Про свадьбу Сонечьки и Юшиньки
Долго меня подмывало расказать об одной тайной вещи! Аж цельный год подмывало. И вот решилась я.
В прошлом годе Сонечька меня прямо с утра огорошыла: «Валя, смотри не проболтайься ни кому!»
Я стала кричать, что побожусь и что зуб свой где золотая коронка даю, и что воли мне не видать аж век! Последней клятве меня научил дед Воняй. Он аж 15-ятнацать суток сидел в Пеньзе за то что посал на памятник Держынскому. И пока он сидел в камере, которую называл обезяником (это наверно потому что с ещё не сформировавшымися людьми сидел, об которых Дарвин писал), он там нахватался всяких слов которые зовут блатными словами.
И вот когда я все свои клятвы выговорила, то Сонечька оттащила меня в угол, закрыла ставни и оглядываясь как шпион по сторонам сказала мне прямо в моё ухо тихо: «Валя, мы жэнимся через неделю с Могилкиным и мне нужен кто то в торт в виде сюрприза».
Я аж ахнула два раза. Первый раз от того, что она решила кого то измазать тортом. А второй раз от новосьти об свадьбе. И я уже готова была со всех своих двух ног кинутся на улицу что б расказать нашим бабам эту новосьть, но осиклась. «Я же ж клятву дала о не разглошении!» подумала я в тот момент, когда уже выбегала на крыльцо но Сонечька втянула меня за мой зад на зад в избу и с лёгкой укоризной покачала головой и улыбнулась: «Ты чё старая манда? Совсем ёпнулась? Ты ж мне клятвы давала только что!»
Мне пришлось соврать, что я побегла в уборную. И что б доказать это стала тужытся. Но как на зло ни чего не лезло, а я почти стала терять от натуги сознание и я сканфужено попросила прощенья.
За столом на кухне Сонечька мне подробно обьяснила какая я сука, а потом стала расказывать свой план про торт. Оказываеться это такой огромный торт в нутри пустой. В нутырь садиться девушка и выскакивает от туда в самый важный момент. Это и есть сюрприз.
Мы стали перебирать всех баб в Лопатино, которые могли бы подойьти на эту отвественную роль. Ленку Утятникову вычеркнули с разу. Веть она всегда говорит, что без своего суженного Вовки Павлова даже в говно не вляпаеться. А он у неё между прочим уже восьмой. Вот она какая блидищя!
Ленка Взашейькина была бы отличьной кандидатурой, но есть один ньюанс: для Ленки пришлось бы печь аж 4-етыре торта и связывать их скочем, потому что она сильно жырная. Ни каких муки, моргорина и яиц не напасёшся!
Вот так мы гадали аж до ужына. И когда не осталось уже кондидатур, Сонечька пристально посмотрела на меня искоса ниско наклоня свою голову в низ и сказала: «Придётся тебе, Валя, лезть в торт! Выручай».
Я хоть сильно обрадвалась, но виду не подала. А обрадвалась потому что наелась бы до усрачьки пока сидела там в торте. А виду не подала, чтоб не много набить себе цену.
Вот я и стала конючть и фордыбачить со словам «Это отвественное задание. Требует сурьёзной подготовки. Надо бы потенироватся на других тортах». На что Сонечька сказала: «Хлебало прихлопни, старая коза. Вот тебе деньги — иди в сель-по и выбери себе самый стильный купальник. К субботе сходи в баню, потом накрасься и чтоб как штык сидела в торте в 14.00, потому что в 14.15 его ввезут в столовую, где будет свадьба. Да смотри, не подведи, мышь серая!»
Я хоть и обидилась на «серая», но ни чего не сказала. Только фыркнула своим ртом как конь.
В суботу я сходила с утра в баню. Даже не смотря на то, что субота в бане — мужской день. И уже в час дня заранее накрашеная, вымытая стояла на кухне перед громадным тортом. А купальник я не стала покупать. Жаль было тратить тысичу рублей на какие то две сопливые полосочьки, которые и не прикрывали ни чего. Я одела на себя добротный ливчик и понтолоны, которые берегла на смерть. Решила, что посидеть в торте — такое событие всё таки бывает раз в жизни!
