Летопись №5
Очередное, найденное в моих закромах, из наших с Говардом совместных трудов, имевших быть на сайте с.ру и ныне аннигилированное там.
2012,2013гг.
Не стал разделять: кто что именно написал, да оно, наверное, и ненужно.
На фотографии: мы на Лобном месте.
***
…Чапаев слез с коня, закурил и брезгливо стряхнул с лаптей то, что когда-то было Чаплиным.
– Ой-ой! – заверещали чаплинские останки. – Друг мой, нельзя ли понежнее?
Василий Иванович окинул взглядом говорящую кучку в рясе, затушил об нее окурок и позвал Македонского.
– Саша, нам пора. А то на казнь Хутинской троицы опоздаем.
– Ща, – донесся из соседней комнаты голос греческого полководца, – вот, только добью всю эту шушеру парой контрольных выстрелов из своего копья.
– Не бросайте меня здесь! – завыли останки Чаплина, – я вам еще пригожусь!
– А ты кто такое, чудо белогвардейское? – лениво поинтересовался Чапай.
– Я?.. Я – певец! Томас Габриэль Фишер!
– Жид, что ли?
– Нет, православный швейцарец.
– А чего ебало такое, не швейцарское?
– Не знаю… Но у меня есть доказательство – целая куча карточек швейцарских банков.
– Значит, и пива нам с Сашей можешь купить?
– О чем речь, друг мой! И пива, и водки, и опиума народа!
– Но-но! – Чапаев ненавязчиво пнул останки Чаплина красноармейским лаптем. – Насчет последнего – можно и по ебалу тебе дать!
– А где оно, мое ебало? – заплакали останки, утыкаясь жопой в бороду. – Но я всегда готов служить!
– Чей-то за говно? – осматривая жопобородое существо, задал риторический вопрос вернувшийся Македонский.
– Швейцарец Фишер, – ответил Чапаев, – он обещался нас всю дорогу поить и кормить за свой счет.
– Ну, тогда положи его вот сюда, – предложил Македонский, доставая из карманов лат майонезную баночку, – потом сдадим в институт Гамалея, для опытов.
И герои поспешили к Лобному Месту.
***
– Спасибо, мужики! – поблагодарил Разин Уткина и Могилкина, когда те, допив коньяк, спустились со ступенек Лобного места. – Вы, как всегда, по расписанию.
– А за что спасибо-то? – поинтересовался Говард у атамана.
– Дык, казнь у нас сейчас состоится, а вы как раз площадку для нее освободили.
– Кого казним? – мимоходом спросил Могилкин, отсосавшись от фляжки с остатками коньяка.
– Лидеров бандформирования «Святая троица».
– Этих мудаков что ли? – в один голос переспросили собутыльники. – Давно пора.
И друзья немного заспорили между собой:
– Сварят живыми в абрамовичевской нефти.
– Напихают им полные жопы ВВП.
– Зальют в уши расплавленный золотой запас России.
– Забьют пенсиями.
– Четвертуют образованием.
– Сурово дефлорируют медициной.
– Колесуют экологией.
– Зажарят в ЖКХ.
– Выебут стенобитным тараном за измену Родине.
– А потом дадут пизды за хуевые дороги и платную рыбалку. – Добавил Могилкин, извлекая из голенища кирзового сапога очередную фляжку с коньяком.
Степан Разин не отказался и, глотнув, добродушно усмехнулся:
– А, головы им отсекут, и все. Кстати, вот и Малюта – наш главный специалист по заплечным делам.
Добродушный толстяк Малюта скромно подошел, засмущался и представился:
– Скуратов, не прокурор. С голыми девками перед тайными камерами не забавлялся. А то некоторые путают.
– Пить будешь? – опережая события, предложил Уткин.
– Нет, мы – красноармейцы, до первой звезды не потребляем-с, а то Гайавата заругается. – Ответил Малюта, однако стаканчик опорожнил.
Весь Российский Народ, собравшийся на площади в ожидании действия, начал дружно скандировать «Хутин – Пуй, Хутин – Пуй!», «Петрович – жопа!», «Гундяй – паразит!»
– Пора, товарищи! – объявил Разин и вручил Скуратову электролобзик с отрезанным шнуром. – Секи, Малюта!
***
– Бля, где мы?! – возопил Чапаев, продираясь сквозь густые заросли неизвестного происхождения.
– А хуй его не знает! – ругался в ответ Македонский.
– Господа, вы в пизде! – констатировало содержимое майонезной баночки.
– Ты че гонишь, швейцарец? – герой Гражданской в гневе обнажил шашку и замахнулся на останки Чаплина.
– Ой мне, Василий Иванович и Александр Филиппович, друзья мои! Клянусь своими свечными заводиками, оно таки так! Понюхайте сами – это вылитый набиуллинский лобок и его чащобы! Российская экономика, однако. Тут, судя по запаху, и до пропасти недалеко.
И точно, скоро герои и баночка оказались на краю обрыва. Амбре усилилось.
– Рассказывай! – встряхнул баночку Македонский.
– Слушаюсь, о, друг мой! – ответило оттуда и начало повествовать:
– Первая пропасть – ерунда, ничего страшного – в ней живут гоблины, тролли, вампиры, упыри и мэры российских городов. Вы с ними быстро справитесь. А вот, вторая пропасть – куда как пострашнее будет – там обитают злые духи-извращенцы – члены секты «единая рыссея» – бесовские министры, шельмы-губернаторы, уебаны-скоробогачи и прочие мутанты.
– Сайлент Хилл, что ли? – перебил продвинутый Чапаев.
– Вроде того, только много хуже. – Согласились останки.
– Да и поебать! – поднял копье Македонский.
И тут вся лобковая округа озарилась сиянием, и оттуда сошел какой-то мужик в белой рубашке без штанов, но с галстуком на шее.
– Гюльчатай? – прищурившись, предположил Чапаев.
– Нет, это я – Ярило! – деликатно намекнул мужик в галстуке и сразу же перешел к делу:
– Не ссать в подводной лодке! У вас в руках находится самое страшное оружие современного мира – майонезная баночка с останками лупоглазого протоирея Чаплина.
«Протоирей – это чаплинское имя» – отметил в своем путевом дневнике педантичный Македонский.
– А они нам втирали, что Фишер и швейцарский певец! – обиженно перебил Ярилу Чапай. – Соврамши, значится. Ну, теперь пиздец котенку!
– Да, пиздец, но не просто так. – Славянский бог продолжил инструктировать сотоварищей. – Протоирей активируется от детонации. Сбросьте банку вниз и увидите, что получится.
– Спасибо, дорогой Леонид Ильич! – герои от чистого сердца поблагодарили бога Солнца и, ни взирая на протесты содержимого, со всей силы закинули банку в зияющую пропасть.
Бабахнуло так, что действительно пиздец.
***
– Андрей Александрович, а куда девалась ваша голова?
– Не знаю, Александр Алексеевич, но где же ваше туловище? И вообще, где Кремаль?
– А где Йети?
– Я здесь! – раздался женский голос с башкирским акцентом, – но у меня отсутствует весь грудобедренный сустав. И жопа куда-то оторвалась.
– Секи! – сквозь судорогу умирающего режима донесся до них голос Степана Разина. А затем зазвучал шум электролобзика, работающего на ручной тяге Малюты Скуратова.
Согласно Викепедии, и других доступных энциклопедий, вождь мирового пролетариата Владимир «Ильич» Ульянов, покурив в ночи у Мавзолея, вернулся внутрь. Поудобнее устроившись в шкатулке, вытянул руки вдоль тела, и снова умер.
Для чего в центре столицы нужен был склеп, знал только Юша Могилкин. И всячески препятствовал его сносу.
Дело в том, что к Мавзолею иногда ностальгически наезжал Говард Уткин, пил коньяк за здоровье Ильича, читал стехи вслух, играл на аккордеоне и губной гармошке, плакал, сидя на брусчатке, и улетал обратно в тайгу, где Мавзолея нет.
Ленин тоже об этом знал, поэтому лежал себе тихонько, и не залупался особо.
***
Иногда к могиле вождя приходил Никита Сергеевич Михалков, и другой отпрыск Кончаловского. Никита Сергеевич постоянно пискляво нудил, а Кончаловский даже в жару оставался в пиджаке и галстуке. В Мавзолее работали кондиционеры.
Был ясный день. На лобном месте только что распилили Андрея Александровича, Александра Алексеевича, йети и Алексея Андреевича до кучи.
— Куражаться? – вытерев слёзы, и сложив аккордеон с гармошкой в кофр, спросил Уткин.
— Наверное, кино про Дерсу Узала снимают, — сказал как всегда умный Могилкин.
— А где Песков?
— Там нет песков, — опешил Юша, — всё в глуши происходит.
— Я не про пески, Москву и Пескова, художника спрашиваю. Про Диму Пескова, друга Пуя. – подмигнул Говард.
Юша пожалел, что сбросил в канализацию жопопопобородную баночку. Страна оказалась в говне.
— Ахуенное ты слово придумал: «жопопопобородное». – Потёр бороду Могилкин. – Пойду, побреюсь.
И тут пиздануло так, что небу стало тошно.
Ангелы, архангелы, херувимы, серафимы и подопытные агнцы срочно засобирались в эмиграцию.
Наполовину побрившийся Могилкин высунул свой фейс из Царской башни и закричал Уткину:
– Че за хуйня!
– Я не хуйня! – из столба пизданувшего дыма раздался кастрированный фальцет, – я начальник цеха Холманских!
– Хуянских. – Быстренько по теме срифмовал Говард.
– Чей-то за такая продукция «холманских»? Новый вид отечественных презервативов? – поинтересовался Юша.
– Никакая не продукция, и ни презервативов вовсе! – обиделся фальцет. – Это фамилия такая! Нижнетагильская! Прибыл «с мужиками» дать вам всем пизды и воскресить своего бога – Хутина Пуя!
– А где «мужики»? – спросил Уткин, на всякий случай достав из кармана шортов антивандальный кистень.
– Дык, как сказать… Будут… Со временем… – засмущался нижнетагилец. – Но это ничего не значит! Сейчас я начну влиять на деятельность различных административных структур, правоохранительных органов, заниматься контролем за их деятельностью и отстаивать интересы людей!
– Да ты че?! – поразились Уткин с Могилкиным.
– Да! Мне за это было обещано шесть миллиардов рублей! Я и живую воду с собой привез, ее Павел Бажов у Серого Волка на самогонный аппарат сменял. Побрызгаю трупики – и они оживут.
– А ну, покажи язык! – потребовал Говард, лениво ковыряя кистенем в носу.
Холманских показал. Весь язык был в хутинском анальном говне.
– Глубоко залез, – констатировал Говард, морщась от увиденного, – далеко пойдешь. Если, конечно, я тебя сейчас кистенем по бестолковке не двину.
– Не надо, дяденька! – растеряв понты, взмолился Холманских, – простите засранца!
– Иди уж. – Отпустил нерадивого начальника цеха Уткин, предварительно дав пинка ему под жопу. Нерадивый быстренько исчез в кустах Красной площади.
– Где это чучело? – спросил гладко выбритый Могилкин, выходя из ворот Спасской башни.
– Я его на хуй послал. – Интеллигентно ответил Говард.
– И правильно. Только, чует мой организм, доставит он нам хлопот. – Закуривая в раздумьях, подвел итоги своего бритья Юша.
***
Глухой ночью «полномочный представитель президента РФ в Уральском федеральном округе» лазил по свалке и отыскивал обезглавленные трупики бывших ворюг и предателей Родины. Найдя искомое, он пытался собрать пазлы, приставляя к тушкам заранее найденные головы. Работа спорилась, хотя и не очень ладно – представитель был слаб в анатомии, да и многих своих кумиров видел только по телевизору и не полностью.
Наконец, когда все было разложено как нужно, он спрыснул получившихся кадавров живой водой и сразу же получил оплеуху.
– Почему мою голову прирастили к туловищу Белоусова?! – закричала Набиуллина.
– Хочу верить в чудо. Я представлен в святой для всех христиан день памяти святителя Николая Чудотворца. Думаю, у нас есть дополнительный шанс, чтобы добиться максимального результата для страны, для аграрного сектора, для российского села! А мне вместо мозгов прирастили хуй Чура! А он у него маленький – 0,5см! Мой-то был целых 0,7!
– Я – Дворкович! – стонал какой-то Айкаша. – Почему у меня жопа Новодворской?
– Дело в том, что я совершила сэппуку и сама прокралась к вам на помойку. – Заскрипели филеи Валерии Ильиничны. – Потому что секс – это занятие не слишком увлекательное. Это скучно: я читала.
– Зачем мне борода Гундяя?
– А почему у меня только одна сиська Голиковой?
– Из какого моего места сыплется Песков?..
– Медведев, возьмите свои микро-яйца обратно, а мне отдайте мои!
…Жалобы и возмущения продолжались бы до бесконечности, ибо все воскрешенцы были недовольны своим новым обличием, но вдруг ночной мрак разрезал противный, но знакомый до боли голос:
— Ууу, бандерлоги!
И над толпой недовольных гибридов нависла гигантская волосатая тень.
– Кинг-Конг жив! – ужаснулась толпа.
– Нет, это я – ваш Хутин Пуй! Какой-то мудила из Нижнего Тагила приставил мою голову к чучелу голливудской обезьяны и срастил. Да еще задом наперед. И почему мне никто не говорил, что у меня такая большая жопа?! На колени, несчастные! Где Рыжий?!
