Наталья Поклонская. Несостоявшийся роман



Она подцепила меня на улице.
Я шел по Бродвею (быв. «Тверская», быв. «ул. Горького», а затем снова «Тверская»).
Сентябрьский дождик метался по улицам Москвы словно бездомный пес, обоссывая все выпирающие части города.
Двухсотый крузак незатейливо нарушил ПДД и остановился аккурат рядом с моей промокшей персоной.
— Садись, дефективный, — раздалось из приоткрытого заднего правого окна.
Голос был похож на женский, я не воспротивился, открыл дверцу и залез вовнутрь машины.
Тут же чьи-то худосочные губы впились в мою бородатую пасть.
— Эй, тормозим на поворотах! – вежливо отстранился я от предполагаемого разврата.
— Иди ж ты! – пробормотало нечто, окутывая меня ароматом давно немытых волос. – Я депутат Госдумы РФ! А ты?!
— А мы – божьею поспешествующею милостью – Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, – бодро ответил я когда-то заученной фразой, хотя можно было скромно представиться: «Дорогой Леонид Ильич».
Что тут началось! Существо-депутат бухнулось предо мной на колени и завопило истошно:
— Непорочный! Святой и Непорочный!
— Ну, зачем же так сразу? – скромно возмутилось вслух мое естество и добавило: – Вы бы, это, заканчивали разводить здесь истерику, барышня. Бесполезно оно.

Барышня сразу успокоилась, положив ногу на ногу, устроилась на сидении, закурила папироску и, выпустив основательный клуб дыма, сказала:
— Меня Наташкой зовут.
— Отлично! – сделал я комплимент ее имени и щелкнул каблуками лаптей, — Бенинсон Самолетсон. Викинг.
— Из Гольштейн-Готторнских? – с надеждой спросила Наташка.
— Из Кабирово-Шайтан-Кудейских. Вам не понять.
Но, различив в полумраке салона разочарованную Наташкину физиономию, добавил, оперативно переходя на «ты»:
— Если в твоем Николае Втором текло всего 0,78125% русской крови, то во мне ее течет гораздо меньше.

Видимо, это очень обрадовало мою визави, она достала из автомобильного холодильника здоровенный шмат сала, трехлитровую чекушку с надписью «Горілка»; из погреба извлекла луковицу, два стакана, какую-то незамысловатую закусочную снедь, а потом позвонила в доставку пиццы.
— Давай выпьем, Бенинсон! – наполняя стаканы, провозгласила Наташка.
Выпили.
— Вообще-то, я – генерал от инфантерии и только потом – депутат.
— Да, да, — жуя сало, интеллигентно согласился я.
— Правда-правда! – столько лет училась на генерала, даже боксом занималась. Мне однажды, во время соревнований, на ринге заехали ломом по голове. С тех пор я плохо разговариваю, путаю мысли и слова. А еще мои родители – пенсионеры.
— А как маму-то зовут, вместе с папой?
— Пенсионеры же! Так их и зовут. Я – Наталья Пенсионеровна. Других сведений не имеется.
— Забавно.
— Выпьем? Во имя Христа, его Богородицы и моего кумира – умершего политического трупа имени Николая Второго.

Я расчувствовался от ее пафоса. И тоже слегка замироточил глазами. Потому что сало оказалось перченым.
Наташка снова нырнула в погреб, достала оттуда какую-то склянку, а затем стала собирать в нее мои переперченные слезы.
— Ты че делаешь? – поинтересовался я.
— А это для следующего поста – когда в мой дом придет святой Дед Мороз, я выставлю ему не только бидон теплого молока и потрошенную баранью ногу, но еще и слезы святого Николая Второго.
— Но я Бенинсон! И родители мои были Бенинсонами, и бабушки с дедушками тоже – Бенинсонами и Крюгерами Золотыми! А вовсе не Вторыми Николаями.
— Это не имеет значения. – потупилась Наташка, пряча склянку в карман галифе и наливая по третьей.
Выпили.
— А еще меня все дурой считают, — закусив самогон луковицей, неожиданно произнесла моя собутыльница и полезла целоваться.
— Да? Почему? – отстранил я ее эротические потуги.
— А вот поэтому! – Наташка открыла автомобильную форточку, высунулась туда по пояс и закричала на всю проезжую часть:
— Свободу Николаю Второму! Ленин и Гитлер – братья навек! Я съела свой украинский паспорт, а потом выблевала его через ухо! Популярность важна для актеров, а я – прокурор! Требую расстрелять режиссера А.Е. Учителя!.. И ты иди в жопу, мудак!

— Вот! – влезши обратно в салон и закрыв за собой иллюминатор, умиротворенно сказала генерал-депутат, — так и живу.
— Ты не дура, — констатировал я, предварительно, в соответствии с Теорией Ломброзо, изучив оттопыренную несколько секунд назад Наташкину филейную часть, — ты – хитрая прохиндейка.
— А, может, я просто кукла в чужих руках?! – прижившись ко мне, зарыдала Наташка, обильно оросив соплями лацкан моего демисезонного университетского тулупа. Мои значки ГТО и ордена за оборону Очаковского пивзавода перепутались с ее алюминиевой медалькой имени «святой великомученицы Анастасии».