И вот когда я уже была готова лезьть в нутырь, то выяснилась одна деталь. Оказываться не льзя приставлять лесницу к торту. Веть он мяхкий.
Вызвали деда Воняя. Он у нас самый сообразительный. Воняй приказал по быстрому изготовить трамплин из досок как в цырке. «Валентина влетит в торт с верху. Главное точно расщитать траекторию апогея и силу притяжэнья!»
Гришка Липицкий и Санька Сыков притащили доску и бревно. Я встала на один конец, а эти двое по команде Воняя «Алеоп!» разбежались и прыгнули на второй конец. Наверно в расщётах была какая то ошибка, потому что я выбила головой крышу и улетела аж на зверо-ферму. Быстренько прибегла обратно и снова встала на конец доски. Но Воняй крикнул: «Отставить, бля! Нужен кран. Зовите Вовку Павлова, который крановщик». Липицкий збегал к Вовке и они уже вмесьте приехали к столовой. Хорошо, что я своим телом пробила большую дыру, через которую меня осторожно на тросе опусьтили прямо в середину торта. Тем более, что уже надо было везти его в зал, веть время было почьти 14.15. С верху бреш быстренько залепили бизэ.
Через 2-ве минуты загремела музыка которая называеться Марш Меньдельсонова, двери распахнулись и огромный торт на двух телегах вкатили в зал.
Все сильно захлопали в свои ладоши. Стали кричать «Браво!» и «Горько!» Я решила хоть одним глазком посмотреть на молодых и стала ковырять пальцем дырочьку в торте. Пока ковыряла, то всё время слизывала языком крем. Было очень вкусно. И так увлеклась, что проковыряла большую дыру, в которую высунула голову. От свежева воздуха мне стало дурно и я упала на зад даже не успев расмотреть Сонечьку в фате и Юшеньку в галстуке. Пришла в себя от того, что Наташка Тимохина светила фонариком в отверстии, которое я зделала, трясла меня за щёки и орала «Слышь дура! Твой выход. Давай ка быстренько выскакивай из торта и кричи «А вот и сюрприз для жэниха и невесты!»
Я сразу же взяла себя в руки и рванула на верх. Но бизэ так сильно затвердело, что я стукнулась больно макушкой. Собрав всю волю в кулак и пожалев, что не взяла с собой зелёнку и бинт я ещё раз 10-есять пыталась пробить башкой этот чортов бизэ. Ссадина на голове сильно заболела и я решила полезть через бок. Тем более, я уже зделала там проход.
Когда по грудь высунулась то стала орать «А вот вам, бля, сюрприз! Не ждали?».
Ко мне подскочили гости и стали тинуть из этого чортого торта, потому что я застряла. Когда я кричяла про сюрприз, то ни кто не ожидал, что главный сюприз был в переди. Веть когда меня тащили, то понтолоны порвались, а ливчик съехал на пятки.
На следущее утро Сонечька поблогодарила меня матом за участие в празнике. Сказала, что такое они с Юшинькой не забудут ни когда!
Я пожэлала им совет да любовь! До гроба.
В прошлом годе Сонечька меня прямо с утра огорошыла: «Валя, смотри не проболтайься ни кому!»
Я стала кричать, что побожусь и что зуб свой где золотая коронка даю, и что воли мне не видать аж век! Последней клятве меня научил дед Воняй. Он аж 15-ятнацать суток сидел в Пеньзе за то что посал на памятник Держынскому. И пока он сидел в камере, которую называл обезяником (это наверно потому что с ещё не сформировавшымися людьми сидел, об которых Дарвин писал), он там нахватался всяких слов которые зовут блатными словами.
И вот когда я все свои клятвы выговорила, то Сонечька оттащила меня в угол, закрыла ставни и оглядываясь как шпион по сторонам сказала мне прямо в моё ухо тихо: «Валя, мы жэнимся через неделю с Могилкиным и мне нужен кто то в торт в виде сюрприза».