– Я здесь, ваше величество! – паукообразный Чубайс облобызал волосатую ногу нового туловища Пуя. – Все знаю! Виноват народ и Степан Разин. Есть еще два зачинщика и смутьяна – Уткин Г.Ф. и Могилкин Ю.М.
– Кто?! Что?! – в страхе заверещал новоявленный Кинг-Конг, пряча голову в пупок. – Уткин?! Могилкин?! Да как ты смеешь?! Они столько моей крови выпили, что ее никаким ботоксом не возместить! Но теперь я им покажу, в новом-то своем обличии! Стройтесь в ряды, подвижники, пойдем Русь разорять!
Стояла глубокая ночь. В небе сиял огромный, как 3-е транспортное кольцо, круг луны. Протяжно выл пёс Алый, над телом пьяного пограничника Карацупы. На Красной площади лежали чёрные тени от всех кошек; чёрных, серых, белых, полосатых, сфинксоф и тутанхОМОНов. Это слепые дети из интерната-училища по производству вилок и розеток, разрисовали ватман чёрным, вырезали, и разбросали по главной площади страны. Ни кошек, ни птиц, ни комаров и мошкары, даже ветерка не наблюдалось у неПреступной крепости Кремля. В кромешной тишине раздавались лишь шум струй воды об гранитный ДОТ Текина, спор и хохот.
***
Это наши старые знакомые: Юша А Могилкин и Говард Ф Уткин, накидавшись коньяка с виски, сдобрив смесь пивом, ссали за ближайшим углом, развивая цепь событий.
— У меня есть старый русский шишак, — между делом говорил Юша. – И малорослая башкиро-монгольская лошадка.
— И чё? – не отвлекался Уткин.
— У тебя есть кистень, — строил стратегию умный Могилкин. – Сначала ты идёшь на кадавров цепью с кистенём. Когда пехоте становицо страшно, тут выскакивает оппозиционная кавалерия, — хуяк-пиздык, и мы победили.
— У меня кадавры не страх, а хохот вызывают! – Зловеще громко заржал в ночи Говард. Да так, что в Чертанове сработали сигнализации всех белых «восьмёркок».
— У меня тоже, — хотел поколупацо в носу Юша, но руки были заняты.
— Может, мы сразу для победы тяжёлую кавалерию отправим? – Посмотрел на него Гут.
— Давай попробуем, — завершал процесс Юша, испытывая несказанное блаженство.
— Что значит «тяжёлую кавалерию»? – Настороженно застегнул он ширинку.
— Ты более подготовлен, — затряс концом ГУт. – У тебя конь и шлем. Я отдам тебе кистень. И в бой!
— Боюсь, лошадка не вынесет нас двоих, — потупился Юша.
— Ты про Боливара мне тут брось. – Щёлкнул зиппером Говард. — Один поскачешь. Я прикрою.
— Да я понял, — как-то уж совсем грустно отвернулся Адонаевич, смахнув слезу. – Лошадка — шишак и кистень не выдержит. Плюс со мною вместе.
— Монгольские лошадки самые выносливые в мире!!! – опупел Уткин.
— Я её в краеведческом музее взял, до утра, — не совсем уверенно произнёс Могилкин, — и шишак там спиздил, под расписку. Лошадка – муляж.
— Нам только карусель построить осталось. – Хмыкнул Уткин. – И по кругу ездить, бить врагов…
— Ну, что? От страха обоссались?! – Нависла над героями тень, заслонив луну.
— Кто это? – ткнул в темноту Уткин.
Юша Могилкин пожал плечами, но в зловещей тьме этого никто не видел.
— Ночь! Ты кто? – вспомнив свой поэтический дар, Говард задал философский вопрос.
Огромная волосатая туша, открыв несоразмерный круг луны, легла перед героями. Залупилась маленькая головка, с быстро бегающими, узкопосаженными глазёнками:
— Попались?!
ЮМ и ГУт переглянулись.
— А можно я её первым нажму? – Нажал Могилкин прыщ-голову Пуя вовнутарь.
— ПУ! – вырвалось с другой стороны.
— Прикольно. А ещё? – ПУУ!
— Дай, я, дай, я, — отталкивал его ГУт: — ПУ, ПУ, ПУУУУ!!!
КИНГ-ПУТ вскочил, втянув головку, и забил в грудь … хотелось бы осиновый кол … мечты … — значок «Ударник».
— Уфф! – перевели дух кенты. Туша путена ещё ворочалась.
— Морячков бы щас, — обмусолил папироску ГУт.
«ВЖЖИК!» — разбился немедленно рядом байкер.
— Ага, — сказал Юша, — Жести не хватает.
Скорая приехала незамедлительно. Сотрясение мозга.
— Я – Железняк! – Вышел из реанимации забинтованный.
— Мечты сбываются! – совершенно искренне Говард исполнил тоскливую пляску а-ля Афоня в кабаке про: «Чо», из одноименного фильма.
Пока Говард плясал, Юша щёлкнул по носу контуженного байкера:
— Так ты морячок, или казачок засланый?
— Я — Железняк! — отрапортовал контуженный: — Первыйзаместительсекретаряпрезидиумагенеральногосоветаединойроссии.
Говард даже пляс остановил:
— Это новая скороговорка для дикторов?
Юша покрутил у виска пальцем.
— Контузия.
– Погоди, – Уткин перелистал учебник истории СССР за четвертый класс, — может, он – матрос?
Юша приподнял забинтованного пинцетом и рассмотрел его при свете керосиновой лампочки Ильича.
– Нет, не похож – ленточки отсутствуют. – Констатировал Могилкин, закончив обследование. – И вместо бескозырки – пустая бородатая голова.
– Караул устал! Котовского – в президенты! Подвойский – гомосек! Меняю бронепоезд на лифчик Бори Моисеева! – с фальшивым пролетарским акцентом заговорил забинтованный.
Заслышав знакомый голос, туша Хутина радостно зарычала. Говард, обернувшись, привычным движением нажал пару раз на ее кнопкообразную голову и вернулся к теме.
– А может он – кенгуру? Ишь, как хорошо разговаривает по-австралийски.
– Наличие хвоста и сумки еще не обозначает принадлежность данного индивидуума к подвиду прыгающих насекомых. – Поучительно изрек Могилкин и реагентом на забинтованного. Забинтованный резво испарился.
– Царская водка – это не хухры-мухры! – с удовлетворением сказал Юша закуривая. – Теперь можно отдохнуть и попить пивка.
Но тут, как обычно, с неба посыпались новые байкеры. Говард еле успевал сбивать их своим кистенем. Могилкин подхватывал подбитых подсачеком, и по установлению личности, складывал в коробочку.
– Во, блин, тренога какая-то с усами. – Фиксировал он в памяти.- А это Ливанов, у которого в графе «пол» написано МИСиС с одной «с»… Ептыть, неужто сам Петрович пожаловали? Так ему ж еще в прошлый раз голову отсекли… Ну, залезай, сердешный, будешь, как и прежде, икать в тряпочку. Шувалов. Граф, что ли? Судя по ебалу – вылитый дворник… Но не суть, лезь в коробку!
Наконец, поток байкеров стал стихать, а вскоре совсем иссяк.
– Подведем итоги. – Сказал Говард.
Юша достал блокнот.
– И так, имеем:
1. Министр природных ресурсов и экологии – бывший брокер.
2. Первый зам. Петровича – жулик, на него в США заведено нельколько уголовных дел по статье «мошенничество в особо крупных размерах»…
– Фу, блядь, хватит! Дай сам прочту, иначе стошнит!
Минут десять Говард морщил лоб, вчитываясь в биографии и рассматривая фотографические карточки сбитых байкеров.
– Тебя ничего не настораживает? – мрачно спросил он Могилкина, передавая ему блокнот. – Медведев, Голодец, Дворкевич, Козак, Сурков, Лавров, Мединский, Донской, Говорун, Мутко, Соколов, Силуанов, Новак, Абызов…
– Ага. Бронштейн, Апфельбаум, Баилих-Мандельштам, Урицкий, Гольдштейн, Розенфельд, Смидович, Свердлов, Нахамкис. Знакомая ситуация… Кистень-то выдержит?
– Выдержит. – Говард на всякий случай обмотал рукоятку своего оружия свежей изолентой.
С неба посыпались новые байкеры.
– Вот и попили пивка, – расстроился Могилкин, разворачивая подсачек, – ну, поехали по новой!
Град идиотизма на российской территории не прекращался. Это были депутаты ГосДумы.
Юше пришлось доставать второй сачок, а Говарду – бадминтоновую ракетку. Ловко махая кистенём и ракеткой, он сортировал депутатов от единой резины, по садкам и сачкам, а Юша всех без разбора утилизировал в сортире.
— Дыщь, тынь. Дыщь, дыщь. Тынь, дынь. Тынь дыщь. – раздовалось в ночи над Красной площадью. — Бетин, Кадыров, Юнус-Бек Евкуров, Комиссаров, Мединский, Терешкова … – Комментировал Уткин.
— Терешкова, кто? – поймал в садок Юша.
— Касманафт.
— И туда же! – без сожаления вытряхнул в сортир.
— Дыщь, дыщь, тынь-дынь. Бекхан Вахаевич, Тамерлан Кимович, Ильдар Нуруллович, Разиет Хамедовна, Отари Ионович …
— Отари Ионович — Аршба? – Переспросил Юша Адонаевич.
— Да, — с акцентом Гарика Мартиросяна, ответил Говард.
— Давай пафамильно. – С тем же акцентом, крикнул Юша. – У нас многонациональная страна.
— Валуев, Ресин, Сафин, Шойгу Лариса Кужегетовна, Шхагошев Адальби Люлевич, Шихсаидов Хизри Исаевич, Эркенов Ахмат Чокаевич …
— Заебал своими чурбанами! – Юша перестал ловить байкеров в сачки, и они просто разбивались об брусчатку КП. – Там чо, настоящих русских нет?
— Есть. – Пожал плечами Говард. — Резник, Кобзон, Розенбаум, Хинштейн, — журналист. Фурман тут, Шпорт, Эренбург, Владислав Третьяк, зачем то, и Глеб Яковлевич Хор, затесался. (разводит руками).
— А ты лукавишь, Уткин. – Донеслось с Васильевского спуска, где, на любезно предоставленной карусельке, крутился Кинг-Пут. – Ты назвал полтора десятка имён, а нас в ГосДуме – большинство. 262.
— И все они, помимо названных, вышли 27 мая к первому в столице Макдональдсу, с разноцветными флагами. – Парировал ГУт.
Каруселька заскрипела.
— Пу, — нажал Говард на маленькую головку председателя ВЦИКа.
– ПУУ! – обосралась она в итоге.
;)))))
Петрович в это время пытался завязать шнурки на кедах бантиком крест-накрест. Не получалось.
Друзья решили перекурить и спустились к Москве-реке подышать свежим воздухом. На берегу они обнаружили какого-то древнего небритого дедка, который сидел на камне и курил бамбук.
– Ты кто? – интеллигентно поинтересовался Говард. Юша на всякий случай обнажил подсачек.
– Дык, Печник я, Мазай.
– Это который у Ленина видел? – удивился Уткин.
– Нет, у него самого не доводилось, а вот у Наденьки – да, бывало. – Хитро сощурился дед и спросил. – А вы чего это, ребята, там делали? Дым коромыслом, пыль столбом, сплошная Трафальгарская битва.
– А мы, дедушка, уничтожали многочисленных врагов нашей Родины. – скромно потупился Могилкин.
– Фашистов, что ли? – переспросил Печник
– Хуже. Банду Хутина Пуя. – Уточнил Уткин.
– Это да… – посочувствовал Мазай, пыхнув самокруткой. – А керосином их полили? – спохватившись, спросил он после нескольких затяжек.
– А зачем? – в оба голоса вопросили друзья.
– Дык, без керосину никак – живучие больно. Я сам тоже, бывало, как спасу зайцев там, или каких других кенгуру, – первым делом единоросов керосином поливаю. Они тогда сразу пищат и лопаются. Навсегда.
– А мы их в коробочку складывали. – Юша достал из кармана телогрейки заветную дубово-фанерную шкатулку с надписью «Те еще фрукты. Кантовать и пиздить от всей души».
– Дед, а у тебя, случайно, керосина нет? – обратился к Печнику практичный Говард.
– Случайно есть. Я всегда вожу с собой пару ведер – мало ли кого полить придется. Могу одолжить.
– Спасибо! – Уткин взял у Мазая ведра и вылил их на коробку. Оттуда раздались прощальные писки и звонкое «Пу-Пу».
– Звали? – вынырнул из прибрежных вод Кинг-Пут.
– А это кто такой? – сказал Печник, снимая весло с предохранителя.
– А это наша кнопка, вот смотри, – и Говард дважды нажал на маленькую головку Пуя.
«Пу-пу, пу-пу» запузырилась вода.
– Круто! – обрадовался Мазай. – А ведь такую штуку можно использовать как бас-гитару. Разрешите, ребята?
Ребята разрешили, дед, засучив ватные штаны, зашел в воду, немного повозился настраивая инструмент, и вскоре на всю округу раздались приятные импровизации из репертуара Клиффорда Ли Бертона.
***
1 января 2014 года. Москва.
Шёл третий час заседания олимпийского оргкомитета. Хутин пуй от безысходности кусал локти у сидящих слева Мутко и справа – Чернышенко. Все уже к этому привыкли и не обращали внимания.
До Олимпиады оставался всего месяц.