— Отцепись! – в сердцах пробормотал я, подставляя стакан под очередное чекушное возлияние.
— Не, ну ты представляешь… — снова начала было плакаться новоявленная кукла, но тут в салон постучали. Это привезли пиццу.
— Богомерзкая американо-итальянская еда! – с аппетитом пожирая содержимое коробки, ругалась Наташка, — …а я им говорю:
— перешерстила весь Интернет, нашла целых восемьдесят уникальных фотографий Николая Второго, сохранила их на флешку и передала ее в дар Ливадийскому дворцу! Подвиг!
В этой стране ни у кого нет Интернета, только у меня. Я искала-искала и добилась своего…
— Из чего ты? – «из кала»? – верный себе, я попытался урезонить генерала-прокурора-депутата. Целоваться мне с ней не хотелось, но было очень интересно послушать душещипательную автобиографическую историю.
— Нет, я такой была всегда! – гордо ответила Наташка. – Короче, при мне все становится волшебным – глиняные бюсты мироточат, наследственная балалайка последнего императора сама играет в моих руках, а все противники кинофильма «Матильда», против показа которого я активно выступаю, оказываются задержанными по моей команде!.. Я – бох!
Собутыльница гордо выпрямилась во весь рост, пробила бронированное днище автомобиля, отчего ей пришлось мелко семенить ногами по асфальту в такт движению крузака.
— Ууу, — я почесал репу. Потом, на всякий случай, достал из-за пазухи дедушкин Маузер, спрятал его в левом рукаве тулупа, и тактично, во избежание оскорбления чувств верующих, сказал:
— Бох у нас один – это Говардсян Уткинсберг, межгалактический берендей-космонавт со всеми вытекающими.
— А он тоже мироточит? – поинтересовалась Наташка.
— Конечно, особенно после трех-пяти литров пива. Такие миро выдает из себя – ты, точно, пальчики оближешь!
— Трахаться хочу!.. – вздохнула генерал-депутат-прокурор.
— Бывает… – выдохнул я в ответ, подставляя свой стакан. Страдалица налила его доверху и продолжила стенать:
— А у депутатов расходы равны доходам, и мужиков среди них нет… Почему все надо мной стебутся?
— Ноги подбери. А то все Садовое кольцо сотрешь. Ты, Наташка, клоун. Нет, нет, не приставай ко мне со своими половыми желаниями. Налей по разгонной и высади меня у Савеловского.
Интересно, сколько стоит быть всенародным посмешищем? Думаю, ты на оплату не жалуешься… Ага, скажи, чтобы здесь тормузнули. Все, бывай, старушка, и помню Заветы Ильича.

Вышедши из машины, я еще какое-то время понаблюдал за ее телодвижениями, видел, как моя несостоявшаяся подружка, в очередной раз высунувшись из крузака, оглашала Россию своими дикими воплями, а-ля: «Монархисты всех стран объединяйтесь!», «Это Суворов, а не «Чацкий у Лермонтова» сказал: «Служить хочу, да прислуживать тошно! Ха-ха-ха!», «Жопа, уйди с дороги!», «Викинг Бенинсон Самолетсон меня отверг!», «Кирпич – признак культуры!», «Проверьте борца с коррупцией Навального на предмет его борьбы с коррупцией!», «Космонавты – не астронавты», и прочей фигней.

Вернувшись домой, я взглянул в зеркало на свое изображение и понял: почему все оно произошло.
Срочно сбрил бороду, снял медалированный тулуп, выгулял собаку, и с тех пор никакие Наташки «генералы-прокуроры-депутаты» меня к себе больше не требуют.

23 комментария

Говард Уткин
Мироточащая от хохота шыдевра!!! Фо особенно. ))))))