Я аж ахнула два раза. Первый раз от того, что она решила кого то измазать тортом. А второй раз от новосьти об свадьбе. И я уже готова была со всех своих двух ног кинутся на улицу что б расказать нашим бабам эту новосьть, но осиклась. «Я же ж клятву дала о не разглошении!» подумала я в тот момент, когда уже выбегала на крыльцо но Сонечька втянула меня за мой зад на зад в избу и с лёгкой укоризной покачала головой и улыбнулась: «Ты чё старая манда? Совсем ёпнулась? Ты ж мне клятвы давала только что!»
Мне пришлось соврать, что я побегла в уборную. И что б доказать это стала тужытся. Но как на зло ни чего не лезло, а я почти стала терять от натуги сознание и я сканфужено попросила прощенья.
За столом на кухне Сонечька мне подробно обьяснила какая я сука, а потом стала расказывать свой план про торт. Оказываеться это такой огромный торт в нутри пустой. В нутырь садиться девушка и выскакивает от туда в самый важный момент. Это и есть сюрприз.
Мы стали перебирать всех баб в Лопатино, которые могли бы подойьти на эту отвественную роль. Ленку Утятникову вычеркнули с разу. Веть она всегда говорит, что без своего суженного Вовки Павлова даже в говно не вляпаеться. А он у неё между прочим уже восьмой. Вот она какая блидищя!
Ленка Взашейькина была бы отличьной кандидатурой, но есть один ньюанс: для Ленки пришлось бы печь аж 4-етыре торта и связывать их скочем, потому что она сильно жырная. Ни каких муки, моргорина и яиц не напасёшся!
Вот так мы гадали аж до ужына. И когда не осталось уже кондидатур, Сонечька пристально посмотрела на меня искоса ниско наклоня свою голову в низ и сказала: «Придётся тебе, Валя, лезть в торт! Выручай».
Я хоть сильно обрадвалась, но виду не подала. А обрадвалась потому что наелась бы до усрачьки пока сидела там в торте. А виду не подала, чтоб не много набить себе цену.
Вот я и стала конючть и фордыбачить со словам «Это отвественное задание. Требует сурьёзной подготовки. Надо бы потенироватся на других тортах». На что Сонечька сказала: «Хлебало прихлопни, старая коза. Вот тебе деньги — иди в сель-по и выбери себе самый стильный купальник. К субботе сходи в баню, потом накрасься и чтоб как штык сидела в торте в 14.00, потому что в 14.15 его ввезут в столовую, где будет свадьба. Да смотри, не подведи, мышь серая!»
Я хоть и обидилась на «серая», но ни чего не сказала. Только фыркнула своим ртом как конь.
В суботу я сходила с утра в баню. Даже не смотря на то, что субота в бане — мужской день. И уже в час дня заранее накрашеная, вымытая стояла на кухне перед громадным тортом. А купальник я не стала покупать. Жаль было тратить тысичу рублей на какие то две сопливые полосочьки, которые и не прикрывали ни чего. Я одела на себя добротный ливчик и понтолоны, которые берегла на смерть. Решила, что посидеть в торте — такое событие всё таки бывает раз в жизни!
И вот когда я уже была готова лезьть в нутырь, то выяснилась одна деталь. Оказываться не льзя приставлять лесницу к торту. Веть он мяхкий.
Вызвали деда Воняя. Он у нас самый сообразительный. Воняй приказал по быстрому изготовить трамплин из досок как в цырке. «Валентина влетит в торт с верху. Главное точно расщитать траекторию апогея и силу притяжэнья!»
Гришка Липицкий и Санька Сыков притащили доску и бревно. Я встала на один конец, а эти двое по команде Воняя «Алеоп!» разбежались и прыгнули на второй конец. Наверно в расщётах была какая то ошибка, потому что я выбила головой крышу и улетела аж на зверо-ферму. Быстренько прибегла обратно и снова встала на конец доски. Но Воняй крикнул: «Отставить, бля! Нужен кран. Зовите Вовку Павлова, который крановщик». Липицкий збегал к Вовке и они уже вмесьте приехали к столовой. Хорошо, что я своим телом пробила большую дыру, через которую меня осторожно на тросе опусьтили прямо в середину торта. Тем более, что уже надо было везти его в зал, веть время было почьти 14.15. С верху бреш быстренько залепили бизэ.