— И 7 дней, — обнадеживающе добавил Сергей Суханов (вице-президент по подготовке Олимпийских объектов и инфраструктуры).
— А почему Адлер стоит? Сочи стоит? – Проявил осведомленность пуй. – Вы же там развязку за … а во-сколько мне адлерское кольцо обошлось?
Встал Герман Новиков (вице-президент по информационно-аналитической работе) и зачитал наизусть без запинки:
«Строительство олимпийских объектов и инфраструктуры в Сочи к Олимпиаде-2014 обойдется в 195,3 миллиарда рублей, тогда как ранее стоимость Олимпиады оценивалась в 206 миллиардов.
На развитие города Сочи как туристического центра будет потрачено 80% из всех денег, выделяемых на развитие города и строительство олимпийских объектов, и только 20% из них будет потрачено на сами Игры. Всего к Зимней Олимпиаде 2014 года в Сочи появятся 218 объектов».
— А я, какой вопрос спросил? – Оглядел пуй публику, иногда он позволял себе тавтологию, и достал из жилетки часы на цепочке бирюзовой платины с фамильным двуглавым орлом на крышке. Пора было в спортзал бороться.
— Почему Адлер и Сочи стоят? – Наклонился к уху Дима Барханов.
— Так почему Адлер и Сочи до сих пор стоят?
— Разрешите я? – Прокашлявшись, подобострастно поднялся губернатор Краснодарского края Ткачёв. – Дело в том, что, к примеру, возраст Адлера исчисляется тысячелетиями. Его окрестности изобилуют дольменами, которые являются ровесниками египетских пирамид. А на месте Сочи люди ваще 100 000 лет живут.
— Сто тысяч, — прошептал пуй, пожав плечами. – Так мало. А миллиард — два лет они могли тут жить?
— Земле-то, это, хи-хи, — захихикал губернатор, — всего миллиарда четыре лет.
«Чё я здесь делаю?» — подумал Хутин, почесав спину о спинку трона.
«Действительно», — прочитали его мысли присутствующие. – «Щёл бы уж бароца».
Пуй опять достал часы с гимном. «Бля, баротца пора», — хлопнул он крышкой.
— А спортсмены наши, — повернулся он к Мутко, тот отдернул локоть и опять запорол очередное заявление в КПРФ. – Готовы к Олимпиаде?
— ОУР СПОРТМЭНС ИТС ГРЭЙТ СПОРТМЭНС ОФ ЗЭ ВОЛ ЭНД … эээ … ЮНИВЕРС!!!
— Пикчерс. – собрал у переносицы глазенки пуй.
— ДА! – Победно оглядел собрание министр, потому как отчебучил без бумажки.
— Не готовы! – Подал голос неприметный негр в лаптях и с валторной на противоположном конце стола. «Ктоэто, ктоэто, ктоэто?» — забубнили, переглядываясь, члены оргкомитета.
— Конь в пальто. – Встал абориген и что-то плеснул на стол. Затем, играя на валторне, постукивая привязанным к ноге бубном, вышел из кабинета.
Повисла гнетущая тишина.
— Ну, всё, я на тренировку, — нарушил её президент и убежал.
По столу растекалась ядовито-зеленая жидкость.
***
Ночь того же дня.
— Это язвенная желчь. – Попробовав на язык, сплюнул гундяй, и, словно деревенский ассенизатор, осенил себя знамением.
— И …? – Застыл в немом вопросе маленький серый человечек.
— И всё. – Развёл руками поп. – Тут вуду замешаны.
— А молебен какой исполнить, свечи жирные поставить, я не знаю, весь табачный бизнес РПЦ передам, границы открою … Как?
— А вы дурак, батюшка. – Погладил бороду Гундяев. – Вуду, это старейшая, даже древнее русской – религия. Вы хотите, чтоб РПЦ со своими ларьками, свечными заводиками, потрясая Ветхим Заветом, потому что он в наше время действительно ветхий, соревновалась с религиями, рожденными с рождениями Земли? Ты — Капитан Наивность.
— Но я должен оправдаться перед народом, хотя бы Олимпиадой. Нашими победами.
— А он плевал в ёмкость, перед тем, как разлить? – Поболтал пробиркой поп. – По книгам она должна быть жёлтой и светится. А тут цвет – яркий изумруд.
— Не помню.
— К ней приложил руку Говард Уткин, — обреченно молвил поп.
— Опять этот Уткин, — сжал кулачишки мышынат.
— Могу успокоить, — развалил телеса в кресле Гундяев. – К российским спортсменам …
— Да, нахер, мне ваши российские спортсмены … !!? – взвизжал незаметный.
— Не гневись, — остудил его мановением руки главпоп. – Если Уткин будет благосклонен к спортсменам, ты ещё протянешь. А если его разозлить, то я в Тибет уеду сразу.
— Так там тебя и ждали, — ухмыльнулся пуй.
— Я его куплю.
Летающая тарелка привычным маневром разрезала небо над Крыжополем.
– Берем первого попавшегося! – скомандовал капитан Иванов. Второй член экипажа – Рабинович согласно кивнул и нажал на кнопку с надписью «подъемный луч».
Первым попавшимся оказался Пуй. От страха он потерял разум, разучился говорить и описался.
– Это какой-то звереныш. – Оглядев добычу, констатировал Иванов.
– Придется применить анальный зонт. – Предложил Рабинович и моргнул всеми шестью глазами.
– Может, «зонд»? – решил уточнить Иванов, поскольку, будучи технарем, он не особо разбирался в космической медицине.
— Нет, зонд – это для людей, а мы отловили какое-то животное; тут только зонтом нужно действовать, да и то «автоматом».
Сотворив необходимые процедуры, Рабинович вставил все куда надо и перевел инструмент в положение «раскрыть».
Пуй притворно ойкнул, а потом блаженно заулыбался.
– Здравствуйте. – Сказал он инопланетянам и заскрежетал зубами.
– Говорящий зверек! – закричали гуманоиды. – Как тебя зовут?
– Не помню. – Засмущался Пуй и спрятал голову в подмышку.
– Сейчас посмотрю в каталоге. – Предложил Рабинович, включая ноутбук. – Значится, нос сливой, крысиные глазки, мозгов нет – вместо них ботокс… Ну, точно! – Говноебов Джулиан Онаньевич.
– Да, это я. – согласился Пуй, которому очень понравилось его имя.
– Тут еще сказано, что он вор и растратчик, — не обращая внимания на пуевские восторги, продолжал читать каталог Рабинович, — и подлежит развеиванию в пыль.
– Но мы не вмешиваемся в дела чужих цивилизаций. – Напомнил подчиненному Иванов.
– Ха! Разве это цивилизация? Это какой-то отстой, если в нем обитают подобные существа! – Рабинович брезгливо взял Пуя пинцетом за ухо и посадил зверька в пробирку. – Ты пока позвони ГФУ, посоветуйся с ним, что делать с пойманным животным, а я ему еще пару зонтов введу – один хрен, не помешает.
Иванов покрутил ручку «вертушки».
– Говард Фридрихэнгельсович? – спросил он в трубку, – ага, это я, Иванов из созвездия Москва-Кассиопея. Мы тут случайно поймали некую обезьянку, похожую на краба – Джулиана Онаньевича Говноебова. Ааа, у вас он проходит под кличкой «Пуй»? Да, да, межгалактический преступник. Что, из Зоопарка сбежал, прямо из аквариума?.. Нет, нет, не сложно, прямо сейчас и вернем его… Только тут наш Рабинович перестарался – напихал ему в жопу анальных зонтов… Точно рассосется, он к этому привычный? Ну и ладно, а то я переживаю. Все, конец связи, рад был слышать, привет семье.
— Великий ГФУ попросил вернуть зверька обратно, – повесив трубку, сказал Иванов Рабиновичу, – он на Земле из зоопарка сбежал, а тут мы его и поймали. Так что, готовимся к посадке.
Пуй смотрел на мир из пробирки и ничего не понимал. Впрочем, от него этого и не требовалось.
Как и предвещал ГФУ, зимняя Олимпиада Сочи 2014 не заладилась с первых дней. Олимпийский огонь затерялся где-то в космических недрах. В аэропорту и жд-вокзале спортсменов встречали доброжелательные горбоносые люди: «Брат, привет! Куда надо? Долетим с ветерком!» Волонтеры и комфортабельные автобусы не могли пробиться сквозь огромное количество ржавых «шестёрок» ещё советского производства. Некоторых олимпийцев находили еще год спустя после Олимпиады в Хосте, Лоо, в колхозах: имени Будённого и Красный семеновод, Краснодаре, Приморско-Ахтарске и даже в Абхазии.
Для зрителей стоимость задроченого курятника с рукомойником и удобствами на улице стоил как президентский номер в Бурдж Аль Арабе.
Во время Олимпиады, из-за многокилометровых пробок, спортсмены с трудом и с опозданием в несколько часов, прибывали на соревнования.
Спортивные объекты были сданы на бумаге; на самом же деле абсолютно не пригодные к соревнованиям подобного уровня. Лёд таял на глазах, и спортсмены копошились в ледяной каше. Снег, такое ощущение, был создан из послевоенного зубного порошка. «Лучше асфальт бы положили», — сетовали лыжники.
В общем, к середине Олимпиады недовольные стали покидать негостеприимный Сочи.
***
Никчёмный серый человечек, мнящий себя невесть чем, сидел в углу трона и методично жевал локти пиджачка и колени брючек, предварительно их сняв. Как, огромные дубовые двери просто пали под натиском возмущённого народа.
— Верни бабло за ОИ в Сочи!!! – ринулась к нему разъяренная масса.
Хутин пуй, как его учили в спецФЗУ, сжался до размеров скомканной салфетки и попытался улизнуть. Но авангардный Юша Могилкин успел наступить ему на хвост и схватить за огромное ухо. («Ужмись до таракана, но уши должны быть всегда», п.16 Памятки для шпиона).
Пуй затрясся, завибрировал, попытался укусить Могилкина, но тот, невзирая на все ухищрения врага, семимильными шагами отнёс зверька в Новосибирский зоопарк, где тому определили отдельную мелкосетчатаю вольеру. И повесили табличку: Еблот щекастый ботоксный, отряд миккимаусных. Не кормить, не плевать и щелбаны не ставить.
«Хорошо, что хоть кормить не стали», — думал новоявленный еблот, поглощая свои экскременты, до сих пор со вкусом балыков, буженины и черной икры. Но люди все равно тыкали его острыми палками, которые продавались на входе, и плевали в него.
Однажды летом, когда он изнывал от безделья и жары, даже плевки не помогали, а очередь к его вольере стояла круглосуточная, длиннее, чем к Ленину, он попросил администрацию зоопарка установить в клетке вентилятор. Чтоб сохранить подвид, не все ещё жители страны плюнули ему в литцо, администрация пошла на уступки, — вентилятор установили.
Пуй не отходил от него ни на шаг, но через неделю заболел ветрянкой, покрывшись водянистыми пузырями. Его принесли в лазарет и, взяв пинцетом за ухо, окунули с головой в кастрюлю с кастеляни. Затем, подержав, чтоб жидкость стекла, бросили обратно в вольер.
Через несколько дней пуй пришел в себя от поднимающего нерв гундения над головой. Открыв глаза, лишь разглядел над собой голую жопу. Откатившись на противоположный край вольера, пристально разглядел новосельца.
Это и в самом деле была огромная, рыхлая жопа, цепко державшаяся на жердочке мускулистыми руками. Спереди свисала густая черная шерсть, с желтым галстучком в виде креста.
Все последующие дни новый сосед на жердочке по ночам тупо пердел, а днями — гундел. Еблот не выдержав, протянул клешню к табличке, и перевернул её:
«Гундяй попастый.
подвид Жопообразных.
Ареал обитания: Пастбище глупой паствы».
— Брат! – раздвинул ещё красные от кастеляни лапки еблот.
— Ясир Арафат – тебе брат! – Спикировала жопа, ухватив булками его за ухо и, причмокивая, принялась засасывать в глубь ануса: — Ты же этого хотел?
С оторванным ухом пуй примчался в дирекцию новосибирского зоопарка и попросил отселить от невменяемого соседа.
— Это же ваш тандем, — удивился директор.
— Поселите меня к медведям!
— Там вас затопчут.
— Меня?! Медведи?!!!
Зверька определили вопщем в отдельный аквариум из космического стекла, но ночью он прокарябал клешнёй щель … и смылся.
Дальше вы знаете.
Занедолго до описываемых событий.
Медведю в зоопарке было тоскливо. Во-первых, его постоянно переводили в разные секции: то он неделю живет в клетке с надписью «Говорящая голова», то месяц в банке с формалином, на котором химическим карандашом написано «Гидроцефальный Анэнцеф. Не кормить», а то в этимологическом вольере, в шмелиной норе. Иногда его пихали в банку с табличкой «Самый низкорослый презик в мире», иногда – в мусорную корзину украшенную росписью: «Для педерастов и мудковатых мудаков», а то просто посылали на ***, отбирали iPad, вручали в руки метлу и заставляли подметать часовые пояса. Поначалу Медведь буянил и отказывался, тогда администрация Зоопарка вызывала солдат Урфина Джуса (быв. «полицию», которая до этого была «милицией», а до этого – опять полицией), и бравые фельдфебели использовали в отношении бунтаря свои спецсредства – деревянные дубинки с глушителем.
Медведь плакал, царапался, пытался возмущаться, но после сеанса брал в руки метелку и шел отрабатывать свой паек, потому что в Зоопарке задарма кормили только правильных животных.