Говардсян Уткинсберг лежал на белоснежном облаке, созданном им воздушно-капельным путём. Рядом дымился кальян, стоял ящик пива «Крюгер золотое», а в руках он держал томик Пушкина, читал Бахчисарайский фонтан, где ключевым словом было РАЙ. На соседней, импровизированной под сцену, туче, на фоне звёздного неба пел Тило Вольфф любимую ГУтом песню про хер из штольни. u.to/4oNBEA Внизу, на языке кечуа шли титры. Ибо по-немецки Говардсян знал лишь три слова: Гитлер капут и паатизанен. А на языке майя, инков и ацтеков изъяснялся довольно свободно, всё равно, вокруг, никто не понимал чё он несёт.
Внезапно, на горизонте бескрайнего пространства возникла незнакомая ярко светящаяся точка, которая нарастала и нарастала.
— Ну-ка, тихо! – Нажал ГУт кнопку на пульте и, туча, с не прекращающей лабать Лакримозой, откатилась в глубь космоса.
Очень скоро, точка выросла до огромного, переливающегося всеми красками, мыльного пузыря. С несмазанным скрипом тяжело отворилась толстенная железобетонная дверь, и, на болотных лыжах, в хоккейном шлеме JOFA, прижимая к груди портрет царя Николая II, вышла баба в матросском костюмчике генерал-прокурора.
— Я из Крыма.
Говардсян поглубже спрятал в потайном кармане шорт спизженного некогда в Ливадии оловянного Ленина, но ничего не сказал. Лишь крепко затянулся из кальяна.
— Меня послал к вам викинг Бенинсон Самолётсон. Знаете, такого?
ГУт аж дымом поперхнулся. Закашлялся. Затем, подтянув красные носки, обул синие сланцы, и подошёл к, мгновенно материализованному, зеркалу. Покрутился. Осмотрел себя со всех сторон. Пожал плечами.
— Знаю. А точно, он ко мне послал?
— Ну, не знаю, не помню, — широко открыла глаза крымская прокурорша, прижимая портрет последнего царя. – Он что-то про вас говорил, а потом послал. У меня, после удара ломом, всё в голове коротит, искрит и путается. Но я не дура. Вот, — протянула она бумагу.
— Индульгенция? – Улыбнулся бох, надевая очки.



— Мдя. – Снял ГУт очки, возвращая грамоту. – А в Госдуму баллотироваться не пробовали? Там, такие, край как востребованы.
— Я уже депутат! – Гордо сказала инопланетянка. – Меня сразу взяли, без всяких выборов. Ибо выборы, — сплошная профанация.
— От меня-то, что хочешь? – Вновь прильнул к кальяну Говардсян.
— Секса.
ГУт снова поперхнулся дымом.
— А то, мне бывший муж говорил, что у меня маленькие сиськи, — тараторила генеральша. – Поэтому, я и ношу портрет у груди всё время, прикрываясь. Но рот-то у меня есть! Я им говорю сейчас. Я им говорю в Думе. Я им суши ем, и пиццу. Ловлю ворон. И рот ваще … м.м.м … — Замахала руками прокурорша, уронив портрет царя.

«Носок жалко, — подумал ГУт, столкнув в бездну косорылую тварь: — Последний, сцуко, красный».

)))
Беня Самолетов
Борода, кстати, настоящая. )))

Наташка долго летела в межгалактическую пропасть, а когда, все-таки, шлепнулась об Землю, ей никто не заинтересовался.
«Тамбов… — подумала про себя бывший прокурор. – Россия-мать…»
Народу на улице не было никого. Вытащив из бюстгальтера очередной портрет Николая II, Наташка гордо зашагала вдоль пустынной улице.
Где-то впереди послышался гул толпы и одобряющие крики.
Генерал-депутат двинулась на зов и оказалась в гуще народного стояния.
— В чем дело? – спросила Наташка у народа.
— Хуйло привезли. Сейчас сечь будут, – ответила какая-то бабушка.
И действительно, на эшафоте, возвышавшимся над площадью, стоял Гайка Митрич с розгами. Рядом с ним находилась плаха, к которой был привязан тщедушный человечек, обнаженный до самых валенок.
Матрос, обвязанный крест-накрест пулеметными лентами, зачитал приговор, Гайка привычно взмахнул рукой, и первая партия розог впилась в дряблые ягодицы наказуемого.
Тот ойкнул и заплакал.
— Поделом ему паразиту! – констатировала бабушка.
Народ дружно подхватил призыв и после каждого удара скандировал: «Поделом! Поделом!».
Наташка пригляделась и вдруг завопила:
— Вы зачем спасителя России лупите, оппозиционеры хреновы?!
Настала тишина. Даже Гайка прервал экзекуцию и пнул Хуйло, чтобы тот замолчал.
Люди обратили свои взоры на экс-депутата.
— Поклонская?! – поинтересовались тамбовчане.
— Я вам не Няша, понятно?! – оперативно отреагировала Наташка.
— В зоопарк ее, детишкам для развлечения! – мимоходом резюмировал народ и вернулся к созерцанию воздаяния по заслугам.

Так генерал от инфантерии оказалась в террариуме тамбовского зоосада.
Через некоторое время ее забрал к себе институт психиатрии им. Сербского, но это совсем другая история…

)))
Говард Уткин
Царская, ты имеешь ввиду? ))))

… другая история.

