Земля бредованная, или приключения кассирши. Ч. 1

Эпиграфы
Даже не сомневаюсь, что если бог реальный, справедливый чувак, то он сделает в Книге Судеб примерно такую запись:
Сегодня обратил внимание на одного из авторов стихи.ру — Вашу Лену. Вывод однозначен — паскуда! Собственно, иначе и быть не может, если женщина оправдывает канадского гомосятника Липеца, свихнувшегося на омерзительном оскорблении людей. Т.ч. для Вашей Лены год будет генеральной репетицией сошествия в ад.
С.Ю. Сладенько

«Он… сочиняет слухи о кассирше»,
«Я никогда не работала в продуктовом магазине».
Сабж

Вступление
В 2102 году, на археологических раскопках в окрестностях палестинского города Хайфы, среди прочего древнего бытового мусора, был найден рулон использованной туалетной бумажки, испещренный неизвестными науке письменами:



Палеограф ребе Торбьерн Мстиславович Салаватуллин потратил двадцать лет на изучение и перевод туалетнобумажного текста, но, к несчастью, полученный результат оказался не на высоте: в одних местах он был урезан, в других – напичкан отсебятиной переводчика, в третьих – не переведен вообще.
Но, тем не менее, Генеральная Ассамблея Бывших Гойских Народов выпустила перевод Салаватуллина ограниченным тиражом, в качестве библиотечного чтения для умалишенных:

Your text to link...

Позднее выяснилось: ребе делал перевод не с оригинала, на то время неизвестно куда исчезнувшего, а с его фотокопии плохого качества.
Но, наконец, совсем недавно, в 3456 году, в недрах одной из древних свалок канадской провинции Онтарио, ученые-историки обнаружили утерянный рулон и, уже с применением новейших технологий, выполнили правильную трансляцию с неизвестного ранее языка на международный русский.
Скромный научный труд стал всемирной сенсацией, им зачитывались все жители Земли, включая зулусов, по его сюжету ставились спектакли и радиопередачи, снимались оскароносные фильмы, сериалы и мультфильмы, делались компьютерные игры; даже порностудия «Brazzers» выпустила популярнейший мегаблокбастер с аналогичным сюжетом во все дыры.

Пулитцеровске, Букеровские, Гонкуровские и прочие литературные премия сыпались на него, как из ведра…

Поэтому, стало быть, и нам пришло время ознакомиться с этим великолепным произведением.

***
… Ох, как давно это было. Почти четверть века тому назад. Мы только въехали в новую комнатенку марокканского общежития. Огромную, три на четыре метра, совмещенную с кухней и санузлом. Я не сразу согласилась поменять место жительства: до этого мы – никому нахрен ненужные репатрианты из Крыжопольской области – жили в картонной коробке под мостом, а тут – настоящие хоромы. Не слишком ли жирно?

— Да пошла ты на хер, старая блядина! — убеждал меня муж – известный харьковский матерщинник. – Спать будем рядом с унитазом, из левого угла сделаем салон. И смотри, какая большая лоджия, размером со скворечник, ее можно застеклить, обить минватой и хранить там твои любимые протухшие бурекасы.

Правда, врачи психиатрической лечебницы, куда мне довелось попасть перед смертью, объяснили, что никакого мужа у меня никогда не было, что я его выдумала, рассказывали про шизотипический бред, при котором случаются разные длительные галлюцинации, но мой муж, который тоже находился со мной в клинике, безустанно крыл их матом, ругался нехорошими словами, но доктора его в упор не замечали.

— Да сам пошел ты на хер, пидор! — горячилась я. — Как же мы – двадцать два человека бомжей на квадратный метр – жили в Союзе? И были еще как довольны! А кругом творился сплошной антисемЪетизм – нас отлавливали, пытали высшим образованием, насильно делали обрезание, казнили получением профессий и запрещали размножаться вегетативно.

— Дура ты пархатая! В Союзе, бля, другая жизнь была. А здесь, ебать тебя в сраку, все иначе. Тут отлавливают и убивают только сраных арабов.