И вот, после того, как он подмел загон для свиней, и усталый, но довольный, был посажен в клетку с надписью «Веселый гном», наш уголовничек заметил что-то непонятное, но до боли знакомое.
Это была жопа. Нет, нет, не та жопа, которая настала всем жуликам России сражу же после Народной Революции, а самая простая – красная, вонючая и бородатая.
– Гундяйка! – радостно заверещал Шмеле-Медведь. – Какими судьбами?!
– Отловили ироды. При попытке пересечь китайскую границу. Дали ****ы, отобрали все наворованное имущество и посадили сюда, к тебе. А когда здесь бывает ужин?
– А ужина у меня не бывает, – потупился Шмеле, – Только завтрак. Но добрая свинарка тетя Дуня дала мне немного отрубей – могу поделиться.
– Дайвай их сюда! – закричала жопа и, отобрав у страдальца отруби, зачавкала бородой. – Значит так. Теперь все будет по-другому: что твое – то мое. Ибо так повелел гаспоть.
– Но гаспоть повелел делиться… – обиженно простонал Головастик.
– Это он тебе так повелел, а мне – отобрать у тебя все, что считаю нужным. Ибо я – пастырь божий. Нынче церкви и монастыри отданы под больницы, детские дома и памятники культуры, и наживаться мне не на ком. Но есть ты. И твоя задача меня содержать.
Шмеле вздохнул, согласно пукнул и удалился в угол клетки.
Через некоторое время сотрудники Зоопарка заметили, что Белая Тара* стал худым и дряблым, разучился передвигаться на ногах, и начал ползать, виляя куцым хвостом. При этом огромная голова постоянно случалась об асфальт, производя шум и треск по всему Зоопарку.
Медведю измерили температуру (потрогав его за кончик носа), и определили диагноз: недоедание. Во время лечения электрошокером бывший блоггер-твиттерист признался, что его объедает сосед по клетке.
После небольшой борьбы Бородатая Жопа был доставлен в кабинет директора Зоопарка. Гундяй плевался и крестился, съел чернильницу и целую упаковку тестов на беременность для крокодилов. Морально вразумить его ни у кого не получилось.
И тогда было принято решение посадить его в один вольер с Пуем.
«А там уж – кто кого». – Заметил директор Зоопарка.
Через несколько часов «с оторванным ухом пуй примчался в дирекцию новосибирского зоопарка и попросил отселить от невменяемого соседа…»
Прошли сутки. Гундяй оголодал, но никто его и не думал кормить. Тогда он, подобно своей РПЦ, начал есть самого себя. И таки съел. Хотя от некоторых частей собственного организма (например, от волосатых подмышек), Бородатую Жопу временами тошнило. Но жадность взяла свое – и Гундяй сожрал свою тушу без малейшего остатка.
* www.gazeta.ru/politics/2009/08/24_kz_3239833.shtml
2053 год. ССРР (Союз Социалистических Республик России). Новосибирский зоопарк.
Группа пионеров в шортах, галстуках, пилотках и сандаликах, несмотря на 30-ти градусный мороз, стояли перед чучелом Гундяя Попообразного.
— А что с ним случилось, Надежда Константиновна? А почему чучело в зоопарке? А живые Гундяи существуют в природе?
— Нет, нет, нет. – Ответила на все вопросы сразу пучеглазая училка, со всеми признаками базедовой болезни. – То, что в свое время не довёл до конца дедушка Ленин, успешно завершил дедушка Зюганов. И это последняя тварь, которая сожрала сама себя уже в зоопарке. Чучело позже по фотографиям, из оставшегося на его заводиках воска, лепили.
— Как это – сама себя сожрала? – удивились пионеры.
— Понимаете, дети, — объясняла учительница. – В мире есть много чего непонятного и неизведанного, а там где простому человеку сложно что-либо понять всегда находятся шарлатаны, которые за определённую мзду, готовы объяснить то или иное. Вот на людском невежестве и появились в свое время подобные наросты. А когда люди стали понимать, что их обманывают, эти, и прочие гундяи стали пожирать себе подобных. Этот был последним. Теперь перейдем к следующему вольеру, где находятся друзья гундяя, так сказать, его последний оплот.
С горнами и барабанами, пионеры перешли к соседней клетке. А там …
В соседней клетке царило веселье. Маленький серый зверёк с мордой толи детеныша шимпанзе, толи накачанной ботоксом крысы, с одним огромным ухом, оттягивал крабовой клешнёй свой писюн и хихикал. Затем отпускал – ЧПОК! Снова оттягивал и хихикал, — ЧПОК! И так, не прерываясь: Хи-хи – ЧПОК! Хи-хи – ЧПОК!
«Хихичпок (еблот) щекастый ботоксный. Отряд миккимаусных, подвид – крабовых». Значила табличка.
За ним, в глубине клетки, кувыркался через непомерно большую голову карлик. Если ему с кувырка удавалось вскочить на ноги, он поднимал ручки вверх и кричал: — Оп-пля-а! Если не удавалось, то падал на спину и бурчал: — Ой, бля!
«Ацефал гидроцефальный. Семейство – медведовых, отряд – шмелеобразных, род – безродный». Прочитали дети.
— Как это «Ацефал гидроцефальный»? – удивился пионер в очках.
— Какой умный мальчик, — погладил по вихрастой голове дядечка в белом халате, напяленым прям на тулуп, в белых валенках и завязанной под подбородком шапке-ушанке. – Наверное, ботаникой увлекаешься?
— Нет. Я связистом быть хочу! Бегать на лыжах в маскхалате с рацией на спине!
— А откуда с ацефалией знаком?
— Да у меня младший брат ацефалом родился, без мозгов совсем, — и сразу помер. А старший, — гидроцефал. Водянка мозга у него. До сих пор жив. Ходит, головой трясёт и слюни пускает. Вот я и не вижу связи между этими двумя терминами.
— Гидроцефальный ацефализм – это патология, — молвил док, и убежал, мелко трясясь от хохота, поскрипывая валенками по снегу. )))
— Надежда Константиновна, — поднял на училку свои огромные глаза в диоптриях +10 умный мальчуган, — я узнал его. Он похож на одного из президентов России. Как же так?
— Так, дети, — смутилась тётка, — съедаем по сырку «Фройндшафт», и на вокзал. Едем в Шушенское к шалашу Геннадия Андреевича, затем у нас перелёт к его Мавзолею в Крыжопль.
— А почему сырок называется «Фройндшафт»? – спросила девочка с синими губами.
— Скажи спасибо, дорогая Мальвина, дедушке Зюганову. – Нахмурилась учительница. – Когда после пуевского режима вся страна оказалась без работы и средств к существованию, добрый дедушка откопал оставшуюся от отца ракетную установку «Катюша», приехал на ней к немецкому рейхстагу и потребовал контрибуцию. А в мире к тому времени ваще не осталось реактивных ракет. Немцы пошли ему навстречу. «Фройндшафт» — «Дружба» по-немецки. Ну, всё, перекусили? Теперь бегом на вокзал, а то совсем околели. Хоть отогреетесь в теплушках.
Как только дети покинули зоопарк, в клетке ацефала и еблота началась перепалка.
— Из-за тебя, крысёныш, ща страдаем! – перестал кувыркаться ацефал.
— Ой, бля, Голова заговорила!!! – прыснул в клешни пуй. – Я ща сосмеху абассусь!!!
— Тебе delite учинить? – Встал Ацефал в позу ботаника над компьютерной клавой. — Руслан нашелся.
— Ты ещё подуй на меня, — мелко и омерзительно, причмокивая, как чмо, хохотало серое существо.
— Ты, … вы, … ты, не имеешь права так разговаривать со мной. – Распалялась Голова: — Я – Белая Тара! Пандито хамбо-лама …
— Бандит, хамло и тара! – Перебил его хихичпок. – Ночная ваза.
И он поссал на голову ацефала.
— Затопчу! – Взревел аки раненый медведь шмэле.
Но Пуй надул через большой палец клешни огромные ступни с перепонками, как у водоплавающих, и пошёл шлёпать по всему вольеру: ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП!
Пытаясь пришлёпнуть взбунтовавшегося ушлёпка.
Наконец ему это удалось, он отодрал с пола плоский постер, и когда на шлепки сбежались все сотрудники зоопарка, он уже сидел под портретом на стене, оттягивал писюн, хихикал и, с громким чпоканьем, отпускал. Хи-хи. ЧПОК!
Чарлз Дарвин активно греб веслами, толкая свой «Бигль» через волны мирового океана. Юный ученый только начал свое путешествие, и ему предстояло обогнуть Пандею в срок, оговоренный в условиях международного пари: Лазарев и Беллинсгаузен на «Мирном», капитан Врунгель на «Беде», Колумб на «Девственнице», Ленина на «Авроре», викинги на драккарах, Руднев на «Варяге» и многие-многие другие тоже хотели прибыть первыми.
Поэтому Чарлз Роберт напрягал свою мышечную массу по полной программе. Однако, прежде всего, он был естествоиспытателем, и зачастую задерживался у береговой линии, чтобы простелить какого-нибудь эрреразавра или зауропода на память потомкам.
И плавание юного Дарвина протекало вполне нормально до той поры, пока он не заплыл в мангровые заросли Москвы-реки. Первое, что поразило ученого – это наивонючайшая вонь, бившая в нос, валившая с ног и лишающая сознания. Но, съев старинное шотландское средство – стакан «Столичной» и головку чесноку вовнутрь, Чарлз быстро оклемался и решил отыскать источник вони. Им, разумеется, оказалась неизвестная науке бородатая жопа, окруженная какой-то нанопылью. Дарвин, разумеется, слегка ебнул веслом по найденному им объекту, и только потом выловил его сачком из воды.
И тут жопа заговорила нечеловеческим голосом:
– Люди, которые критикуют церковь, они тоже со своими проблемами. Это тоже крещеные люди, но они духовно- больные, требующие духовного исцеления
– Давайте научимся… разговаривать не как питекантропы друг с другом – жестами и матом, а нормальным, человеческим, русским языком.
– Если человек покупает «Майбах» за 580 000, и потом для полного счастья золотом и бриллиантами на кожаных сиденьях выписывает свои инициалы, то мы просто должны помочь такому человеку отдать часть своих денег бедным людям!
– Только Бог – судья Церкви, но не корреспонденты, не репортеры и не блогеры.
– Чтобы мы помнили, что единственное предназначение Церкви — это спасение людей; и все, что она делает, в том числе и во взаимоотношениях с обществом и государством, она делает и должна делать только ради спасения людей.
– Нельзя просто болтать в интернете, нельзя говорить «от ветра головы своя».
– Просуществовавший многие десятилетия миропорядок все меньше опирался на духовные ценности, отход от нравственных законов привел, в частности, к финансовому экономическому кризису.
Дарвин спокойно выслушал этот поток словоблудия, а затем спросил:
– Животное, ты что, – мудак?
– Не, я – жопа. – Ответила бородатая жопа.
Чарлз еще раз ебнул жопу веслом, побрызгал дезодорантом, и поплыл по дальше маршруту, не забыв записать в своем бортовом журнале:
«Оказывается, это был Гундяйка Обыкновенный (лат. Gundyayev Ordinarius). Вонюч до невозможности (лат. multum foetida). Судя по всему, его вид не имеет никакой перспективы и склонен к саморазмножению (лат. sui replicatione) и самопоеданию (лат. sui interitum). По внешнему виду очень похож на жопу (лат. anum). Сожалею, что не пристрелил. Но было некогда – спешу выиграть регату».
– Да хуй ты у меня выиграешь! – подумал капитан Врунгель и напоил белок шампанским.
2012,2013гг.
Не стал разделять: кто что именно написал, да оно, наверное, и ненужно.
На фотографии: мы на Лобном месте.
***
…Чапаев слез с коня, закурил и брезгливо стряхнул с лаптей то, что когда-то было Чаплиным.
– Ой-ой! – заверещали чаплинские останки. – Друг мой, нельзя ли понежнее?
Василий Иванович окинул взглядом говорящую кучку в рясе, затушил об нее окурок и позвал Македонского.
– Саша, нам пора. А то на казнь Хутинской троицы опоздаем.
– Ща, – донесся из соседней комнаты голос греческого полководца, – вот, только добью всю эту шушеру парой контрольных выстрелов из своего копья.
– Не бросайте меня здесь! – завыли останки Чаплина, – я вам еще пригожусь!
– А ты кто такое, чудо белогвардейское? – лениво поинтересовался Чапай.
– Я?.. Я – певец! Томас Габриэль Фишер!
– Жид, что ли?
– Нет, православный швейцарец.
– А чего ебало такое, не швейцарское?
– Не знаю… Но у меня есть доказательство – целая куча карточек швейцарских банков.
– Значит, и пива нам с Сашей можешь купить?
– О чем речь, друг мой! И пива, и водки, и опиума народа!
– Но-но! – Чапаев ненавязчиво пнул останки Чаплина красноармейским лаптем. – Насчет последнего – можно и по ебалу тебе дать!
– А где оно, мое ебало? – заплакали останки, утыкаясь жопой в бороду. – Но я всегда готов служить!
– Чей-то за говно? – осматривая жопобородое существо, задал риторический вопрос вернувшийся Македонский.
– Швейцарец Фишер, – ответил Чапаев, – он обещался нас всю дорогу поить и кормить за свой счет.