Поклонская открыла глаза. Белый потолок, синие облупленные стены, рядом капельница и непонятные, мигающие приборы.
— Где я? – Прошептала она кривым ртом.
— Пациент пришёл в себя! – Вокруг началась суета.
— Вы помните, что с вами произошло? – Сверху свесилось лицо в очках и медицинской маске.
Наташка закрыла глаза. Нахлынула череда воспоминаний.
Вот, она с синим бантом на голове выколупывает изюм из луганских булочек. /Черно-белые помехи/. Летит на велике с Аю-Дага прямо в море. Удар об воду. /Опять ч/б помехи/. Играет на фортепиано «Мурку». Но, толи инструмент не настроен, толи пальцы попадают не в те клавиши. /Смыв изображения/. Лица каких-то гопников. /Помехи/. Пионерский лагерь. /Снова всё зачёркнуто/. Первый секс и воспоминания о полёте с Аю-Дага. Полёт лучше!!! /Ещё один провал/. Прокуратура. Приговоры. Удар по голове железной трубой у подъезда. Полёт на велике с горы – хуйня!!! Бессмертный полк. Космос. Кляп из красного носка. Какие-то змеи. Борьба с огромной анакондой …
Генеральша застонала.
— Быстро укол. – Крикнул кто-то вне сознания. Опытные руки мгновенно вкатили дозу в мозг через трепанированное отверстие.
— Ху, йопт! – Попыталась сесть Поклонская, но не тут-то оно и было. Голова, наоборот, тяжело упёрлась затылком в подушку.
— Что со мной? Где я? – Переводила она взгляд с одной медмаски на другую, склонившихся над ней.
— Успокойтесь, — погладил её по голове профессор. – Вы на Пречистенке, в лучшем медучреждении страны.
— Какой страны?
Докторат переглянулся.
— России, голубушка. России, — гладил её врач. – Вы в Москве. Не волнуйтесь, вам надо отлежаться, пока голова не приживётся.
— Ка … какая голова? – Широко раскрыла глазищи Няша.
— Ничего не помните. Это хорошо. – Ласково мурлыкал доктор, поглаживая её по волосам.
— А что я должна помнить? И, вообще, мне какая-то хуйня* всю грудь сдавила.
(* — это не экспрессионизм автора, а расшифровка больничного видео)

— Как бы, вам это сказать помягше … — юлил седовласый профессор.
— Не ебите мне мозг, доктор. (это тоже с видео).
— Понимаете, Наташа, — профессор снял очки, а ассистентка промокнула ему вспотевший лоб салфетками. – В тамбовском зоопарке анаконда откусила вам голову. Оперативно сработали пожарные и кружок юнатов-серпентологов из местного Дома пионеров, которых привезли пожарные. Совместными усилиями, они вымыли брандспойтом вашу голову через анус аспида, ещё до растворения в желудке. Незамедлительно доставили вас в наш институт, где мы провели сложнейшую нейрохирургическую операцию, и вот, Вы с нами.
Ассистентка вновь промокнула ему лоб.
— Спасибо, доктор. – Поблагодарила лепилу генерал. – Но, что-то грудь мне давит.
— Временные синдромы. Я ещё забыл сказать, что оперировать пришлось при свечах, Управкомпания нам свет отключила в самый неподходящий момент за неуплату, хотя бухгалтерия всё заплатили, вы уж там разберитесь в Госдуме.
— Засужу скотов! – Прошептала прокурор-депутат. – Да, что не так со мной?!!! А-А-А!!!
Её тело под покрывалом вздыбилось над ложем. Все отшатнулись.
— Прокажённая! – Перекрестилась самая молодая медсестра, насмотревшись телеканала НСТ.
Остальные застыли в сторонке. Тело прокурорши взмывало и взмывало вверх, пока не свалилось на пол. Раздался звон битого стекла. Ринувшийся было на помощь медперсонал, в ужасе отпрянул.
— Что это? – Сурово спросил профессор.
— Мы пытались отобрать у туловища портрет, но оно не отдавало, — оправдывался персонал.
— Не отдам! – Сказала Поклонская в потолок, прикрывая портрет царя Николая II грудью. – Вы ещё застеклить его должны. Он разбился.
Профессор Преображенский, отвернувшись, выбежал из палаты с диким хохотом, сдирая с себя резиновые перчатки и марлевые повязки. Разбрасывая их в стороны.

ПС.
Уже поздно вечером, доктор Борменталь, наливая боссу наливочку из собственного отжима глазных яблочек, увещевал того, написать новую диссертацию о приживлении головы наоборот, с сохранением всех функций.
— Нет, — многозначительно выпил рюмочку Филип Филипыч. – Это критическая дисфункция. Там, куда голову не пришей, тело, всё равно, с портретом Николашки будет существовать. Здесь наука бессильна. Вставьте ей в портрет оргстекло, чтоб не порезалась, и в 6-ю палату определите.
— К Путиным?
— Да.
— Но, у неё голова назад смотрит. Путины её побьют.
— Голова у неё смотрит в нужную им сторону. Следите, чтоб не размножались.
Говард Уткин
Редакция пропала. Следует читать в начале:… стены, рядом капельница В ГОЛОВУ и непонятные, мигающие приборы.
Беня Самолетов
Своя, родная. )))

Смех – смехом, но маразм крымского Буратино крепчает день ото дня:
u.to/eKxHEA

Теперь прикинь, как она вела свои прокурорские дела…
Тебя не удивляет, что среди нынешних официальных политических персонажей этой страны нет ни одного адекватного человека?

***
В России, впервые в мире, был создан симбиоз дерева, стекла, краски, алюминиевой фольги и Homo Stultus.
Пресса сразу же раструбила на всю округу: «Наши ученые создали гибрид иконы Николая Второго и Наташки Поклонской!».

