Сказка о разводном ключике, или приключение Гришатино (часть 3)

<img src=«domstihov.org/uploads />

… Он бежал по кривым улицам, во рту звенели балл-дауны. Носок развевался и трещал на ветру, как флаг на горсовете. Гришатино размахивая каляпами, сбивал редких прохожих. Они падали и катались в клубах пыли. Проклятый, носатый говнюк, кричали горожане и плевали ему в след. Остановился наш счастливчик только около городской стены Плача. К стене прижались две сиротливые, сгорбленные фигурки. Пахнуло свежим стекломоем. Это были хромая лиса Гнусьлиса и слепой кот Танцырио. Известные гундильщики, мошенники и бездари. Гнусьлиса в старом сером халате, образца 1960 года, Танцирио в коричневом пиджаке большого размера, с чужого плеча, в лапах микрофон без шнура. Выпучив глаза, Гнусьлиса выла:

Полной чашей стекломоя
Начинаю новый день
Все стейхи мои, помои
И бездарнейшая хрень

Только я не унываю
И назло своим врагам
Засираю, засираю
Бесконечно мозги Вам

Танцырио пел в микрофон и пританцовывал:

Ничего не вижу
Ничего не слышу
И сейчас я тебя обосру
Написал я пародьку
Как Канадец Гриша
Только стерли мою лабуду.

Увидев Гришатино, они дружно затрещали:
-Подайте бездарным и тупым авторам, Всего один балл-даун!
— Не дайте умереть талантам. Ауууу, Мяуууу!
Гришатино сплюнул, золотые монеты блеснули во рту. В глазах мошенников загорелись огоньки жадности.
— Какой красавчик, ну вылитый Полад бюль-бюль оглы!
— Нет, это Александр Буйнов, в пятьдесят!
— А куда канает молодой гений, если не секрет?
— Я канаю в Каканаду, к папе Липоцу, мы скоро разбогатеем и будем очень сытые.
— А вы куда канаете?
— А мы канаем в волшебный город “Напрудивших пародистов”. Там есть поле чудес, называется “Конкурс пародий”. Если на этом поле вырыть ямку, закопать туда балл-дауны, прочитать корявую пародию и сказать волшебные слова хрякс, брякс, одобрякс, то утром вырастет дерево с золотыми балл-даунами. Очень таки хороший гешефт и маза.
— Ух, ты, какая лажа! А возьмите меня с собой, я тоже хочу гешефта!
— А балл-дауны у тебя есть?
— Конечно!-сказал Гришатино и позвенел ртом!
-Тогда в путь!
И они дернули от стены плача за призрачным счастьем. Дорога вывела их за городскую стену. Зигзагами, с огромной скоростью пересекли поле борщевика и остановились около харчевни “Треп писарей”. Все трое ожесточённо чесались. Гнусьлиса шмыгнула носом:
— Очень хочется хавать, мы не ели с прошлогоднего конкурса “Поэт года”!
— Да, куснуть чего-нибудь можно, — ответил Гришатино- хотя бы краюху хлеба и залуковку.
Над входом висел плакат:
Предприятие быстрого литературного питания
Всегда свежий шабатшлык, люляй из баб, кошерные продукты и мусульманские фрукты!
А так же рахит-лукуйм, чукчавела и другие сладости и радости!
Зайди и приятно удивись!
Компаньоны шагнули через порог. На стенах висели портреты Срушных гениев. Староверко, Солдатко, Воронко, Лисицынко, Остапко, Манжетко, Разумовко и прочие Ко.
Среди многоликих Ко совершенно случайно затесался Симэн Куц, с черной повязкой на глазу и попугаем на плече.
-Свободная касса!- крикнула хозяйка харчевни Херак Маркелка.
Она была круглощека и с большими, пухлыми локтями. Страшный вид хозяйки так пугал посетителей, что они от страха съедали все, что им подсовывали маленькие Хераки в белых колпаках.
— Что будем заказывать?
— Три краюхи хлеба и залуковку!- прокартавил Гришатино.
— И все???
-Гришатино шутит, пропела лиса Гнусьлиса, шутит наш богатенький Гришатино!
— Мне подайте вот этого поросёнка, колбасы, гуся жареного, копченых ворон, сушеных тараканов и стекломою четверть, “Столичного” с белой пробкой.
Кот Танцырио сгорая от нетерпения, пнул Гнусьлису, а так как плохо видел, угодил не по заднице, а в задницу. Лапа застряла и Гнусьлиса задергалась на лапе, как балаганный Петрушка.
— Мне всех карасей, рыбёшки мелкой, три дюжины мышей и молока, молока побольше.
— Да, и конечно три краюхи хлеба, а этому носатому залуковку, залуковку можно не мыть!
Маленькие Хераки забегали по залу и стали метать харчи на стол. Гнусьлиса и Танцырио запели:

Лап то бу ди дубудай, лап то бу ди дубудай…
лап то бу ди дубуда дай, лай лай лай лалалалалала.
Лап то бу ди дубудай, лап то бу ди дубудай
лай лай лай лалалалалала

В России небо голубое
Хлебнем пол-литра стекломоя
Нам на жида не нужен нож
Ему немного подпоёшь — и делай с ним, что хошь!

В России небо голубое
Картавые не будет вам покоя
Сейчас целуемся в засос
А к вечеру откусим нос — и прожуем без слез!

В России небо голубое
Хитер еврей, но нас-то двое
Смахнём свинью и колбасу
А этому с ноздри козу — сожрет вместо азу!

Гнусьлиса завязала Гришатино рот платком, они вместе с котом набросились на хавчик, все смолотили и стремительно выбежали из харчевни. Гришатино тоже хотел слинять, но Херак Маркелка заткнула дверь задом.
-А кто будет платить? — грозно зарычала она и раздула щеки как Королевская кобра.
Гришатино испугался и протяжно пукнул, от запаха Херак Маркелка потеряла сознание.
— Херак твою Маркелку!-громыхнул голос за дверью и от мощного пинка хозяйка пролетела над столом. Приземлившись за стойкой, разбила две четверти стекломоя.
Гришатино от страха упал под стол и прикинулся ветошью. В харчевню ввалились Крафтчукас и Дуремаров 10.
— Выпить и закусить, да живей, твою Хераку!
— Давай нам вон того жареного Пермского мамонта и стекломою!
Пока гости рвали мамонта и хлебали пойло, Гришатино намотал бороду Крафтчукаса на ножку стола и смазал соплями, борода тут же закоксовалась намертво. Маленький говнюк незаметно юркнул в большой кувшин, стоящий около выхода.
— Ну, так вот любезный Вольдемар, этот ключик, который ты видел у Вашей Торчилы, на Хайфиском пруду, поможет открыть одну великую тайну.
-Значит тайна!- Гришатино высунул ухо из кувшина!
-Эй, Херака, налей нам стекломоя из того большого кувшина, с ухом!
— Этот кувшин пуст!
— Тогда мы будем бросать в него кости, для “патриотов” России!
Гришатино начал раздуваться от любопытства и заговорил утробным голосом, через задницу:
— Открой тайну! Открой тайну, голощекий глист!
— Тайна? — я не знаю тайны.
— Тайну ключика, или не сойти тебе с этого места!
Крафтчукас дернулся и обмяк, штаны стали влажными.
— Я скажу, скажу, только не пугайте больше, у меня одни выходные штаны!
— Этот ключик откроет старинную крышку в каморке папы Липоца, в Каканаде
Там в канализационной трубе столько дерьма, что можно обосрать всю Мировую поэзию и стать главным мировым Балабасом, богатым и сытым.
Гришатино раздулся до предела, горшок лопнул, он прыгнул в дверной проём и побежал, как лось по борщевикам в сторону дремучего леса…