– Ну, тогда положи его вот сюда, – предложил Македонский, доставая из карманов лат майонезную баночку, – потом сдадим в институт Гамалея, для опытов.
И герои поспешили к Лобному Месту.
***
– Спасибо, мужики! – поблагодарил Разин Уткина и Могилкина, когда те, допив коньяк, спустились со ступенек Лобного места. – Вы, как всегда, по расписанию.
– А за что спасибо-то? – поинтересовался Говард у атамана.
– Дык, казнь у нас сейчас состоится, а вы как раз площадку для нее освободили.
– Кого казним? – мимоходом спросил Могилкин, отсосавшись от фляжки с остатками коньяка.
– Лидеров бандформирования «Святая троица».
– Этих мудаков что ли? – в один голос переспросили собутыльники. – Давно пора.
И друзья немного заспорили между собой:
– Сварят живыми в абрамовичевской нефти.
– Напихают им полные жопы ВВП.
– Зальют в уши расплавленный золотой запас России.
– Забьют пенсиями.
– Четвертуют образованием.
– Сурово дефлорируют медициной.
– Колесуют экологией.
– Зажарят в ЖКХ.
– Выебут стенобитным тараном за измену Родине.
– А потом дадут пизды за хуевые дороги и платную рыбалку. – Добавил Могилкин, извлекая из голенища кирзового сапога очередную фляжку с коньяком.
Степан Разин не отказался и, глотнув, добродушно усмехнулся:
– А, головы им отсекут, и все. Кстати, вот и Малюта – наш главный специалист по заплечным делам.
Добродушный толстяк Малюта скромно подошел, засмущался и представился:
– Скуратов, не прокурор. С голыми девками перед тайными камерами не забавлялся. А то некоторые путают.
– Пить будешь? – опережая события, предложил Уткин.
– Нет, мы – красноармейцы, до первой звезды не потребляем-с, а то Гайавата заругается. – Ответил Малюта, однако стаканчик опорожнил.
Весь Российский Народ, собравшийся на площади в ожидании действия, начал дружно скандировать «Хутин – Пуй, Хутин – Пуй!», «Петрович – жопа!», «Гундяй – паразит!»
– Пора, товарищи! – объявил Разин и вручил Скуратову электролобзик с отрезанным шнуром. – Секи, Малюта!
***
– Бля, где мы?! – возопил Чапаев, продираясь сквозь густые заросли неизвестного происхождения.
– А хуй его не знает! – ругался в ответ Македонский.
– Господа, вы в пизде! – констатировало содержимое майонезной баночки.
– Ты че гонишь, швейцарец? – герой Гражданской в гневе обнажил шашку и замахнулся на останки Чаплина.
– Ой мне, Василий Иванович и Александр Филиппович, друзья мои! Клянусь своими свечными заводиками, оно таки так! Понюхайте сами – это вылитый набиуллинский лобок и его чащобы! Российская экономика, однако. Тут, судя по запаху, и до пропасти недалеко.
И точно, скоро герои и баночка оказались на краю обрыва. Амбре усилилось.
– Рассказывай! – встряхнул баночку Македонский.
– Слушаюсь, о, друг мой! – ответило оттуда и начало повествовать:
– Первая пропасть – ерунда, ничего страшного – в ней живут гоблины, тролли, вампиры, упыри и мэры российских городов. Вы с ними быстро справитесь. А вот, вторая пропасть – куда как пострашнее будет – там обитают злые духи-извращенцы – члены секты «единая рыссея» – бесовские министры, шельмы-губернаторы, уебаны-скоробогачи и прочие мутанты.
– Сайлент Хилл, что ли? – перебил продвинутый Чапаев.
– Вроде того, только много хуже. – Согласились останки.
– Да и поебать! – поднял копье Македонский.
И тут вся лобковая округа озарилась сиянием, и оттуда сошел какой-то мужик в белой рубашке без штанов, но с галстуком на шее.
– Гюльчатай? – прищурившись, предположил Чапаев.
– Нет, это я – Ярило! – деликатно намекнул мужик в галстуке и сразу же перешел к делу:
– Не ссать в подводной лодке! У вас в руках находится самое страшное оружие современного мира – майонезная баночка с останками лупоглазого протоирея Чаплина.
«Протоирей – это чаплинское имя» – отметил в своем путевом дневнике педантичный Македонский.
– А они нам втирали, что Фишер и швейцарский певец! – обиженно перебил Ярилу Чапай. – Соврамши, значится. Ну, теперь пиздец котенку!
– Да, пиздец, но не просто так. – Славянский бог продолжил инструктировать сотоварищей. – Протоирей активируется от детонации. Сбросьте банку вниз и увидите, что получится.
– Спасибо, дорогой Леонид Ильич! – герои от чистого сердца поблагодарили бога Солнца и, ни взирая на протесты содержимого, со всей силы закинули банку в зияющую пропасть.
Бабахнуло так, что действительно пиздец.
***
– Андрей Александрович, а куда девалась ваша голова?
– Не знаю, Александр Алексеевич, но где же ваше туловище? И вообще, где Кремаль?
– А где Йети?
– Я здесь! – раздался женский голос с башкирским акцентом, – но у меня отсутствует весь грудобедренный сустав. И жопа куда-то оторвалась.
– Секи! – сквозь судорогу умирающего режима донесся до них голос Степана Разина. А затем зазвучал шум электролобзика, работающего на ручной тяге Малюты Скуратова.
Согласно Викепедии, и других доступных энциклопедий, вождь мирового пролетариата Владимир «Ильич» Ульянов, покурив в ночи у Мавзолея, вернулся внутрь. Поудобнее устроившись в шкатулке, вытянул руки вдоль тела, и снова умер.
Для чего в центре столицы нужен был склеп, знал только Юша Могилкин. И всячески препятствовал его сносу.
Дело в том, что к Мавзолею иногда ностальгически наезжал Говард Уткин, пил коньяк за здоровье Ильича, читал стехи вслух, играл на аккордеоне и губной гармошке, плакал, сидя на брусчатке, и улетал обратно в тайгу, где Мавзолея нет.
Ленин тоже об этом знал, поэтому лежал себе тихонько, и не залупался особо.
***
Иногда к могиле вождя приходил Никита Сергеевич Михалков, и другой отпрыск Кончаловского. Никита Сергеевич постоянно пискляво нудил, а Кончаловский даже в жару оставался в пиджаке и галстуке. В Мавзолее работали кондиционеры.
Был ясный день. На лобном месте только что распилили Андрея Александровича, Александра Алексеевича, йети и Алексея Андреевича до кучи.
— Куражаться? – вытерев слёзы, и сложив аккордеон с гармошкой в кофр, спросил Уткин.
— Наверное, кино про Дерсу Узала снимают, — сказал как всегда умный Могилкин.
— А где Песков?
— Там нет песков, — опешил Юша, — всё в глуши происходит.
— Я не про пески, Москву и Пескова, художника спрашиваю. Про Диму Пескова, друга Пуя. – подмигнул Говард.
Юша пожалел, что сбросил в канализацию жопопопобородную баночку. Страна оказалась в говне.
— Ахуенное ты слово придумал: «жопопопобородное». – Потёр бороду Могилкин. – Пойду, побреюсь.
И тут пиздануло так, что небу стало тошно.
Ангелы, архангелы, херувимы, серафимы и подопытные агнцы срочно засобирались в эмиграцию.
Наполовину побрившийся Могилкин высунул свой фейс из Царской башни и закричал Уткину:
– Че за хуйня!
– Я не хуйня! – из столба пизданувшего дыма раздался кастрированный фальцет, – я начальник цеха Холманских!
– Хуянских. – Быстренько по теме срифмовал Говард.
– Чей-то за такая продукция «холманских»? Новый вид отечественных презервативов? – поинтересовался Юша.
– Никакая не продукция, и ни презервативов вовсе! – обиделся фальцет. – Это фамилия такая! Нижнетагильская! Прибыл «с мужиками» дать вам всем пизды и воскресить своего бога – Хутина Пуя!
– А где «мужики»? – спросил Уткин, на всякий случай достав из кармана шортов антивандальный кистень.
– Дык, как сказать… Будут… Со временем… – засмущался нижнетагилец. – Но это ничего не значит! Сейчас я начну влиять на деятельность различных административных структур, правоохранительных органов, заниматься контролем за их деятельностью и отстаивать интересы людей!
– Да ты че?! – поразились Уткин с Могилкиным.
– Да! Мне за это было обещано шесть миллиардов рублей! Я и живую воду с собой привез, ее Павел Бажов у Серого Волка на самогонный аппарат сменял. Побрызгаю трупики – и они оживут.
– А ну, покажи язык! – потребовал Говард, лениво ковыряя кистенем в носу.
Холманских показал. Весь язык был в хутинском анальном говне.
– Глубоко залез, – констатировал Говард, морщась от увиденного, – далеко пойдешь. Если, конечно, я тебя сейчас кистенем по бестолковке не двину.
– Не надо, дяденька! – растеряв понты, взмолился Холманских, – простите засранца!
– Иди уж. – Отпустил нерадивого начальника цеха Уткин, предварительно дав пинка ему под жопу. Нерадивый быстренько исчез в кустах Красной площади.
– Где это чучело? – спросил гладко выбритый Могилкин, выходя из ворот Спасской башни.
– Я его на хуй послал. – Интеллигентно ответил Говард.
– И правильно. Только, чует мой организм, доставит он нам хлопот. – Закуривая в раздумьях, подвел итоги своего бритья Юша.
***
Глухой ночью «полномочный представитель президента РФ в Уральском федеральном округе» лазил по свалке и отыскивал обезглавленные трупики бывших ворюг и предателей Родины. Найдя искомое, он пытался собрать пазлы, приставляя к тушкам заранее найденные головы. Работа спорилась, хотя и не очень ладно – представитель был слаб в анатомии, да и многих своих кумиров видел только по телевизору и не полностью.
Наконец, когда все было разложено как нужно, он спрыснул получившихся кадавров живой водой и сразу же получил оплеуху.
– Почему мою голову прирастили к туловищу Белоусова?! – закричала Набиуллина.
– Хочу верить в чудо. Я представлен в святой для всех христиан день памяти святителя Николая Чудотворца. Думаю, у нас есть дополнительный шанс, чтобы добиться максимального результата для страны, для аграрного сектора, для российского села! А мне вместо мозгов прирастили хуй Чура! А он у него маленький – 0,5см! Мой-то был целых 0,7!
– Я – Дворкович! – стонал какой-то Айкаша. – Почему у меня жопа Новодворской?
– Дело в том, что я совершила сэппуку и сама прокралась к вам на помойку. – Заскрипели филеи Валерии Ильиничны. – Потому что секс – это занятие не слишком увлекательное. Это скучно: я читала.
– Зачем мне борода Гундяя?
– А почему у меня только одна сиська Голиковой?
– Из какого моего места сыплется Песков?..
– Медведев, возьмите свои микро-яйца обратно, а мне отдайте мои!
…Жалобы и возмущения продолжались бы до бесконечности, ибо все воскрешенцы были недовольны своим новым обличием, но вдруг ночной мрак разрезал противный, но знакомый до боли голос:
— Ууу, бандерлоги!
И над толпой недовольных гибридов нависла гигантская волосатая тень.
– Кинг-Конг жив! – ужаснулась толпа.
– Нет, это я – ваш Хутин Пуй! Какой-то мудила из Нижнего Тагила приставил мою голову к чучелу голливудской обезьяны и срастил. Да еще задом наперед. И почему мне никто не говорил, что у меня такая большая жопа?! На колени, несчастные! Где Рыжий?!
– Я здесь, ваше величество! – паукообразный Чубайс облобызал волосатую ногу нового туловища Пуя. – Все знаю! Виноват народ и Степан Разин. Есть еще два зачинщика и смутьяна – Уткин Г.Ф. и Могилкин Ю.М.
– Кто?! Что?! – в страхе заверещал новоявленный Кинг-Конг, пряча голову в пупок. – Уткин?! Могилкин?! Да как ты смеешь?! Они столько моей крови выпили, что ее никаким ботоксом не возместить! Но теперь я им покажу, в новом-то своем обличии! Стройтесь в ряды, подвижники, пойдем Русь разорять!
Стояла глубокая ночь. В небе сиял огромный, как 3-е транспортное кольцо, круг луны. Протяжно выл пёс Алый, над телом пьяного пограничника Карацупы. На Красной площади лежали чёрные тени от всех кошек; чёрных, серых, белых, полосатых, сфинксоф и тутанхОМОНов. Это слепые дети из интерната-училища по производству вилок и розеток, разрисовали ватман чёрным, вырезали, и разбросали по главной площади страны. Ни кошек, ни птиц, ни комаров и мошкары, даже ветерка не наблюдалось у неПреступной крепости Кремля. В кромешной тишине раздавались лишь шум струй воды об гранитный ДОТ Текина, спор и хохот.
***
Это наши старые знакомые: Юша А Могилкин и Говард Ф Уткин, накидавшись коньяка с виски, сдобрив смесь пивом, ссали за ближайшим углом, развивая цепь событий.
— У меня есть старый русский шишак, — между делом говорил Юша. – И малорослая башкиро-монгольская лошадка.
— И чё? – не отвлекался Уткин.
— У тебя есть кистень, — строил стратегию умный Могилкин. – Сначала ты идёшь на кадавров цепью с кистенём. Когда пехоте становицо страшно, тут выскакивает оппозиционная кавалерия, — хуяк-пиздык, и мы победили.