…Профф. Преображенский устало погрузился в кресло и закурил сигару.
Доктор Борменталь устроился рядом на табуретке и затянулся «Казбеком». Сигары ему не полагались по штату, а окурки, оставленные Филипп Филиппычем, он собирал в пакетик и выкуривал за углом. Поэтому при профессоре дымил только папиросами.

— Надо же, — сказал Иван Арнольдыч, перелистывая Интернет-странички китайского телефона, — академик РАЕН Кадыров простым кинжалом и без анастезии сделал операцию по сращиванию иконы и человека.
— Это что у вас, Интернет? – спросил профессор, — выбросите, и никогда не приносите в дом такую штуку! Шарик пугается!
Что еще за академик Кадыров?! Какими научными достижениями он знаменит?! Разве его фамилия Мечников?! – Филипп Филиппыч раздражался все больше и больше, и Борменталь даже накапал ему стакан чистого спирта для успокоения. – Я – сын атеиста и поповны – стал профессором не просто так, а за изыскания, которым посвятил всю свою жизнь!
— Тут еще пишут, — продолжил Борменталь, — что академик Кадыров ловко делает пересадки третьей сиськи всем желающим – женщинам и даже мужчинам. При помощи того же кинжала.
— Бред какой-то! – Преображенский запил спирт наливочкой и выпустил клубок ароматного дыма.
В дверь библиотеки постучали.
— Тут к вам какая-то гадость пришла, — объявила Зинаида Прокофьевна.
— Зови, — усмехнулся профессор, а доктор Борменталь, предчувствуя недоброе, достал из жилетного кармана пожарный багор.

В библиотеку вползла Наташка.
Ходить она могла только боком, и то благодаря урокам, которые преподал ей всемогущий Крабэ.
Вид ее был ужасен: голова перевернута на 180°, а из все частей худосочного тельца торчало битое стекло, обрезки раскрашенных пиломатериалов, а вместо пупка была вставлена чадящая ладанка в виде мусульманского полумесяца.
— Трансформироваться хочу! – прошепелявила генерал-депутат, выплевывая опилки.
— Борменталь, наручники! – резко приказал профессор, вооружаясь каминной кочергой, – я ее знаю, она нам сейчас здесь все разнесет!

Доктор быстро стреножил экс-прокурора, положил ее на операционный стол и вытащил из пасти кляп.
— Рассказывайте, мадам! – склонился над пациенткой профессор.
— Я – дура.
— Этим не занимаюсь, ветеринария – не мой профиль. Обратитесь к профессору Персикову.
— Но я патологическая дура! Ржанка чистит зубы крокодилу, зебры едят вместе со страусами, акулы дружат с рыбами-прилипалами, рак-отшельник выращивает актинии… И я возомнила, что смогу слиться с последним царем… Слилась… Теперь даже покакать не могу нормально – из меня вылезают только ордена, волости и вестовые столбы. И еще гномы…
— С вас тридцать червонцев, — оборвал профессор Наташкины словоизлияния.
— Есть, есть деньги! – обрадованно завопила Наташка. Там, в прихожей, стоит сумка на колесиках, возьмите сколько нужно.

Хлороформ подействовал быстро. Филипп Филиппыч снова погрузился в кресло и, не найдя окурок сигары (уже спертый Борменталем), закурил заново.
— Зина, пригласите, пожалуйста, Дарью Петровну! – попросил он в глубину квартиры.
Дарья Петровна пришла через пару минут. В одной руке она держала два шамотных кирпича, в другой – чугунную канализационную трубу, для дезинфекции завернутую в газету.
Подойдя к усыпленному генералу, кухарка профессионально прицелилась, размахнулась трубой и дважды тюкнула Наташку по голове.
Потом раскрошила кирпичи и посыпала ими тушку оперируемой.
— Когда очнется, будет, что пожевать, — резюмировала Дарья Петровна и удалилась в свою каморку.

Наташка очнулась через пару часов. За это время Филипп Филиппыч и Борменталь выпили несколько литров спирта и бочонок пива из профессорского запаса, поэтому оба находились в прекрасном расположении духа.
— Кто я, где я? – спросила депутат-генерал, с удивлением взирая, как из ее тельца вылезает строительный мусор и падает на пол.
— Ты – Зюганов Геннадий Андреевич – председатель Центрального Совета Союза коммунистических партий и председатель Центрального комитета Коммунистической партии Российской Федерации; враг Хуйла, а вовсе не чеканутая на всю голову тетка из Крыма. – Ляпнул Борменталь первое, что пришло ему в голову.
— Это я поняла. То есть, я больше не дура? – переспросила депутат-генерал, жуя кирпичную крошку.
— Почти нет. Ты – суперженщина и борец с коррупцией. Накось тебе пулемет «Максим», пару гранат и бердыш. Ступай, выгони из Кремля всю нечисть.
Наташку освободили от наручников и отпустили восвояси.
Зинаида Прокофьевна убрала остатки стекла и досок, а профессор и доктор сели доигрывать вчерашнюю партию в нарды.