Арабов я ненавидела. Поэтому сразу же согласилась с выдуманным мной мужем – мы собрали все свои пожитки в сумку на колесиках и въехали в комнатенку.
Меня в ней устроило все, кроме одного – я постоянно застревала в дверях. Чтобы войти или выйти, приходилось протискиваться боком, делать кульбиты, извиваться червяком… Процедура иногда занимала полчаса и более.
Но как-то приноровилась.

А время, проведенное в коробке под мостом, всегда вспоминаю со светлым чувством. Жилось тяжело, я всегда была жадная до денег, но денег отродясь не водилось. А сколько вокруг соблазнов! Можно купить абсолютно все, были бы шекели. Но как раз шекели отсутствовали более, чем полностью.
Приходилось побираться, кормиться мелкими аферами, вроде подкладывания мух в заказанную в кафе еду – поругавшись с официантом, можно было бесплатно сожрать заказанное.

Мой муж (мнимый или реальный – сейчас уже сама не знаю), работал в кибуце по ремонту картонных ароматизаторов для автомобилей и восстановлению съеденной еды. Чтобы добираться до места службы, он украл у какого-то ребенка трехколесный велосипед, на котором гордо рассекал по кварталу. Каждый день, после 12-ти часов тяжелого, физического труда супруг возвращался усталым и облезлым. Душ — и спать. И никакой половой жизни. Поэтому я его никогда не кормила в отместку. К тому же, мой матерщинник страдал энкопрезом, и приходилось тратить огромные суммы на памперсы.

Но мы были молоды и полны сил. А еще с нами сожительствовала мама. Бодрая, энергичная, умная и веселая.
Она была настолько энергичной и умной, что, когда в СССР началась Перестройка, заявилась однажды домой, и с порога начала истерить: «Погромы! Скоро здесь начнутся погромы! Мы должны бежать отсюда, иначе всех нас изнасилуют, отберут золото и драгоценности, а потом посадят в лагеря смерти, где будут травить газами и клещами вырывать искусственные челюсти!».

И мы сбежали. Как оказалось, никаких погромов даже не предвиделось. Я, от злости и досады, искусала себе все локти и подколенные ямки, но было поздно.

Когда мы с мужем прожили в комнатенке целый год, до меня дошло, что дальше так продолжаться не может: траты на его памперсы, долги соседям, расходы на каменный уголь, который мне приходилось грызть вместо сахара и колбасы, покупка протухших бурекасов – все это накладывало неизгладимый отпечаток на жалкий семейный бюджет. И я решила поискать работу. Хотя бы на полдня. Еще и местный климат сделал свое дело: зимой в комнатенке холодно, центрального отопления нет, а летом — удушающая жара. И маман постоянно курит трубку – дым коромыслом, никакого удержу.

… Итак, в службе трудоустройства мне вдруг сказали:

— Чего приперлась, косоглазая кошелка?! Тут таким, как ты, места нет. Посмотри на себя – ни рожи, ни кожи, сплошной фотошоп.

Тогда я решила их немного пошантажировать и слегка пукнула.

— Фууу! – скривилась вся служба трудоустройства.

Я пукнула еще раз, но куда как основательнее. И пригрозила:

— Твари! АнтисемЪитские морды! Не дадите направления на работу, поддам вам такого газку, мало не покажется!

И мне тут же выдали бумажку. Пукнув напоследок (на этот раз – от счастья), я отправилась по месту назначения – в шикарный, вновь возведенный многоэтажный дворец, соискать вакансию «такой она было до того, как похудела».
… И вот я в просторном вестибюле. Нас, искательниц удачи, около 10,5 женщин. Мне предстоит пройти немалый конкурс. Половина – таки наши люди, почему-то называющие себя «русскими», хотя таковыми они вовсе не являются. Парочка омерзительных эфиопок; остальные местные, которых я, пылая жуткой ненавистью, обобщающе называю в уме «марокканцы».

В очереди претенденток неожиданно вижу свою соседку по площадке общежития. У нее конура напротив моей, и она частенько приходит занять — то деньги, то луковицу, то пару картошек. Приходить-то она приходит, но, во-первых, денег у меня нет и не будет, во-вторых, лук я сама люблю, особенно жрать его сырым, а в-третьих, перебьется.