— У меня кадавры не страх, а хохот вызывают! – Зловеще громко заржал в ночи Говард. Да так, что в Чертанове сработали сигнализации всех белых «восьмёркок».
— У меня тоже, — хотел поколупацо в носу Юша, но руки были заняты.
— Может, мы сразу для победы тяжёлую кавалерию отправим? – Посмотрел на него Гут.
— Давай попробуем, — завершал процесс Юша, испытывая несказанное блаженство.
— Что значит «тяжёлую кавалерию»? – Настороженно застегнул он ширинку.
— Ты более подготовлен, — затряс концом ГУт. – У тебя конь и шлем. Я отдам тебе кистень. И в бой!
— Боюсь, лошадка не вынесет нас двоих, — потупился Юша.
— Ты про Боливара мне тут брось. – Щёлкнул зиппером Говард. — Один поскачешь. Я прикрою.
— Да я понял, — как-то уж совсем грустно отвернулся Адонаевич, смахнув слезу. – Лошадка — шишак и кистень не выдержит. Плюс со мною вместе.
— Монгольские лошадки самые выносливые в мире!!! – опупел Уткин.
— Я её в краеведческом музее взял, до утра, — не совсем уверенно произнёс Могилкин, — и шишак там спиздил, под расписку. Лошадка – муляж.
— Нам только карусель построить осталось. – Хмыкнул Уткин. – И по кругу ездить, бить врагов…
— Ну, что? От страха обоссались?! – Нависла над героями тень, заслонив луну.
— Кто это? – ткнул в темноту Уткин.
Юша Могилкин пожал плечами, но в зловещей тьме этого никто не видел.
— Ночь! Ты кто? – вспомнив свой поэтический дар, Говард задал философский вопрос.
Огромная волосатая туша, открыв несоразмерный круг луны, легла перед героями. Залупилась маленькая головка, с быстро бегающими, узкопосаженными глазёнками:
— Попались?!
ЮМ и ГУт переглянулись.
— А можно я её первым нажму? – Нажал Могилкин прыщ-голову Пуя вовнутарь.
— ПУ! – вырвалось с другой стороны.
— Прикольно. А ещё? – ПУУ!
— Дай, я, дай, я, — отталкивал его ГУт: — ПУ, ПУ, ПУУУУ!!!
КИНГ-ПУТ вскочил, втянув головку, и забил в грудь … хотелось бы осиновый кол … мечты … — значок «Ударник».
— Уфф! – перевели дух кенты. Туша путена ещё ворочалась.
— Морячков бы щас, — обмусолил папироску ГУт.
«ВЖЖИК!» — разбился немедленно рядом байкер.
— Ага, — сказал Юша, — Жести не хватает.
Скорая приехала незамедлительно. Сотрясение мозга.
— Я – Железняк! – Вышел из реанимации забинтованный.
— Мечты сбываются! – совершенно искренне Говард исполнил тоскливую пляску а-ля Афоня в кабаке про: «Чо», из одноименного фильма.
Пока Говард плясал, Юша щёлкнул по носу контуженного байкера:
— Так ты морячок, или казачок засланый?
— Я — Железняк! — отрапортовал контуженный: — Первыйзаместительсекретаряпрезидиумагенеральногосоветаединойроссии.
Говард даже пляс остановил:
— Это новая скороговорка для дикторов?
Юша покрутил у виска пальцем.
— Контузия.
– Погоди, – Уткин перелистал учебник истории СССР за четвертый класс, — может, он – матрос?
Юша приподнял забинтованного пинцетом и рассмотрел его при свете керосиновой лампочки Ильича.
– Нет, не похож – ленточки отсутствуют. – Констатировал Могилкин, закончив обследование. – И вместо бескозырки – пустая бородатая голова.
– Караул устал! Котовского – в президенты! Подвойский – гомосек! Меняю бронепоезд на лифчик Бори Моисеева! – с фальшивым пролетарским акцентом заговорил забинтованный.
Заслышав знакомый голос, туша Хутина радостно зарычала. Говард, обернувшись, привычным движением нажал пару раз на ее кнопкообразную голову и вернулся к теме.
– А может он – кенгуру? Ишь, как хорошо разговаривает по-австралийски.
– Наличие хвоста и сумки еще не обозначает принадлежность данного индивидуума к подвиду прыгающих насекомых. – Поучительно изрек Могилкин и реагентом на забинтованного. Забинтованный резво испарился.
– Царская водка – это не хухры-мухры! – с удовлетворением сказал Юша закуривая. – Теперь можно отдохнуть и попить пивка.
Но тут, как обычно, с неба посыпались новые байкеры. Говард еле успевал сбивать их своим кистенем. Могилкин подхватывал подбитых подсачеком, и по установлению личности, складывал в коробочку.
– Во, блин, тренога какая-то с усами. – Фиксировал он в памяти.- А это Ливанов, у которого в графе «пол» написано МИСиС с одной «с»… Ептыть, неужто сам Петрович пожаловали? Так ему ж еще в прошлый раз голову отсекли… Ну, залезай, сердешный, будешь, как и прежде, икать в тряпочку. Шувалов. Граф, что ли? Судя по ебалу – вылитый дворник… Но не суть, лезь в коробку!
Наконец, поток байкеров стал стихать, а вскоре совсем иссяк.
– Подведем итоги. – Сказал Говард.
Юша достал блокнот.
– И так, имеем:
1. Министр природных ресурсов и экологии – бывший брокер.
2. Первый зам. Петровича – жулик, на него в США заведено нельколько уголовных дел по статье «мошенничество в особо крупных размерах»…
– Фу, блядь, хватит! Дай сам прочту, иначе стошнит!
Минут десять Говард морщил лоб, вчитываясь в биографии и рассматривая фотографические карточки сбитых байкеров.
– Тебя ничего не настораживает? – мрачно спросил он Могилкина, передавая ему блокнот. – Медведев, Голодец, Дворкевич, Козак, Сурков, Лавров, Мединский, Донской, Говорун, Мутко, Соколов, Силуанов, Новак, Абызов…
– Ага. Бронштейн, Апфельбаум, Баилих-Мандельштам, Урицкий, Гольдштейн, Розенфельд, Смидович, Свердлов, Нахамкис. Знакомая ситуация… Кистень-то выдержит?
– Выдержит. – Говард на всякий случай обмотал рукоятку своего оружия свежей изолентой.
С неба посыпались новые байкеры.
– Вот и попили пивка, – расстроился Могилкин, разворачивая подсачек, – ну, поехали по новой!
Град идиотизма на российской территории не прекращался. Это были депутаты ГосДумы.
Юше пришлось доставать второй сачок, а Говарду – бадминтоновую ракетку. Ловко махая кистенём и ракеткой, он сортировал депутатов от единой резины, по садкам и сачкам, а Юша всех без разбора утилизировал в сортире.
— Дыщь, тынь. Дыщь, дыщь. Тынь, дынь. Тынь дыщь. – раздовалось в ночи над Красной площадью. — Бетин, Кадыров, Юнус-Бек Евкуров, Комиссаров, Мединский, Терешкова … – Комментировал Уткин.
— Терешкова, кто? – поймал в садок Юша.
— Касманафт.
— И туда же! – без сожаления вытряхнул в сортир.
— Дыщь, дыщь, тынь-дынь. Бекхан Вахаевич, Тамерлан Кимович, Ильдар Нуруллович, Разиет Хамедовна, Отари Ионович …
— Отари Ионович — Аршба? – Переспросил Юша Адонаевич.
— Да, — с акцентом Гарика Мартиросяна, ответил Говард.
— Давай пафамильно. – С тем же акцентом, крикнул Юша. – У нас многонациональная страна.
— Валуев, Ресин, Сафин, Шойгу Лариса Кужегетовна, Шхагошев Адальби Люлевич, Шихсаидов Хизри Исаевич, Эркенов Ахмат Чокаевич …
— Заебал своими чурбанами! – Юша перестал ловить байкеров в сачки, и они просто разбивались об брусчатку КП. – Там чо, настоящих русских нет?
— Есть. – Пожал плечами Говард. — Резник, Кобзон, Розенбаум, Хинштейн, — журналист. Фурман тут, Шпорт, Эренбург, Владислав Третьяк, зачем то, и Глеб Яковлевич Хор, затесался. (разводит руками).
— А ты лукавишь, Уткин. – Донеслось с Васильевского спуска, где, на любезно предоставленной карусельке, крутился Кинг-Пут. – Ты назвал полтора десятка имён, а нас в ГосДуме – большинство. 262.
— И все они, помимо названных, вышли 27 мая к первому в столице Макдональдсу, с разноцветными флагами. – Парировал ГУт.
Каруселька заскрипела.
— Пу, — нажал Говард на маленькую головку председателя ВЦИКа.
– ПУУ! – обосралась она в итоге.
;)))))
Петрович в это время пытался завязать шнурки на кедах бантиком крест-накрест. Не получалось.
Друзья решили перекурить и спустились к Москве-реке подышать свежим воздухом. На берегу они обнаружили какого-то древнего небритого дедка, который сидел на камне и курил бамбук.
– Ты кто? – интеллигентно поинтересовался Говард. Юша на всякий случай обнажил подсачек.
– Дык, Печник я, Мазай.
– Это который у Ленина видел? – удивился Уткин.
– Нет, у него самого не доводилось, а вот у Наденьки – да, бывало. – Хитро сощурился дед и спросил. – А вы чего это, ребята, там делали? Дым коромыслом, пыль столбом, сплошная Трафальгарская битва.
– А мы, дедушка, уничтожали многочисленных врагов нашей Родины. – скромно потупился Могилкин.
– Фашистов, что ли? – переспросил Печник
– Хуже. Банду Хутина Пуя. – Уточнил Уткин.
– Это да… – посочувствовал Мазай, пыхнув самокруткой. – А керосином их полили? – спохватившись, спросил он после нескольких затяжек.
– А зачем? – в оба голоса вопросили друзья.
– Дык, без керосину никак – живучие больно. Я сам тоже, бывало, как спасу зайцев там, или каких других кенгуру, – первым делом единоросов керосином поливаю. Они тогда сразу пищат и лопаются. Навсегда.
– А мы их в коробочку складывали. – Юша достал из кармана телогрейки заветную дубово-фанерную шкатулку с надписью «Те еще фрукты. Кантовать и пиздить от всей души».
– Дед, а у тебя, случайно, керосина нет? – обратился к Печнику практичный Говард.
– Случайно есть. Я всегда вожу с собой пару ведер – мало ли кого полить придется. Могу одолжить.
– Спасибо! – Уткин взял у Мазая ведра и вылил их на коробку. Оттуда раздались прощальные писки и звонкое «Пу-Пу».
– Звали? – вынырнул из прибрежных вод Кинг-Пут.
– А это кто такой? – сказал Печник, снимая весло с предохранителя.
– А это наша кнопка, вот смотри, – и Говард дважды нажал на маленькую головку Пуя.
«Пу-пу, пу-пу» запузырилась вода.
– Круто! – обрадовался Мазай. – А ведь такую штуку можно использовать как бас-гитару. Разрешите, ребята?
Ребята разрешили, дед, засучив ватные штаны, зашел в воду, немного повозился настраивая инструмент, и вскоре на всю округу раздались приятные импровизации из репертуара Клиффорда Ли Бертона.
***
1 января 2014 года. Москва.
Шёл третий час заседания олимпийского оргкомитета. Хутин пуй от безысходности кусал локти у сидящих слева Мутко и справа – Чернышенко. Все уже к этому привыкли и не обращали внимания.
До Олимпиады оставался всего месяц.
— И 7 дней, — обнадеживающе добавил Сергей Суханов (вице-президент по подготовке Олимпийских объектов и инфраструктуры).
— А почему Адлер стоит? Сочи стоит? – Проявил осведомленность пуй. – Вы же там развязку за … а во-сколько мне адлерское кольцо обошлось?
Встал Герман Новиков (вице-президент по информационно-аналитической работе) и зачитал наизусть без запинки:
«Строительство олимпийских объектов и инфраструктуры в Сочи к Олимпиаде-2014 обойдется в 195,3 миллиарда рублей, тогда как ранее стоимость Олимпиады оценивалась в 206 миллиардов.
На развитие города Сочи как туристического центра будет потрачено 80% из всех денег, выделяемых на развитие города и строительство олимпийских объектов, и только 20% из них будет потрачено на сами Игры. Всего к Зимней Олимпиаде 2014 года в Сочи появятся 218 объектов».
— А я, какой вопрос спросил? – Оглядел пуй публику, иногда он позволял себе тавтологию, и достал из жилетки часы на цепочке бирюзовой платины с фамильным двуглавым орлом на крышке. Пора было в спортзал бороться.
— Почему Адлер и Сочи стоят? – Наклонился к уху Дима Барханов.
— Так почему Адлер и Сочи до сих пор стоят?
— Разрешите я? – Прокашлявшись, подобострастно поднялся губернатор Краснодарского края Ткачёв. – Дело в том, что, к примеру, возраст Адлера исчисляется тысячелетиями. Его окрестности изобилуют дольменами, которые являются ровесниками египетских пирамид. А на месте Сочи люди ваще 100 000 лет живут.
— Сто тысяч, — прошептал пуй, пожав плечами. – Так мало. А миллиард — два лет они могли тут жить?
— Земле-то, это, хи-хи, — захихикал губернатор, — всего миллиарда четыре лет.
«Чё я здесь делаю?» — подумал Хутин, почесав спину о спинку трона.
