Вселенная дураков. Продолжение 8

ПРЕДЫДУЩЕЕ: domstihov.org/nasha_Curiosities/2015/11/21/vselennaya-durakov-prodolzhenie-7.html

Глава десятая

Сосок Подлизнев был серой личностью. Точнее, никакой. Он с рождения не имел собственного мнения и всегда прибивался к тем, кому можно было поддакивать. Для этой цели отрастил на своей голове меховую бейсболку-ушанку, чтобы снимать ее перед очередным тотемом. Сосок паталогически не терпел безграмотности в людях, но с удовольствием воспринимал ее в своих кумирах.
«Если у вас мало совести, ее надо экономить» — часто поговаривал Подлизнев, окунаясь языком в чей-нибудь зад.
И все было хорошо до тех пор, пока Сосок не решился обратиться в Комитет Государственной Безопасности с жалобой на тех, кто отказался почитать объект его очередного обожания:
— Алло, это анонимный телефон доверия КГБ?
— Да, товарищ Подлизнев, говорите, мы вас внимательно слушаем.
Сосок осознал всю свою никчемность и тут же устроился работать курьером в каканадский клуб выворачивателей влагалищ наизнанку.
Так уж сложилось, что Пипец, незадолго до своего бегства по месту жительства, подал заявку на членство в этот самый клуб. Соседка Жанка Титькина – известная садистка, надувающая лягушек соломинкой через попу, – согласилась написать под Грыжину диктовку вступительное письмо и за свой счет отправить конверт по адресу. А председатель клуба – некий гражданин по имени Вор Уа – поручил Соску доставить ответ.

— Дай сюда посылку! – потребовала Максимусасс у Подлизнева.
— Вы такая красивая женщина, что я никак не могу вам отказать, — ласково растекся Сосок и передал Елене Троллянской небольшую коробочку.
Лено разорвала ее когтями, вытряхнув на сиденье каталоги и рекламную продукцию. Затем она вскрыла розовый конверт, на котором стояла надпись «Пипицу-дрочецу» и начала читать вслух:
— «Деа Грыжа! Несмотря на то, что письмо, отправленное Вами по нашему адресу, написано женской рукой, мы догадались о самой заветной вашей мечте: вывернуть чье-нибудь влагалище наизнанку. С большим сожалением вынуждены сообщить, что сейчас свободных влагалищ в наличии нет, поэтому нам придется отказать Вам в членстве нашего клуба. Но вы не отчаивайтесь. У Вас есть уникальная возможность потренироваться на себе самом и вывернуть наизнанку все Ваши личные отверстия. Надеемся, что к тому времени, когда Вы приобретете большой жизненный опыт в своих выворачивательных начинаниях, у нас появиться ныне отсутствующее наличие вожделенного Вами предмета.
С уважением,
Вор Уа – председатель клуба выворачивателей влагалищ наизнанку».