Несколько дней спустя, из СМИ:
«Кремль пылает!», «Комендатура Кремля и все ФСО сдалось на милость неизвестному захватчику!», «Путин бежал в панике!», «Новый человек-паук спасает Россию» и т.д.
***
— То ли еще будет! – злорадно усмехнулась Наташка, облизывая окровавленный бердыш. – Эй, кто там спрятался в Царь-Пушке, немедленно вылезай на расправу!
Говард Уткин
Абсолютно не удивляет. Ибо пляшут под одну дудку не совсем вменяемого карлика. НО. (не развиваю тему). Один из последних блогов Гудкова говорит, что есть ещё в ГД полуживые люди/трупы.
echo.msk.ru/blog/dgudkov/2061992-echo/

***
Кто-то громко пукнул в Царь-Пушке, и обратной волной его выкинуло в Масква-реку. Бул-тых!!! *
— То-то же! – лизала и лизала Наташка кровь на топоре.
Куранты пробили полночь. В кустах завыло.
— Кто здесь?! – Прокурор махнула бердышем, нагнулась, закинув лезвие за спину для удара, другой рукой земли коснувшись, каг ниньзя, напряглась … а глаза упёрлись в ночную, звёздную твердь.
— Это я. Кхе. Так их гадов и надо в салат. Кхе. – Из кустов, подтягивая брюки, вышел Жириновский. – Наша фракция всегда была против … Ой, что с твоей головой, Наталья?
— Не подходи, — прошептала она. Кровь стекала изо рта по ушам на асфальт, по которому ещё недавно проезжал САМ путен.
— Кхе. Не подхожу. – Поднял руки Вольфович, пятясь. – Я, кхе, можно совсем пойду. Меня ждут в штабе, кхе, фракции.
И, развернувшись, Жирик быстро засеменил в ворота Спасской башни.
— Стоять!!!
Ну, куда там. Жиринофский уже пил жопоутоляющее в Басманном переулке.

Крабо-паучьим методом, Поклонская взобралась на шпиль Спасской башни и, приложив ладошку-козырьком к волосатому затылку, осмотрелась. Всё горело за спиной.
— Хэээээээ …, — прошипела она довольно, обнажив мелкие зубки.
Затем, совершив сумасшедший кульбит, приземлилась у кремлёвской стены снаружи, уебавшись тушкой об гранит мавзолея. Отвалился угол.
На шум, вышел Ленин в пижаме:
— Кто здесь?
— Х-х-ха-ааа!!! – Ощерилась прокурорша, стоя на карачках, роя правой ногой могилу Сталина.
— А ну, пашла атсюда нахуй, Гадзила йобаная!!! – Снял Ильич пижамную кепку, отгоняя тварь от зиккурата.
Паклонская отскочила было, но кто-то крепко схватил её за ногу.
— ЫЫЫЫ!!! – заверещала она, отбиваясь.
Как вдруг, из земли, вертикально поднялся огромный Сталин. В генералиссимовском мундире, только без орденов, которые давно спиздили гробокопательные диггеры.
Депутатша болталась в воздухе, изрыгая проклятия в адрес КПСС, убивших святого царя, с постером которого, она не расставалась со времён вступления в «Братство царя-искупителя», имхо секту царебожников.

*- Дуло залепи! – Вынырнул из Масква-реки Геннадий Андреевич, снимая тину с ушей, и, сбрасывая с плеча велосипед-утопленник.
Он сказал это спокойно, но услышали все, от Кёнига до Владика. Тяжёлой поступью старца, роняя лягушек на взвозе, подошёл к болтающейся в руках Сталина твари. Тут-же понавылазили из-под могильных плит — Дзержинский, Жданов, Ворошилов, Брежнев Л.И., Семён Будённый на коне, Мехлис Л.З. … на которого все сразу зашикали:
— Куда, ты-то, нахуй выперся?! Ты — проклЯтый враг народа!
— Идите сами нахуй! – Парировал Захарыч. – Про меня сам Уткин стих сложил!!!
— Пиздишь! – Напрягся Жданов А.А.
— И про меня. – Пожал плечами жылезный Феликс.
— И про меня, и про меня …, — загалдели мёртвые камунисты.
— Вы, заебали галдеть! – Вышел покурить на балкон Ильич (Ленин): – Мне с утра работать. Орите где-нибудь в госдуме.
Поплевав на окурок, бросил его вниз, и ушёл лежать в шкатулку.