Через 2-ве минуты загремела музыка которая называеться Марш Меньдельсонова, двери распахнулись и огромный торт на двух телегах вкатили в зал.
Все сильно захлопали в свои ладоши. Стали кричать «Браво!» и «Горько!» Я решила хоть одним глазком посмотреть на молодых и стала ковырять пальцем дырочьку в торте. Пока ковыряла, то всё время слизывала языком крем. Было очень вкусно. И так увлеклась, что проковыряла большую дыру, в которую высунула голову. От свежева воздуха мне стало дурно и я упала на зад даже не успев расмотреть Сонечьку в фате и Юшеньку в галстуке. Пришла в себя от того, что Наташка Тимохина светила фонариком в отверстии, которое я зделала, трясла меня за щёки и орала «Слышь дура! Твой выход. Давай ка быстренько выскакивай из торта и кричи «А вот и сюрприз для жэниха и невесты!»
Я сразу же взяла себя в руки и рванула на верх. Но бизэ так сильно затвердело, что я стукнулась больно макушкой. Собрав всю волю в кулак и пожалев, что не взяла с собой зелёнку и бинт я ещё раз 10-есять пыталась пробить башкой этот чортов бизэ. Ссадина на голове сильно заболела и я решила полезть через бок. Тем более, я уже зделала там проход.
Когда по грудь высунулась то стала орать «А вот вам, бля, сюрприз! Не ждали?».
Ко мне подскочили гости и стали тинуть из этого чортого торта, потому что я застряла. Когда я кричяла про сюрприз, то ни кто не ожидал, что главный сюприз был в переди. Веть когда меня тащили, то понтолоны порвались, а ливчик съехал на пятки.
На следущее утро Сонечька поблогодарила меня матом за участие в празнике. Сказала, что такое они с Юшинькой не забудут ни когда!
Я пожэлала им совет да любовь! До гроба.
15 комментариев
О, я прекрасно помню этот эпизод на нашей свадьбе. ))) Хорошо еще, что кому-то пришло в голову запечь соседний торт с Говардом Уткиным внутри, потому что оттуда Говард вылез сам, через его верх, под русскую народную мелодию:
и спас положение аккурат во время разорвавшихся тетивальиных панталон.
…А мы так и живем – «до гроба», на зависть одиноко мастурбирующим друг на друга липцам и Вшивым с ихними Падловыми-Хуйсельниковыми.
)))
Я тогда только что вернулся с границы Таджикистана и Афганистана. Снял трусы, пиджак и майку, пошёл в баню мыцца. Больше негде было. Воду отключили, колодцы мусором закидали. Мне ещё банщег сказал: «Ты хоть патронтаж сними и пулемёт оставь в раздевалке». Не послушался я его, и правильно. Парит он меня веником на сухую, воды-то нет, а тут всадник в баню въезжает. В будёновке застряли стрелы (флюгер, имхо). Конь худой, сел за стол, есть салат и ветчину. Всадник, спешившись, протянул приглашение на свадьбу. Быть спешл-гуестом в торте. И бутылку хорошего коньяка, как предоплата.
Бутылка была 0,7, поэтому я сразу согласился. Ну, не сразу, прям, она ж 0,7 всё-таки, плюс баня. Жара, парилка. Без воды, но надо иногда включать свои рецепторы мозга на недействительность. И париться в бане, и в стране, где то же самое. Но дело не в этом.
Привезли меня на коне, как был: с пулемётом, в патронтаже, без пиджака, трусов и майки. Запекли в торт с лимонами, ящиком коньяка, и бужениной. Кста, ваще не понимаю заедание коньяк лимонами. Извращенцы какие-то. Уснул там.
Из истории. Разбудить пьяного Говарда Уткина, равносильно – броситься с ножом на подходящую электричку.
Когда торт начали резать, он выскочил, как был. С пулемётом и без майки. С потолка посыпались шары и конфетти, разносимые в хлам, вместе с гостями, пулемётом Говарда Уткина.
— Рэмба, — прошептала, прижавшись к Юше, Сонечька.