Она – гадская деваха, ужасно крикливая и громогласная. И, что называется, без комплексов. На ней такие коротенькие шортики, что если бы она их сняла — этого никто бы не заметил. Майка с двумя бретельками, одна из которых давно упала, открывая кружевной бюстгальтер. Майка бежевого цвета, бюстгальтер черного, но это никого не смущает. Народ здесь одевается кто во что горазд.
Это мне проблематично запихнуть свои жирные телеса в бесформенную робу 5XL, поэтому приходится истекать желчью от зависти и злобно посматривать на стройные фигурки посторонних баб.
Я вспомнила, как на днях мама, попыхивая «Беломориной», пришла озадаченная и рассказывает:
— Идут по улицам женщины… все не наши – восточные. Ну как им не стыдно! Ходят, понимаешь ли, там, где им ходить запрещено! Здесь наша земля, мы не зря отобрали ее у гоев еще в позапрошлом тысячелетии!

Я объяснила маме: все будет хорошо. Наша доблестная армия делает все возможное – убивает мерзких арабов в любом месте и в любое время – особенно женщин и детей, – но врагов слишком много, с ними так легко не справиться…

…Мою противную соседку-марокканку зовут Илана, а меня, соответственно, Вшивая. Вшивая – это не прозвище, это моя суть. Хотя мыться я тоже не люблю, особенно соблюдать гигиену. Израильтяне игнорируют не только мое имя, но и меня саму, называя просто כינים, но я привыкла и уже давно не обижаюсь на правду.

Соседка Илана откуда-то достала банку зеленой масляной краски и малярную кисть, а затем размалевала мои тонкие губищи. На мой взгляд — чересчур, но я благоразумно свой взгляд не озвучила, иначе потом досталось бы от Иланы в общежитии. Потом она взяла машинку для стрижки овец и побрила мне наголо полголовы.

— Так на тебя хоть какое-то внимание обратят, — Илана жалостно смотрит на меня и протягивает огнетушитель. – На, перекуси, чем Аллах послал.
— Нет, спасибо. — качаю головой. – я уже позавтракала каменным углем, так что, пучит меня основательно.
— Говорят: владелец дворца — мужик интересный, полный сил и здоровья.
Хотя слухи, что он – пришелец с Парнаса, бог-бонвиван и весельчак – специально приехал в нашу страну поразвлекаться, поиграть людскими судьбами и вообще.

Секретарша зовет «следующего», Илана впархивает в кабинет. Выходит она оттуда очень быстро, радостно сообщает, что с завтрашнего дня ее назначили на должность министра культуры Израиля.

Следующая очередь моя. Первая попытка войти в кабинет закончилась провалом. Пришлось вызывать специальную технику, чтобы протолкнуть меня в дверной проем. Подкатываюсь к ногам бога, целую его онучи, подобострастно здороваюсь, двумя трясущимися потными ручонками протягиваю направление на работу и смиренно застываю в позе покорной рабыни.

Парнасский бог брезгливо отталкивает бумажку и, судя по его взгляду, пытается понять: где у меня находится голова, а где жопа.
Кого-то он мне явственно напоминает… Нет, не может быть! Но через секунду меня озаряет: этот бог – безответная любовь всей моей жизни! Молодым я его, конечно, видеть не могла, но его юношеская фотография лежит в моей прикроватной тумбочке, рядом с игрушками из секс-шопа.
Ах, сколько бессонных ночей мне случилось провести, в страстной неге мечтая о своем любимом, попутно выворачивая влагалище наизнанку и намазывая клитор скипидаром! Если бы он только знал!..
У парнасского бога серо-голубые глаза, короткая стрижка, римский профиль и красиво очертанный рот, эротично-несбыточная мечта всех здешних репатрианток.

Рассказать ему о моей любви? А вдруг он, как всегда, постебется над ней? Подумает: я, как обычно, вру, чтобы войти в доверие.
Нет уж, лучше промолчать. Но мое пристальное внимание не ускользнуло от бога.

— Ну, что, подруга, — саркастически усмехнулся он, — ты чего здесь забыла?
(В жизни никто со мной на «вы» никогда не общался и не общается из-за постоянного неуважения ко мне, поэтому я привыкла к такой форме обращения).