— ТИХО! – Сказал Сталин, крепко держа извивающуюся амёбу.
— Я вот что предлагаю, — пробасил Зюганов. И долго, поднявшись, на подъехавшей лестнице «Аэрофлота», тёр что-то в ухо фундаментального Сталина.
Беня Самолетов
Тем временем в подвалах Кремля гномы собрались на совет.
Первым выступил гномик-гомик по прозвищу Айфончик:
— Слово предоставляется нашему предводителю – великому гному Хуй… Хр… Фью… Ло…, в общем, богу и царю – Пую Первому!
На эстраду вылез незатейливый гном с крысиными глазками, заваленными ботоксными мешками.
— Мне дапизды ваше мнение, но я хочу узнать: что будем делать с зарвавшейся Белоснежкой?
— Выебем ее в очередной раз! – раздались бодрые голоса с мест.
— Пробовал. Не помогает, – плотоядно возразил Пуй.
— Кстати, — спросил у собрания толстый гном Жирик, — а у кого еще, кроме меня, после нее закапало?
Почти все гномы подняли руки.
Жирик удовлетворенно продолжил:
— Это вензаболевание называется «крымский половой насморк». Лечится только водой Индийского океана, набранной в сапоги.
И еще я хочу сказать: долгих лет нашему предводителю Пую Первому! Пусть он станет Пуем Третьим, Четвертым и Пожизненным!
— Ура! – закричали гномы.
— Да, да, — загордился собой Пуй. – Владик, ты, как главный по майонезу, заткни им рот своей Белоснежке.
— А чего сразу я? – воспротивился пупсообразный председатель гномьей ГД.
— А потому что ты – пидор! – заржал Пуй и остальные гномы, – у тебя майонезу – полные закрома.
Смеялись даже Айфончик, Юсуфов и Зорин.
Председатель ГД вытащил из задницы печатную машинку и застрочил:

«Поклонской Н.В., известной под прозвищем «Белоснежка» (артикулярный номер 52845NS), предлагается определиться: или она работает в Госдуме как депутат фракции «Единая Россия», или сдает мандат и борется с ч/ф «Матильда» и проповедует свои клерикально-монархические взгляды, не ассоциируясь с правящей партией и органами власти».

— И по ебалу ей надавать! – эпатажно заявил Жирик.

— Вам бы всем надавать! – раздался голос откуда-то сверху.
— Фантомас! Фантомас! – завопили гномы в страхе и попытались разбежаться.
— За Фантомаса ответите! – усмехался Шандыбин, топча недомерков огромными ступнями, облаченными в диэлектрические ботинки «Прощай молодость» 1957 года выпуска.

— Вай, какой маладэц, а! – Сталин заглянул в слуховое отверстие подвала. – давайтэ назначим его вторым Лениным! Надэюсь, Пэрвый Ильич нэ обыдется.
— Нет, нет, — заинтересовавшись ситуацией, Вождь Мирового Пролетариата вышел на балкон и все прекрасно слышал, — очень достойный товарищ! И еще у меня есть рациональное предложеньице: женим тов. Шандыбина на гражданке Поклонской.
Зачем добру пропадать?
— Неееет! – завопила Наташка, но было уже поздно: вездессущий гном Гундяй подкатил на тележке передвижного ЗАГСА благословил молодых и тут же лопнул, аки клоп, напившейся человеческих соков.
— Совет да любовь, — смахнула слезу Надежда Константиновна, провожая супругов в Мавзолей: чета Ильича не сговариваясь, уступила им ленинский хрустальный гробик на первую брачную ночь.
Василий Иванович подмигнул окружающим и уволок невесту на ложе.

Через несколько дней в ГД Поклонская выступила с обличительной речью: «Николай Второй Романов – фуфло! Требую запретить прокат фильмов про Фантомаса, так как они оскорбляют мою личную половую жизнь!»/

… — А, это опять вы, товарищ Зюганов? — спросил Сталин шептуна, — идите работать дублером Куклачева, на большее у вас способностей не хватит. И больше не надоедейте мне. А то дам вам партийное поручение поработать лет десять ассенизатором в Ямало-Ненецком АО.

: оD
Говард Уткин
— Вот здесь, я с вами не согласен, товарищ Джугашвили! Ведь речь идёт о Величии России! – Впервые позволил себе фамильярность к вождю Геннадий Андреевич. И мгновенно стал горд собой.
— А ты кто? – Спросил его памятник Сталину.
— Председатель коммунистической партии России! Следующий президент!

На Красной Плешке внезапно наступила тишина.
— Эй, слазь.
Зюганов оглянулся. Ни карликов, ни лилипутов на ходулях, ни фейерверков в ночном небе. Внизу стояли два полицая в форме Почты России.



с автоматами МП 40,



и в бейсболках, как у Говарда Уткина,



— Ком, ком, — Поманил один.
Зюганов, зачем-то поцеловал Сталина в плечо, и ещё крепше обнял постамент. Всё это напоминало инсталляцию скульптуры художника В. Нилина «Портрет жены».