— Он такой, — согласился жених.
— А почему он без трусов?
— Свобода мыслей.
— Он всех гостей убил.
— Свобода самовыражения.
— А почему мы живы?
— Мы же венценосные. – Поцеловал в уста СС Могилкин.
Эта свадьба отразилась во многих сказаниях позже. Но ни одного запротоколированного документа не нашлось, кроме как скальных надписей на старых плёнках ВХС.
)))))
Поэтому Уткин заказал железнодорожный состав с ливанским кедром, российским искусственным мрамором, парчой, цементом, липовой вагонкой, досками из дерева гофер, и построил баню среди пустыни.
Воды не было ни капли, поэтому Фридрихэнгельсович предпочитал мыться пивом, которого имелось в избытке.
Принцесса пиво не любила, предпочитала принимать ванну из керосина, смешанного с колбасным фаршем.
Но приезд посланца все изменил и Говард оказался в торте, после чего перестрелял всех и вся, а затем вернулся домой, к бане и китайской принцессе.
Через сотню биллиардов лет закончилось все: пиво, керосин, колбасный фарш и жизнь на Земле.
Чета Могилкиных-Сладенько заранее стартанула с вымирающей планеты куда-то в глубь Вселенной, где у Юши имелась скромная дачка размером с Советский Союз времен Ивана Грозного.
Уткин, с тоской досасывая последние декалитры из пивонапорных башен, лениво наблюдал за гибелью Терры, поглаживая пулемет и буденовку.
Китайскую принцессу он давно уже сдал в музей трудящихся Востока, где она и засохла, превратившись в дубликат мумии Ленина, поэтому Уткину было абсолютно нечем заняться.
Поиграв сам с собой в «Зарницу» и в «Догони меня кирпич», обладатель легендарного матросского костюмчика погуглил: где рядом находится пивная с кондиционером, сел на трактор и полетел в указанном навигатором направлении.
— Прощай, умирающая планета! — патетически заявил он, наблюдая с орбиты распад Земли на атомы, — а, вот, знали бы жалкие людишки, что коньяк нужно закусывать не каким-то там позорным лимоном, а тремя «К», мясом, сырком или фруктами – глядишь, просуществовала бы еще пяток сикслионов лет. Но не судьба.
)))
Вместе со мной тогда, из соседнего торта вылез чувак похожий на писателя Прилепина после возвращения из ДНР, который исполнил песню на иностранном языке с акцентом, играя на гитаре. Но тоже был убит рикошетом. Зря в ДНР ездил, мог бы сразу на свадьбу прийти.
Сижу щас в коньячной на ТРИтыщи245-й в тракторе без кондиционера, дует вентилятор. Коньяк бесплатно наливают только вновь прибывшим. По 8.50 за бутылку. Приходится заходить вновь и вновь. Вроде примелькался, но отмазываюсь, что это клоны. Пока верят. Или боятся, что сожгу. Я же не один захожу, а с огнемётом, который спиздил на вражеской планете, где коньк отсутствует, а только пиво.
Наверное, задержусь здесь. Солярки лететь дальше — нет. Щёлкнуть пальцами, чтоб появилась, не могу. Они в оружейной смазке. Коньяк не просто так даётся. А трактор бросить жалко. Там пингвины в кузове. Погибнут. Интернета тоже нет. Совок, йоптыть.
Щастья вам в семейной жизни!!!
))))
Поэтому поводу на планете исчезли все религии, секты и политические партии, но зародилась новая религиозно-политическая формация: поклонение создателю, лишившего своих проштрафившихся чад удовольствия вкушать коньяк.
В каждом населенном пункте Терры был построен храм имени Г.Ф. Уткина, и миллиарды молящих вопрошали у Говарда о времени снисхождения благодати – о появлении коньяка на прилавках магазинов и в разливе.
Но Уткин был непреклонен:
«Лишь только тот достоин пить коньяк, кто делами своими праведными достигнет Царствия Небесного, где каждый праведник воссядет по обе руки мои – слева и справа от божественной табуретки, а те, кто проведет бытие свое во грехах, особенно которые всякие путеноиды, тех, по воле меня-Всевышнего, я прикажу гнать ссаными тряпками куда подальше от щедрот моих коньячных».
