тебе. Зачем пришёл?
Болт даже растерялся. По всем своим шпионским конфессиям, он был католиком, исламистом, православным, буддистом, и даже шляпу имел в гардеробе с пейсами.
— Мы путешественники. Возвращаемся из Йоханнесбурга в Кейптаун. Заблудились. Переночевать хотели.
— Хорошо, – выдохнула она дым. – Входи.
— Уже. – Как бы обозначился ДжиБи. – Но я не один.
— Я сняла с тебя крест, — поднялась старуха. – Проводи меня на праздник.
Ничего не понимая, Болт вывел её на свежий воздух. «Слепая, что ли?» — подумал Джим.
— Мир не так выглядит, как его видят некоторые, – сказала она. – Мир – многополярен.
При этом сделала серьезный глоток водки из горла.
— Это как? – Блин, хотелось спать, а не философии.
— Кто создал этот мир? – попыхивала сигарой бабка.
— Бог. – Болт посмотрел на ничего не понимающих товарищей.
— Хуй там! – внезапно возразила Крюгер. – Этот мир придумали люди. Придумали так, как им удобно и комфортно. На самом деле всё по-другому. Слышал, думаю, выражение: Все люди разные?
— Один я – одинаковый, – съязвил ДжиБи.
— В точку! – хлопнула в ладоши хозяйка.
Какие-то зомби тут же поднесли глиняную чеплашку. И она предложила им выпить праздничного напитка «ньяопи». Вездесущий Фамба, даже не успев застегнуть ширинку, выскочил из-за хижины, шепнув:
— Не пейте.
Осторожный поляк сделал вид, что глотнул. Болт, приняв чашу, всё же глотнул, передав её пигмею. Фамба мужественно выпил всё без остатка. Отдал посудину, постоял и упал навзничь. Аборигены отнесли его в сторонку, делая над ним разные пассы, пытаясь возродить. Збышек тоже упал.
— Что происходит? – Закрадывались сомнения в агенте.
— Крест, – произнесла хозяйка положения. – Вы попали на карнавал шаманов вуду, где крест не приемлем. Крест – это смерть.
— Причём тут вуду? – не понял агент.
— Карнавал проходит раз в 77 лет. На моём веку второй раз …
— Регулярно, чё. А вам, сколько лет, простите?
— 104.
— Ух, ты! И вы пьёте и курите?
— А так я ваще не сдохну! Но ты меня не перебивай. Крест – это распятый и бесполезный человек. Крест — это север-юг, запад-восток. Биполярность. Конец всему. Не понял ещё? А вуду – лишь комплекс колдовских и магических практик, основанных на традициях и анимистических верованиях. Вы же не с нами?
— Нет. Мы заблудились. — Джим Болт посмотрел на тела Фамбы и Петровски. Последнего унесли, а возле пигмея, возвращая его к жизни, суетились люди, когда из кустов появились бурые гиены, которых мгновенно отогнали криками, копьями и мачете. Откуда и зачем появились эти падальщики, было не понятно.
— Вот и весь ответ. Но ты все равно не сможешь предсказать сейчас судьбу своих товарищей с позиции хотя бы одной из религий или культов? – не отставала старуха. – Ответь мне, сын природы, чудом попавший под крест.
— В чём связь между азимутами? – пытался он оттянуть время, вспоминая, как его нелепые исповеди капеллану, становились известными дядюшке Берну.
— Ни в чём, кроме как в перекрестие. Азимуты – это точки бытия, сознания. Там, где ты есть. А сущность креста, центра перекрестия, точнее – ноль, ничего. Это изучают даже в начальной школе. Разве тебе Бату ничего не говорил об этом?
— Откуда знаете про шамана Бату? – ДжиБи переставал чувствовать своё тело.
— Шаманство – мужское занятие. Я – ведунья. Вот ты, наверное, слышал про День Страждущей Похоти, описанный в КНИГЕ?
— Доводилось, – честно ответил Болт. Начинал сказываться эффект ньяопи. Он переставал ощущать связь с реальностью. А там ещё и ночь, толпы людей, барабаны и том-томы, огни, пляски. Атмосфера погружала агента в некий транс. А старуха бубнила и бубнила:
— Ты знаешь, где зародилась жизнь?
— В Африке, — прошептал ДжиБи.
— От твоего племени, – поправила ведунья. — А где закончится?
— В Европе или Америке …, — он уже еле ворочал языком. – Там сос-ре-до-то-че-но я-дер-ное о-ру-жие.
— Ничему тебя Бату не научил. Не передал магию камней. Жизнь закончится в Зимбабве.
— По-че-му? – еле выходили из агента каучуковые звуки.
— Зимбабве – колониальная страна, населенная неграми, зулусами, аборигенами, плантаторами-колонизаторами и туристами, – бабка отхлебнула водки и пыхнула сигаркой:
— Зимбабвцы – бОльшее коренное население Зимбабве. Заняты тяжелым непосильным трудом на благо родины. Питается коренное население кореньями и корешками из дружественных племен. Жирными зелеными мухами и молодыми червячками; так как у них мясо нежнее, чем у старых, дождевых.
Зимбабвийки – истинные жены зимбабвских девственных джунглей и детей этих джунглей – зимбабвцев, зулусов и тсванцев. Да. Живут тем, что рожают и рожают новых зимбабвцев и их сестер – зимбабвиек, которые потом будут рожать таких же уродов. И имя им легион.
Демографическая кривая Зимбабве резко ползёт вверх, поэтому колонизаторы-плантаторы вскоре заживут ещё лучше. И толпы туристов хлынут в Африку. И опустеют мегаполисы Европы и Америк. И Сидней в Австралии опустеет. А Зимбабве станет олицетворением нового Вавилона. Там скопится столько народа, что он продышит глобальную озоновую дыру. И весь воздух вылетит, как в трубу. А зибабвская земля прогнется и разверзнеца. И все упадут в магму, которой заполнена вся внутренность планеты. Там они канут.
Остальные задохнуться, как динозавры, и вымрут.
Потом Земля взорвётся …
Наступила долгая, долгая пауза.

— Уф-ф …, наконец-то выдохнул ДжиБи через некоторое время. Его слегка начало отпускать, но он ещё находился в неопределенной прострации:
— А вам тек-сты, слу-чай-но, не Го-вард Ут-кин пи-шет?
— Не-е, — махнула рукой старуха. – Сама только что придумала.
— Я, бы-ло, по-верил в пред-ска-зания.
— Заблуждающимся в бытие это присуще.
— Стой-те! — Возле Фамбы никого не было, а гиены тащили его бездыханное тело в кусты.
— Эй!!! – вроде закричал и попытался вскочить агент. Но крик получился слабым, а ноги не слушались его. – По-мо-гите!!!