— Я… вот… направление… на должность модели «я, до того, как похудела»…

— Нет, это невозможно, — улыбнулся небожитель, — посмотри на себя: ни один человек не поверит, что такой, как ты, можно быть вообще.

И тут я начала врать про себя всякие небылицы. Врала виртуозно, в надежде, что мне поверят. Про своих жен и мужей, про высокооплачиваемую работу, о том, как меня все любят и ценят, что я – самый лучший летератор и критег…

— Сочиняешь ты красиво, — оборвал мою речь парнасский бог, — сказывается богатый опыт рыночной торговки. Да и фактура подходящая. С такими-то талантами тебе самое место в продуктовом отделе супермаркета строительных материалов. Будешь гнилым мясом торговать, особенно свининой.

Я вся аж завыла от удовольствия:

— Рада стараться, ваше высокоблагородие!

— Погоди стараться, тут из ACMS (такая местная контора по обнаружению в социальных сетях антисемЪитских высказываний), имеется указание: на каждого соискателя заполнять опросный лист. Я спрашиваю, ты отвечаешь.

Парнасский бог начал задавать мне короткие, но, видимо, важные для чего-то вопросы.

— Имя?
— Вшивая.
— Какая степень вшивости?
— Единственная, высшая.
— Русофобка?
— Да.
— Подлая обезьяна?
— Да.
— Т(упая) П(изда)?
— Да.
— Страдаешь шизотипическими расстройствами?
— Да.
— Референция из вытрезвителя имеется?.. Давай сюда.

Бог мельком взглянул на предъявленный документ и неожиданно спросил:

— Где в России жила?
— Всем вру, что Новосибирске.

Небожитель снова усмехнулся.

— А чего сбежала оттуда?

— Во время несостоявшихся погромов меня должны были шестьсот сорок семь раз изнасиловать во все страждущие места, но погромы не случились, пришлось спасаться бегством. Чтобы здесь хоть кто-то позарился…

— На тебя? – божественный сарказм не знал границ, – получи направление у секретаря, позаботься о себе и, стараясь не застрять в дверях, уйди из мира адекватных людей, иначе я устану смеяться над тобой.

И тут я, конечно, пукнула.
Даже не столько пукнула, а перднула так, что небо потемнело, а во всей Хайфе объявили штормовое предупреждение и посоветовали жителям срочно надеть противогазы.
Вот он – находящийся передо мной бог – безответная любовь моей неудавшейся жизни, – сидит в кресле и насмехается надо мной, над той, которая была готова раздавить его своей зоологической страстью со всеми вытекающими из нее выделениями. И что? Не признает. Саму меня! – грозу целого марокканского общежития!
От таких мыслей, вслед за пуком, наступил очередной припадок и малая толика разума, которая слегка теплилась в моем сознании, неожиданно исчезла, уступив место пещерному инстинкту.

— Эй ты, рыжая, мордастая, ожиревшая мразь! – завизжала я, — что ты раззявил пасть, ублюдок? Только Господь Бог знает: кто и когда уйдет из этого мира. И не тебе, жирный, уродливый, нацистский подонок, вякать что-то по этому поводу. И не тебе блеять по поводу наших мужей и жен.
О своей семье позаботься, безголосый, бездарный, безграмотный павиан! Что бы ни изрыгнула твоя помойная пасть — все ложь, ни одного слова правды.
И чем больше ты брешешь — тем сильнее только себя и вымазываешь в дерьме. Хотя куда уж больше! Ты и есть кусок дерьма — и дерьмовее тебя нет на этом свете — ни в реальном, ни в виртуальном.
Даже тебе, сволота, я не желаю «кирдыкнуться» но когда это случится — врать не буду — не расстроюсь.
Услышал? Утерся? А сейчас пошел на хуй, тварь рыжая!

И (вы не поверите), тут я испытала самый сильный половой оргазм за всю свою прошедшую жизнь. Забилась в конвульсиях, а потом, обессилив, растеклась по инкрустированному алмазами паркету.

— Можно мне сигаретку? – придя в себя, слабым басом попросила я у великого бога.