Через два дня на Земле наступил всеобщий коммунизм: «От каждого – по способностям, а каждому способному — по его потребностям коньяку на небеси».
)))
Алла Егоркина
Прочитала ещё один помоечный опус, от некой Тетьвали. Теьваля — это такая гибридная смесь молодящейся неумной тетки и забитой старушки из села Колупатино.
Рассказ называется «Про свадьбу Сонечки и Юшиньки», в котором главная героиня, сама Тетьваля, засунула себя в торт в качестве сюрприза, не помывшись и не сделав депиляцию перед данным актом.
Однако, где-то я уже это видела. И даже читала, причем очень давно. Потому что это из сказки Юрия Олеши «Три толстяка». Во второй части Тетьвалю надо засунуть в матрешку, в качестве куклы для наследника, и будет полный плагиат.
Кульминация — это ни что иное, как размазывание Тетьвалиного ДНК по всему торту, ну а вишенка на торте — порвавшиеся Тетьвалины панталоны и сползший лифчик.
Это уже фетишизм какой-то. Человек не понимает, что есть смешно, а что — пОшло. Ему кажется, что пОшло — это тоже смешно. В этом проявляется какое-то умственное недоразвитие.
К тому же, человек даже не представляет себе, что такой торт сделать не каждый сможет, и стоить он будет, как недорогой автомобиль. Это что, свадьба Ромы Абрамовича?
Да и гурманы, собравшиеся на торжество, вряд ли прикоснутся к этому торту, после того как в нём посидела какая-то старая тётка.
Так и хочется спросить у этой Тетьвали: у тебя там случайно клубничка в попке не застряла?
Ну вот, собственно, и всё, по очередному помоечному опусу, которому рукоплескал единственный, безнадёжно невыездной завсегдатай одноимённого сайта.
© Copyright: Алла Егоркина, 2021
Свидетельство о публикации №121080604782
Однажды уже говорила, повторю: демократия вседозволенности — хреновая штука. Выступала бы ты с подобной хренью в Лопатино — слетела бы в баню. Считаю, что Юша переиграл с либеральностью…
А всей этой с.рушной шантрапе в лице «егоркиной» отвечу: идите нахуй!
Добрый день.
Егоркина и её единомышленницы в таком случае сразу используют бан, как только что:
proza.ru/rec.html?2021/06/30/179
Притащит в ДС чужое говно, сама, как бы, не при делах: «я всего лишь скромный передаст, а вы тут побеситесь, ребятки».
…Либерализм закончился, настала античность: боги мне сказали:
«В жопу всяких неправильных болтунов, пусть они отныне познают наш праведный гнев на своей шкуре».
)))
stihi.ru/diary/18581939f/2021-07-14
Но, вот, сразу возникает несколько вопросов к автору афиши:
«Свадьба» му́даков двоих — Сладенько и МогилкЕна»
Ладно, хрен с ним, что меня какой-то сумасшедший назвал мудаком, но почему Соня – тоже «мудак», хотя слово «мудак» — мужского рода? )))
Хрифма «Могилкин-могилке» — пипец какая.
Насчет нашей якобы аутоасфиксиофилии я промолчу – больной Лирекоф повернут на данном половом извращении и пытается примерить его ко всем своим «врагам», но об «распитии крови поэтов» — выскажусь однозначно: всяким помоечным тухляком мы не питаемся, поскольку «Гематоген» гораздо вкуснее и полезнее. )))
Ща, смотри, проведем эксперимент. )))
Мельников, ау! Лирекоф — твой обожаемый визави, что ты можешь сказать в защиту очередного евойного бреда?
Засекаем время… Ща объявится наш «Fidei defensor» и начнет ныть, какой я нехороший, а Лирекоф, наоборот, — красава.
)))
«Панталоны. Заимств. в XVIII в. из франц. яз., где «pantalons» – «Pantaloni» (исходно — собств. имя героя итал. комедии масок Панталоне, носившего широкие штаны)».
Это не «словечко Пономаревой», однако.)