Вдалеке завыла сирена.
— Спускайтесь, дедушка, — вежливо сказал другой полицейский.
— Это вы мне? – Пукнул Зюганов, нащупав ногами пустоту. Лестница Аэрофлота, вместе со всеми лестницами ВИМ-Авиа, уехала за кремлёвские стены, спасать карликов из окон, на случай конца режима.
— Дуру не гони! – Рявкнул плохой полицейский.
— Я не могу! – Главкомм даже не стал смотреть вниз. – Если я прыгну, то разобьюсь.
— Ты, гонишь. Тут, полметра высоты. – Заржали полицаи.
— Нет, — цеплялся за жизнь Андреич. – Если я спрыгну, у меня обязательно сломается шейка бедра. Я уже старенький.
— Какова же хрена тебя туда занесло?
— Я подглядывал за Шандыбиным с Поклонской.
— Это кто? – переглянулись полицаи.
— Вот, вы не знаете, — мял гранит Зюганов, — а я всё знаю.
— Кто бы сомневался. Слазь, давай! Спецтранспорт прибыл.
На плешке, с разворотом, остановился медицинский автомобиль. Выбежали огромные санитары, отодрали Гену от Сталина, поместили в спецрубашку, и усадили в отстойник. Там уже пускали мыльные пузыри, дудели в дудки и выдували языки, дурачась, все члены правительства; ходили лилипуты на ходулях, и серпантин кружился в тучах конфетти.

***
— А то заебали уже. – Цыкнув харчок через зубы, бросил с балкона окурок Ильич. Это он вызвал ментов и неотложку. – Пусть сами себя ебут и хоронят, где хотят.
Зевнув, и потянувшись, он пошёл вниз, готовиться к работе. Мавзолей открывался в 10.00.
Юша Могилкин
Пожалуй, в «изобретении» не обошлось без ключевого слова:

Говард Уткин
Ты ёмкий функционер, Юша. )))) Я не заметил, не заморачиваясь, как и все специальные люди тех времён. )))) Забыл журнал, где это публиковалось. Помню, лишь, Наука и Техника с фокусами на последней странице.
Жына тут в РосАтоме победила на местном уровне по рацухам. Поблагодарили. НА ФЕДЕРАЛЬНОМ УРОВНЕ ЕЁ ОТМЕТИЛИ!!! И всё. 27 рублей премии дали. (утрированно). Победили, кто миллиард прибыли даёт. А она — СТО МИЛЛИОНОВ всего. Отстой.
Юша Могилкин
Да, я въедливый педант. )))
И даже откопал этот самый патент в развернутом виде:
u.to/JsJHEA

А которое насчет двадцати семи рублей, то это, конечно, позор.
В СССР, согласно «Положению о порядке премирования за содействие изобретательству и рационализации и использования выделенных для этих целей средств» от 15.04.1974г,
за рацпредложения платили куда как по-человечески:

«Для премирования лиц за содействие изобретательству и рационализации на предприятиях, в организациях, учреждениях, в министерствах и ведомствах выделяются средства в следующих размерах:
а) на предприятиях, в организациях и учреждениях в размере 1,5 процента суммы экономии, полученной в первом году использования изобретений и рационализаторских предложений, и 35 процентов суммы вознаграждения, выплаченной за использование изобретений и рационализаторских предложений, не создающих экономии;
б) в министерствах, ведомствах в размере 0,4 процента суммы экономии, полученной в первом году использования изобретений и рационализаторских предложений на подчиненных предприятиях, в организациях, учреждениях».

Подсчитай 1,5% от ста миллионов. Полтора ляма. Ну, и где они?

И еще:



А что сейчас? Хрень какая-то…
Лиза Биянова
Красавец!!!
Голубоглазый Беня в мундире круче, чем картошка в гоголевской шинели. :)


Жалко луганскую девчонку, никто ее не любит, даже Самолетов ни разу не полюбил…

Беня Самолетов
Картинка – жесть.: оD

Ты прикинь и проанализируй ситуацию:
я с большим пиететом отношусь к В.А. Жуковскому, ну, или к тому же Г.Ф. Уткину. Но я ж не бегаю по стране с ихними портретами, а, когда бываю с женщиной, не называю ее в порыве страсти Василием Андреевичем и Говардом Фридрихэнгельсовичем.
А какому мужчине понравится, когда, в предоргазмическом состоянии, его величают «Николаем Вторым»?
Не только «Вторым», но еще и «Николаем», хотя у мужика в пачпорте написано «Федор Михайлович»?

: оD
Лиза Биянова
Каждому мужчине будет приятно, если его назовут вторым… и последним. Царю Николаю очень повезло с Александрой Федоровной. :)
Беня Самолетов
Да фиг его знает.
Однако, совместно наклепать пятерых детей – оно не просто так.
Даже у Пушкина с его Натальей Николаевной их было всего четверо.

А насчет «второго», дык, главное – остаться единственным на всю дальнейшую жизнь.
(Женщин это тоже касается).

: оD
Удаленный за ложь и клевету
Да. Наташка-Няшка,
Кому надо поклоняшка…
Няшка пОКрыму пошла,
Должностьишечку нашла.
А крюмлёффский наш комарик
Спас её от паука —
Гошей звать его, пока.
Он царевич не в крюмле,
А на личном корабле
Гогенцоллерном,
Где все доллеры
Говард Уткин
Перечитал заново. Смеялсо.))) Бля, надо рассказ с коментами выпускать отдельной брошюрой с картинками. )))
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.