— Можно Машку за ляжку и козу на возу, — в который раз усмехнулся небожитель, — завтра утром, к 7-ми, добровольно выходишь на работу. Получишь кассовый аппарат и тупой ножик для разделки гнилой свинины. Разговорный иврит у тебя сносный, в чем я только что убедился. Точно так же будешь разговаривать с покупателями. Не забудь сдать в тамошний отдел кадров справку о наличии у тебя венерических заболеваний.
Прощай, Вшивая. Боле мы не увидимся, сколько бы ты не мастурбировала на мою юношескую фотографию.

Чтобы вытолкать меня взашей, снова пришлось вызывать спецтехнику.
Наконец, я расслабленная и самодовольная, оказалась на улице.

— Привет, Вшивая! Как прошло собеседование? – раздался знакомый до боли голос: из окна правительственной машины на меня смотрела Илана – та самая ублюдочная марокканка, назначенная богом министром культуры Израиля.

— Получила направление на должность кассирши в отдел сгнившего свиного мяса! – гордо ответила я и пошла своей дорогой, поборов огромное желание вцепиться когтями в роскошные волосы своей бывшей соседки по общежитию.

Строительный супермаркет «Голыш Давида» находился на другом конце города, добираться до него мне нужно было на девяти маршрутках.
Но на следующий день, к семи, я, как часы, оказалась на рабочем месте.

Тетка с мужским именем Евгений, похожая на Кинг-Конга, встретила меня у проходной супермаркета; битых полчаса она уверяла охрану, что я – не ее отражение в зеркале, а новый продавец в продуктовом отделе, но, в конце концов, все благополучно разрешилось: мне выписали два пропуска: отдельно на туловище, отдельно на жопу, и мы с Евгением оказались в наших пенатах.

— Ты старая, страшная, никому нафик ненужная, — Евгений рубила словами воздух, — ты будешь держаться за работу. Будешь бояться ее потерять. Не то, что эти вертихвостки, живущие с мамой-папой, постоянно прогуливающие и не знающие цену шекелю… Ну вот, мы пришли. Смотри сюда здесь всеми своими двумя глазами. Три свино-колбасных витрины, три свино-рыбных, три со свино-салатами и три свино-молочных. Дверцу видишь? Никогда ее не открывай, а то застрянешь. Всегда носи резиновые перчатки, чтобы покупатели не падали в обморок от твоих рук с гипер-повышенной волосатостью. Продашь религиозным не ту свинину – визгу от них будет до потолка. Еще и уволить могут.

Я потрясена. Такого изобилия свино-колбас, свино-пасторм, свино-салатов, свино-брынз, свино-сыров и свино-сметан — я не видела никогда в жизни. Да справлюсь ли? Удержусь, чтобы не сожрать все это в одно рыло, никому ничего не оставив?

— Справишься! — угадала мои мысли Евгений. — Нужно только одно — желание. И еще раз — желание. И терпение. Дай себе установку: «Чужого не жрать!». Как там по-русски… «Жид мнит, что не крадет, а свое берет». Забудь. Тут за каждый, сожранный тобой калорий, придется заплатить в тройном размере…

— Где новенькая? — меня поймал и попытался обнять еще один начальник, главный кассир по имени Рашид Купаит. Я всегда думала, что Рашид – имя мужское, но здесь оно оказалось женской фамилией.
Рашид, так и не обняв меня полностью, села на прилавок и горько заплакала:

— Если пошить тебе форменную одежду и ботинки, на это потребуется столько шекелей, что они перекроют нашу прибыль на три года вперед – слишком большой расход материала… Но тебе повезло: у моего любовника Михаэля (Мойши) Смоляка есть лишний чехол от КАМАЗа, покрасим его в розовый цвет и напялим на твою тушу. Закроем им твои заросшие шерстью ноги, и никто не заметит подмены. А вообще я рада, что тебя сюда занесло: у нас в коллективе сплошные Елены, и только одна ты – Вшивая. Ни с кем не перепутаю.

***
На этой веселой ноте я закончу первую часть моего рассказа. Спасибо, дорогие читатели, что дошли до конца.

Продолжение следует.