«Действительно», — прочитали его мысли присутствующие. – «Щёл бы уж бароца».
Пуй опять достал часы с гимном. «Бля, баротца пора», — хлопнул он крышкой.
— А спортсмены наши, — повернулся он к Мутко, тот отдернул локоть и опять запорол очередное заявление в КПРФ. – Готовы к Олимпиаде?
— ОУР СПОРТМЭНС ИТС ГРЭЙТ СПОРТМЭНС ОФ ЗЭ ВОЛ ЭНД … эээ … ЮНИВЕРС!!!
— Пикчерс. – собрал у переносицы глазенки пуй.
— ДА! – Победно оглядел собрание министр, потому как отчебучил без бумажки.
— Не готовы! – Подал голос неприметный негр в лаптях и с валторной на противоположном конце стола. «Ктоэто, ктоэто, ктоэто?» — забубнили, переглядываясь, члены оргкомитета.
— Конь в пальто. – Встал абориген и что-то плеснул на стол. Затем, играя на валторне, постукивая привязанным к ноге бубном, вышел из кабинета.
Повисла гнетущая тишина.
— Ну, всё, я на тренировку, — нарушил её президент и убежал.
По столу растекалась ядовито-зеленая жидкость.
***
Ночь того же дня.
— Это язвенная желчь. – Попробовав на язык, сплюнул гундяй, и, словно деревенский ассенизатор, осенил себя знамением.
— И …? – Застыл в немом вопросе маленький серый человечек.
— И всё. – Развёл руками поп. – Тут вуду замешаны.
— А молебен какой исполнить, свечи жирные поставить, я не знаю, весь табачный бизнес РПЦ передам, границы открою … Как?
— А вы дурак, батюшка. – Погладил бороду Гундяев. – Вуду, это старейшая, даже древнее русской – религия. Вы хотите, чтоб РПЦ со своими ларьками, свечными заводиками, потрясая Ветхим Заветом, потому что он в наше время действительно ветхий, соревновалась с религиями, рожденными с рождениями Земли? Ты — Капитан Наивность.
— Но я должен оправдаться перед народом, хотя бы Олимпиадой. Нашими победами.
— А он плевал в ёмкость, перед тем, как разлить? – Поболтал пробиркой поп. – По книгам она должна быть жёлтой и светится. А тут цвет – яркий изумруд.
— Не помню.
— К ней приложил руку Говард Уткин, — обреченно молвил поп.
— Опять этот Уткин, — сжал кулачишки мышынат.
— Могу успокоить, — развалил телеса в кресле Гундяев. – К российским спортсменам …
— Да, нахер, мне ваши российские спортсмены … !!? – взвизжал незаметный.
— Не гневись, — остудил его мановением руки главпоп. – Если Уткин будет благосклонен к спортсменам, ты ещё протянешь. А если его разозлить, то я в Тибет уеду сразу.
— Так там тебя и ждали, — ухмыльнулся пуй.
— Я его куплю.
Летающая тарелка привычным маневром разрезала небо над Крыжополем.
– Берем первого попавшегося! – скомандовал капитан Иванов. Второй член экипажа – Рабинович согласно кивнул и нажал на кнопку с надписью «подъемный луч».
Первым попавшимся оказался Пуй. От страха он потерял разум, разучился говорить и описался.
– Это какой-то звереныш. – Оглядев добычу, констатировал Иванов.
– Придется применить анальный зонт. – Предложил Рабинович и моргнул всеми шестью глазами.
– Может, «зонд»? – решил уточнить Иванов, поскольку, будучи технарем, он не особо разбирался в космической медицине.
— Нет, зонд – это для людей, а мы отловили какое-то животное; тут только зонтом нужно действовать, да и то «автоматом».
Сотворив необходимые процедуры, Рабинович вставил все куда надо и перевел инструмент в положение «раскрыть».
Пуй притворно ойкнул, а потом блаженно заулыбался.
– Здравствуйте. – Сказал он инопланетянам и заскрежетал зубами.
– Говорящий зверек! – закричали гуманоиды. – Как тебя зовут?
– Не помню. – Засмущался Пуй и спрятал голову в подмышку.
– Сейчас посмотрю в каталоге. – Предложил Рабинович, включая ноутбук. – Значится, нос сливой, крысиные глазки, мозгов нет – вместо них ботокс… Ну, точно! – Говноебов Джулиан Онаньевич.
– Да, это я. – согласился Пуй, которому очень понравилось его имя.
– Тут еще сказано, что он вор и растратчик, — не обращая внимания на пуевские восторги, продолжал читать каталог Рабинович, — и подлежит развеиванию в пыль.
– Но мы не вмешиваемся в дела чужих цивилизаций. – Напомнил подчиненному Иванов.
– Ха! Разве это цивилизация? Это какой-то отстой, если в нем обитают подобные существа! – Рабинович брезгливо взял Пуя пинцетом за ухо и посадил зверька в пробирку. – Ты пока позвони ГФУ, посоветуйся с ним, что делать с пойманным животным, а я ему еще пару зонтов введу – один хрен, не помешает.
Иванов покрутил ручку «вертушки».
– Говард Фридрихэнгельсович? – спросил он в трубку, – ага, это я, Иванов из созвездия Москва-Кассиопея. Мы тут случайно поймали некую обезьянку, похожую на краба – Джулиана Онаньевича Говноебова. Ааа, у вас он проходит под кличкой «Пуй»? Да, да, межгалактический преступник. Что, из Зоопарка сбежал, прямо из аквариума?.. Нет, нет, не сложно, прямо сейчас и вернем его… Только тут наш Рабинович перестарался – напихал ему в жопу анальных зонтов… Точно рассосется, он к этому привычный? Ну и ладно, а то я переживаю. Все, конец связи, рад был слышать, привет семье.
— Великий ГФУ попросил вернуть зверька обратно, – повесив трубку, сказал Иванов Рабиновичу, – он на Земле из зоопарка сбежал, а тут мы его и поймали. Так что, готовимся к посадке.
Пуй смотрел на мир из пробирки и ничего не понимал. Впрочем, от него этого и не требовалось.
Как и предвещал ГФУ, зимняя Олимпиада Сочи 2014 не заладилась с первых дней. Олимпийский огонь затерялся где-то в космических недрах. В аэропорту и жд-вокзале спортсменов встречали доброжелательные горбоносые люди: «Брат, привет! Куда надо? Долетим с ветерком!» Волонтеры и комфортабельные автобусы не могли пробиться сквозь огромное количество ржавых «шестёрок» ещё советского производства. Некоторых олимпийцев находили еще год спустя после Олимпиады в Хосте, Лоо, в колхозах: имени Будённого и Красный семеновод, Краснодаре, Приморско-Ахтарске и даже в Абхазии.
Для зрителей стоимость задроченого курятника с рукомойником и удобствами на улице стоил как президентский номер в Бурдж Аль Арабе.
Во время Олимпиады, из-за многокилометровых пробок, спортсмены с трудом и с опозданием в несколько часов, прибывали на соревнования.
Спортивные объекты были сданы на бумаге; на самом же деле абсолютно не пригодные к соревнованиям подобного уровня. Лёд таял на глазах, и спортсмены копошились в ледяной каше. Снег, такое ощущение, был создан из послевоенного зубного порошка. «Лучше асфальт бы положили», — сетовали лыжники.
В общем, к середине Олимпиады недовольные стали покидать негостеприимный Сочи.
***
Никчёмный серый человечек, мнящий себя невесть чем, сидел в углу трона и методично жевал локти пиджачка и колени брючек, предварительно их сняв. Как, огромные дубовые двери просто пали под натиском возмущённого народа.
— Верни бабло за ОИ в Сочи!!! – ринулась к нему разъяренная масса.
Хутин пуй, как его учили в спецФЗУ, сжался до размеров скомканной салфетки и попытался улизнуть. Но авангардный Юша Могилкин успел наступить ему на хвост и схватить за огромное ухо. («Ужмись до таракана, но уши должны быть всегда», п.16 Памятки для шпиона).
Пуй затрясся, завибрировал, попытался укусить Могилкина, но тот, невзирая на все ухищрения врага, семимильными шагами отнёс зверька в Новосибирский зоопарк, где тому определили отдельную мелкосетчатаю вольеру. И повесили табличку: Еблот щекастый ботоксный, отряд миккимаусных. Не кормить, не плевать и щелбаны не ставить.
«Хорошо, что хоть кормить не стали», — думал новоявленный еблот, поглощая свои экскременты, до сих пор со вкусом балыков, буженины и черной икры. Но люди все равно тыкали его острыми палками, которые продавались на входе, и плевали в него.
Однажды летом, когда он изнывал от безделья и жары, даже плевки не помогали, а очередь к его вольере стояла круглосуточная, длиннее, чем к Ленину, он попросил администрацию зоопарка установить в клетке вентилятор. Чтоб сохранить подвид, не все ещё жители страны плюнули ему в литцо, администрация пошла на уступки, — вентилятор установили.
Пуй не отходил от него ни на шаг, но через неделю заболел ветрянкой, покрывшись водянистыми пузырями. Его принесли в лазарет и, взяв пинцетом за ухо, окунули с головой в кастрюлю с кастеляни. Затем, подержав, чтоб жидкость стекла, бросили обратно в вольер.
Через несколько дней пуй пришел в себя от поднимающего нерв гундения над головой. Открыв глаза, лишь разглядел над собой голую жопу. Откатившись на противоположный край вольера, пристально разглядел новосельца.
Это и в самом деле была огромная, рыхлая жопа, цепко державшаяся на жердочке мускулистыми руками. Спереди свисала густая черная шерсть, с желтым галстучком в виде креста.
Все последующие дни новый сосед на жердочке по ночам тупо пердел, а днями — гундел. Еблот не выдержав, протянул клешню к табличке, и перевернул её:
«Гундяй попастый.
подвид Жопообразных.
Ареал обитания: Пастбище глупой паствы».
— Брат! – раздвинул ещё красные от кастеляни лапки еблот.
— Ясир Арафат – тебе брат! – Спикировала жопа, ухватив булками его за ухо и, причмокивая, принялась засасывать в глубь ануса: — Ты же этого хотел?
С оторванным ухом пуй примчался в дирекцию новосибирского зоопарка и попросил отселить от невменяемого соседа.
— Это же ваш тандем, — удивился директор.
— Поселите меня к медведям!
— Там вас затопчут.
— Меня?! Медведи?!!!
Зверька определили вопщем в отдельный аквариум из космического стекла, но ночью он прокарябал клешнёй щель … и смылся.
Дальше вы знаете.
Занедолго до описываемых событий.
Медведю в зоопарке было тоскливо. Во-первых, его постоянно переводили в разные секции: то он неделю живет в клетке с надписью «Говорящая голова», то месяц в банке с формалином, на котором химическим карандашом написано «Гидроцефальный Анэнцеф. Не кормить», а то в этимологическом вольере, в шмелиной норе. Иногда его пихали в банку с табличкой «Самый низкорослый презик в мире», иногда – в мусорную корзину украшенную росписью: «Для педерастов и мудковатых мудаков», а то просто посылали на ***, отбирали iPad, вручали в руки метлу и заставляли подметать часовые пояса. Поначалу Медведь буянил и отказывался, тогда администрация Зоопарка вызывала солдат Урфина Джуса (быв. «полицию», которая до этого была «милицией», а до этого – опять полицией), и бравые фельдфебели использовали в отношении бунтаря свои спецсредства – деревянные дубинки с глушителем.
Медведь плакал, царапался, пытался возмущаться, но после сеанса брал в руки метелку и шел отрабатывать свой паек, потому что в Зоопарке задарма кормили только правильных животных.
И вот, после того, как он подмел загон для свиней, и усталый, но довольный, был посажен в клетку с надписью «Веселый гном», наш уголовничек заметил что-то непонятное, но до боли знакомое.
Это была жопа. Нет, нет, не та жопа, которая настала всем жуликам России сражу же после Народной Революции, а самая простая – красная, вонючая и бородатая.
– Гундяйка! – радостно заверещал Шмеле-Медведь. – Какими судьбами?!
– Отловили ироды. При попытке пересечь китайскую границу. Дали ****ы, отобрали все наворованное имущество и посадили сюда, к тебе. А когда здесь бывает ужин?
– А ужина у меня не бывает, – потупился Шмеле, – Только завтрак. Но добрая свинарка тетя Дуня дала мне немного отрубей – могу поделиться.
– Дайвай их сюда! – закричала жопа и, отобрав у страдальца отруби, зачавкала бородой. – Значит так. Теперь все будет по-другому: что твое – то мое. Ибо так повелел гаспоть.
– Но гаспоть повелел делиться… – обиженно простонал Головастик.
– Это он тебе так повелел, а мне – отобрать у тебя все, что считаю нужным. Ибо я – пастырь божий. Нынче церкви и монастыри отданы под больницы, детские дома и памятники культуры, и наживаться мне не на ком. Но есть ты. И твоя задача меня содержать.
Шмеле вздохнул, согласно пукнул и удалился в угол клетки.
Через некоторое время сотрудники Зоопарка заметили, что Белая Тара* стал худым и дряблым, разучился передвигаться на ногах, и начал ползать, виляя куцым хвостом. При этом огромная голова постоянно случалась об асфальт, производя шум и треск по всему Зоопарку.
Медведю измерили температуру (потрогав его за кончик носа), и определили диагноз: недоедание. Во время лечения электрошокером бывший блоггер-твиттерист признался, что его объедает сосед по клетке.
После небольшой борьбы Бородатая Жопа был доставлен в кабинет директора Зоопарка. Гундяй плевался и крестился, съел чернильницу и целую упаковку тестов на беременность для крокодилов. Морально вразумить его ни у кого не получилось.
И тогда было принято решение посадить его в один вольер с Пуем.
«А там уж – кто кого». – Заметил директор Зоопарка.
Через несколько часов «с оторванным ухом пуй примчался в дирекцию новосибирского зоопарка и попросил отселить от невменяемого соседа…»
Прошли сутки. Гундяй оголодал, но никто его и не думал кормить. Тогда он, подобно своей РПЦ, начал есть самого себя. И таки съел. Хотя от некоторых частей собственного организма (например, от волосатых подмышек), Бородатую Жопу временами тошнило. Но жадность взяла свое – и Гундяй сожрал свою тушу без малейшего остатка.
* www.gazeta.ru/politics/2009/08/24_kz_3239833.shtml
2053 год. ССРР (Союз Социалистических Республик России). Новосибирский зоопарк.
Группа пионеров в шортах, галстуках, пилотках и сандаликах, несмотря на 30-ти градусный мороз, стояли перед чучелом Гундяя Попообразного.
— А что с ним случилось, Надежда Константиновна? А почему чучело в зоопарке? А живые Гундяи существуют в природе?
— Нет, нет, нет. – Ответила на все вопросы сразу пучеглазая училка, со всеми признаками базедовой болезни. – То, что в свое время не довёл до конца дедушка Ленин, успешно завершил дедушка Зюганов. И это последняя тварь, которая сожрала сама себя уже в зоопарке. Чучело позже по фотографиям, из оставшегося на его заводиках воска, лепили.
— Как это – сама себя сожрала? – удивились пионеры.
— Понимаете, дети, — объясняла учительница. – В мире есть много чего непонятного и неизведанного, а там где простому человеку сложно что-либо понять всегда находятся шарлатаны, которые за определённую мзду, готовы объяснить то или иное. Вот на людском невежестве и появились в свое время подобные наросты. А когда люди стали понимать, что их обманывают, эти, и прочие гундяи стали пожирать себе подобных. Этот был последним. Теперь перейдем к следующему вольеру, где находятся друзья гундяя, так сказать, его последний оплот.
С горнами и барабанами, пионеры перешли к соседней клетке. А там …
В соседней клетке царило веселье. Маленький серый зверёк с мордой толи детеныша шимпанзе, толи накачанной ботоксом крысы, с одним огромным ухом, оттягивал крабовой клешнёй свой писюн и хихикал. Затем отпускал – ЧПОК! Снова оттягивал и хихикал, — ЧПОК! И так, не прерываясь: Хи-хи – ЧПОК! Хи-хи – ЧПОК!
«Хихичпок (еблот) щекастый ботоксный. Отряд миккимаусных, подвид – крабовых». Значила табличка.
За ним, в глубине клетки, кувыркался через непомерно большую голову карлик. Если ему с кувырка удавалось вскочить на ноги, он поднимал ручки вверх и кричал: — Оп-пля-а! Если не удавалось, то падал на спину и бурчал: — Ой, бля!
«Ацефал гидроцефальный. Семейство – медведовых, отряд – шмелеобразных, род – безродный». Прочитали дети.
— Как это «Ацефал гидроцефальный»? – удивился пионер в очках.
— Какой умный мальчик, — погладил по вихрастой голове дядечка в белом халате, напяленым прям на тулуп, в белых валенках и завязанной под подбородком шапке-ушанке. – Наверное, ботаникой увлекаешься?
— Нет. Я связистом быть хочу! Бегать на лыжах в маскхалате с рацией на спине!
— А откуда с ацефалией знаком?
— Да у меня младший брат ацефалом родился, без мозгов совсем, — и сразу помер. А старший, — гидроцефал. Водянка мозга у него. До сих пор жив. Ходит, головой трясёт и слюни пускает. Вот я и не вижу связи между этими двумя терминами.
— Гидроцефальный ацефализм – это патология, — молвил док, и убежал, мелко трясясь от хохота, поскрипывая валенками по снегу. )))
— Надежда Константиновна, — поднял на училку свои огромные глаза в диоптриях +10 умный мальчуган, — я узнал его. Он похож на одного из президентов России. Как же так?
— Так, дети, — смутилась тётка, — съедаем по сырку «Фройндшафт», и на вокзал. Едем в Шушенское к шалашу Геннадия Андреевича, затем у нас перелёт к его Мавзолею в Крыжопль.
— А почему сырок называется «Фройндшафт»? – спросила девочка с синими губами.
— Скажи спасибо, дорогая Мальвина, дедушке Зюганову. – Нахмурилась учительница. – Когда после пуевского режима вся страна оказалась без работы и средств к существованию, добрый дедушка откопал оставшуюся от отца ракетную установку «Катюша», приехал на ней к немецкому рейхстагу и потребовал контрибуцию. А в мире к тому времени ваще не осталось реактивных ракет. Немцы пошли ему навстречу. «Фройндшафт» — «Дружба» по-немецки. Ну, всё, перекусили? Теперь бегом на вокзал, а то совсем околели. Хоть отогреетесь в теплушках.
Как только дети покинули зоопарк, в клетке ацефала и еблота началась перепалка.
— Из-за тебя, крысёныш, ща страдаем! – перестал кувыркаться ацефал.
— Ой, бля, Голова заговорила!!! – прыснул в клешни пуй. – Я ща сосмеху абассусь!!!
— Тебе delite учинить? – Встал Ацефал в позу ботаника над компьютерной клавой. — Руслан нашелся.
— Ты ещё подуй на меня, — мелко и омерзительно, причмокивая, как чмо, хохотало серое существо.
— Ты, … вы, … ты, не имеешь права так разговаривать со мной. – Распалялась Голова: — Я – Белая Тара! Пандито хамбо-лама …
— Бандит, хамло и тара! – Перебил его хихичпок. – Ночная ваза.
И он поссал на голову ацефала.
— Затопчу! – Взревел аки раненый медведь шмэле.
Но Пуй надул через большой палец клешни огромные ступни с перепонками, как у водоплавающих, и пошёл шлёпать по всему вольеру: ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП!
Пытаясь пришлёпнуть взбунтовавшегося ушлёпка.
Наконец ему это удалось, он отодрал с пола плоский постер, и когда на шлепки сбежались все сотрудники зоопарка, он уже сидел под портретом на стене, оттягивал писюн, хихикал и, с громким чпоканьем, отпускал. Хи-хи. ЧПОК!
Чарлз Дарвин активно греб веслами, толкая свой «Бигль» через волны мирового океана. Юный ученый только начал свое путешествие, и ему предстояло обогнуть Пандею в срок, оговоренный в условиях международного пари: Лазарев и Беллинсгаузен на «Мирном», капитан Врунгель на «Беде», Колумб на «Девственнице», Ленина на «Авроре», викинги на драккарах, Руднев на «Варяге» и многие-многие другие тоже хотели прибыть первыми.
Поэтому Чарлз Роберт напрягал свою мышечную массу по полной программе. Однако, прежде всего, он был естествоиспытателем, и зачастую задерживался у береговой линии, чтобы простелить какого-нибудь эрреразавра или зауропода на память потомкам.
И плавание юного Дарвина протекало вполне нормально до той поры, пока он не заплыл в мангровые заросли Москвы-реки. Первое, что поразило ученого – это наивонючайшая вонь, бившая в нос, валившая с ног и лишающая сознания. Но, съев старинное шотландское средство – стакан «Столичной» и головку чесноку вовнутрь, Чарлз быстро оклемался и решил отыскать источник вони. Им, разумеется, оказалась неизвестная науке бородатая жопа, окруженная какой-то нанопылью. Дарвин, разумеется, слегка ебнул веслом по найденному им объекту, и только потом выловил его сачком из воды.
И тут жопа заговорила нечеловеческим голосом:
– Люди, которые критикуют церковь, они тоже со своими проблемами. Это тоже крещеные люди, но они духовно- больные, требующие духовного исцеления
– Давайте научимся… разговаривать не как питекантропы друг с другом – жестами и матом, а нормальным, человеческим, русским языком.
– Если человек покупает «Майбах» за 580 000, и потом для полного счастья золотом и бриллиантами на кожаных сиденьях выписывает свои инициалы, то мы просто должны помочь такому человеку отдать часть своих денег бедным людям!
– Только Бог – судья Церкви, но не корреспонденты, не репортеры и не блогеры.
– Чтобы мы помнили, что единственное предназначение Церкви — это спасение людей; и все, что она делает, в том числе и во взаимоотношениях с обществом и государством, она делает и должна делать только ради спасения людей.
– Нельзя просто болтать в интернете, нельзя говорить «от ветра головы своя».
– Просуществовавший многие десятилетия миропорядок все меньше опирался на духовные ценности, отход от нравственных законов привел, в частности, к финансовому экономическому кризису.
Дарвин спокойно выслушал этот поток словоблудия, а затем спросил:
– Животное, ты что, – мудак?
– Не, я – жопа. – Ответила бородатая жопа.
Чарлз еще раз ебнул жопу веслом, побрызгал дезодорантом, и поплыл по дальше маршруту, не забыв записать в своем бортовом журнале:
«Оказывается, это был Гундяйка Обыкновенный (лат. Gundyayev Ordinarius). Вонюч до невозможности (лат. multum foetida). Судя по всему, его вид не имеет никакой перспективы и склонен к саморазмножению (лат. sui replicatione) и самопоеданию (лат. sui interitum). По внешнему виду очень похож на жопу (лат. anum). Сожалею, что не пристрелил. Но было некогда – спешу выиграть регату».
– Да хуй ты у меня выиграешь! – подумал капитан Врунгель и напоил белок шампанским.
12 комментариев
Но разве таких боровов чем прошибешь? ))) Помнится, потом еще в кабак поехали, отмечать ДЫР Ирмы Семеновны в узком кругу многочисленных поэтов.
Вихляндр тоже там был, кстати… И Хохматый…
)))
)))
Беня, Чернышёва, Нафаня, Бересклетов, Говард, Грозный, Артист… Наша хохмодромская «фракция»… Физиономия у меня, правда, на фото предурацкая… Зато, молодая… Относительно:)
Вот пара фрагментов одного:
«– Хрю, вонючка.
– И тебе хрю. Как после вчерашнего?
– Классная химоза, почти без последствий. Сколько таймов набежало, кстати?
– Шесть, хихи. Только проснулся, мерзкий педрила?
– Заткнись, лесбиян.
– Да легко. Че надо-то?
– Как гешу чинить? По нулям, вырубилась совсем.
– А, вот чего страдаешь… Выйди и войди.
– Да пошел ты! Я выходило, входило, отовсюду и везде. По нулям. Мертвая геша.
– Дааааа… Бедняга. Ты там не подохнешь от негативных эмоций?
Машо опять включило в очках «правый глаз наружу» и начало слоняться по боксу. Среди пустых пакетов из-под фуда, бутылок, халатов, трусиков и лифчиков минут через пять удалось отрыть пояс сексогенератора. Внешний обзор наконец можно было отрубать, но опция «виртуальный секс на двоих» включилась с третьей попытки. Правда, оргазм без геши был даже по кайфу. И 10 пойнтов добавилось. Только Витько так ничего и не пообещало. Ладно, придется лезть в счет».
…
«На всякий случай заехав на тротуар только правым задним колесом, Машо рвануло по площади Бориса Моисеева, потом по практически пустому Охотному, без проблем миновало Старую Плешку, пересекло Тверскую и уже через пять минут было на Новом Арбате. Здесь трафика тоже почти не было, но на подъезде к Садовому кольцу начиналась пробка. Впрочем, ехать было кое-как можно. Минут через пятнадцать Машо добралось до оцепленной мэрии и такого же оцепленного Голубого Дома. Направо на Пресню было не проехать. Пришлось ползти дальше по набережной и потом переулками – мимо клуба Павлики Морозовой и другой бывшей церкви – ресторана «Лагуна», потом мимо Порноцентра и… вот он, бывший зоопарк!
Это было единственное место, где каким-то чудом сохранились клетки для живых существ. Сначала раритетный объект облюбовали зоофилы, однако потом кто-то в Amnesty решил, что заниматься сексом с животными в клетках – это символ несвободы и остаточная дискриминация. Зоофилов прогнали. На их место пришли садомазохисты, которым клетки были в самый раз. Но, поскольку любители экстрима сильно злоупотребляли химозой, алкоголем, драками, поножовщиной и стрельбой, 95 процентов жителей конфедерации старались обходить и объезжать зоопарк как можно дальше».
))))))
Но после написанного тобой – откопал:
Your text to link...
Но с нашими литературными трудами – никакого сравнения.
А вообще – ушлый поп. Двуликий и безнравственный.
Как говорят в народе – «Умер Никодим (дед Максим) – да и хуй с ним», никакого сожаления.
Теперь он на себе узнает, что
)))
На эти 2 лицА на верхнем фото!!!
ОНИ ИЗМОЖДЕНЫ!!!
И виноват в этом он — Бункерное Чудище, которое прямо сейчас, в эти 3 дня, продвигает в Думу своих сатрапов! А ты, читатель сайта!? Ты сказал своё «нет» ставленникам власти??
P.S. "Пуй не отходил от него ни на шаг, но через неделю заболел ветрянкой,"
Ой! А вот такие прогнозы лучше бы было тогда не делать — на себя «накаркать» можно.
)))