Наступила неловкая пауза.
— Че-то я не поняла! – Лено заиграла своими бычьими челюстями, — оказывается, ты, Грыженька, у нас маньяк? Чикатило XXI века? А по виду и не скажешь: задрот – он и в Засраиле задрот.
— Вы не понимаете! – оправдываясь, заистерил Пипец, — это я только в виде опыта! Для меня значение любовных утех очень сильно преувеличено: позы нелепые, удовольствие минутное, расходы – огромные! Я всегда удовлетворялся только с помощью украденного нижнего белья! Ну, посмотрите на меня!..
И Грыжа, приспустив штаны, обнажил свое, более чем скромное, хозяйство.
Компаньоны, зажав носы, смущенно отвернулись в сторону, Максимусасс сплюнула на пол, а Хуйсельникова вожделенно захлопала ушами.
— Даже у Чупры на целых два микрона больше! – презрительно сказала Лено.
— О чем и речь! – обрадовался Пипец, — не с моими физиологическими возможностями выворачивать влагалища! Да и видел я их только на картинках.
— Простим неразумного фантазера? – спросила Максимусасс у коллектива. Коллектив, как всегда, перечить ей не стал.
— Можешь надеть штаны, все равно там смотреть не на что. — Сказала Лено Пипецу и плотоядно оглянулась. Взгляд ее остановился на Подлизневе.
— Сожрать тебя, что ли? – задумчиво спросила она.
— Ни в коем разе, о прекрасная из прекраснейших! Я вам еще пригожусь! Буду восхвалять каждый ваш вдох-выдох, каждое движение могучих челюстей, каждый шаг этих великолепных, заплывших благородным жиром ног, а любое ваше слово я стану превозносить до небес и безоговорочно присоединятся ко всему, сказанному вами!
— Ой, — раскрасневшись от удовольствия, прошептала Максимусасс, — я с вами себя такой умной чувствую!
— Еще бы! – подтвердил Сосок, — вы немного похожи на женщину, а в каждой женщине есть изюминка, которая…
— Нет во мне изюминки, есть только чернослив! – горделиво призналась Лено.
— Значит, ваш чернослив требует своевременной реализации. А волосы, которые растут из вашего носа, настолько красивы, что мне хочется сложить в их честь оду!
— Пооозволь! – выступил вперед Старикашка, — количество поэтов здесь ограничено! Лишних не потерпим!
— Заткнись, алкоголик! – властно приказала Максимусасс, — человек доказал свое право быть среди нас. Давайте выпьем по этому поводу!
Ой-ёй-ёй засопел и мрачно сообщил, что вся выпивка закончилась. Тогда Пейскулап порылся в своей сумке и выставил на откидной столик несколько пузырьков зеленки.
Каждому досталось по одному.
Чокнулись.
Через некоторое время реабилитированный Пипец подал голос:
— А я не знал, что зеленку нельзя открывать зубами.
— Никто не знал, кроме меня, — сказала Лено, оглядывая испачканные рожи концессионеров, — я-то бутылочку разжевала и проглотила, а вы – неграмотные пижоны – решили скорчить из себя интеллигентов. И по делом вам!
— Простите, о венценосно-могучепопая Елена Троллянская! – сверкнув парфюмерною улыбкой, произнес Подлизнев, — но у вас каждый клык – размером с указательный палец взрослого мужчины, где уж нам за вами угнаться?
— А ты честный! – растаяв от комплиментов, изрекла Максимусасс. – Хотя, наверно, тебе очень трудно всю жизнь ползать с высоко поднятой головой?
— Ой, да, ну, что вы! Я живу легко, поскольку единственный признак интеллекта в моем организме — это зуб мудрости.
— Наш человек! Принимаю тебя в свою команду. – Лено слегка приобняла Соска, от чего у него в груди что-то треснуло.

— Согласно показаниям приборов, мы скоро будем в Засраиле. – Сообщил летчик Чупра. – Надо бы помыться, побриться и привести себя в порядок.
— Пусть моется тот, кому лень чесаться! – Воспротивился предложению Грыжа.
— Успокойся, я пошутил. – Оскалился Грязнулин. – Виданное ли дело – смывать с себя любовный пыл нашей атаманши?
— А я тоже никогда в жизни не мылась, потому что не влезаю в ванну. Так и таскаю всю грязь на себе. Когда ей нужно – она сама отваливается. – одобрила своих поклонников Максимусасс.
Самолет зашел на посадку.
— Присядем на дорожку? – предложил Старикашка. И все присели.
Через некоторое время Пипец застегнул штаны и сказал:
— У нас тоже есть такая традиция, присесть на дорожку, но нет такой традиции, убрать за собой!
— Отставить! – скомандовала Лено. – Наконец-то мы добрались до места моей мечты! Я сойду первой и ступлю ногами на свою обетованную землю. Конечно, захватить мир — полдела. Главное — знать, как им управлять втихаря от санитаров. Но это мы уже проходили.
Самолет еще не выпустил шасси, но Максимусасс уже открыла дверцу и выпрыгнула наружу. И, разумеется, приземлилась на кучу чьих-то свиных фекалий.
— Это к деньгам. — Завистливо пробормотал Пипец и почесался.

…Чупра был плохим летчиком. Даже не летчиком, а всего лишь стюардом. И в кабине пилотов оказался совершенно случайно. Но Максимусасс не умела отличать одно от другого, поэтому приняла его за пилота, в результате чего самолет плюхнулся на ту же самую кучу свиного навоза, в которую Лено предварительно приземлилась.
Но ничего страшного не произошло – могучие ягодицы Елены Троллянской мягко приняли на себя воздушное судно. Члены шайки обделались легким испугом, а Хуйсельникова, вместо своего обычного бреда, задорно крякнула.

— Здравствуйте, дорогие товарищи! – раздался голос Фофочки Впопуповского, — мы рады приветствовать вас на территории самого великого государства во всей Вселенной – нашего Засраиля!
— А ты здесь откуда? – удивился выползший из самолета Пипец.
— А я – везде. И не один. Слава о вашем полете достигла самых дальних уголков Земли, и много-много народу прибыло сюда, чтобы лично поприветствовать отважных героев! – радостно сообщил Впопуповский.
Концессионеры по одному вылезли из салона разбитого самолета и осмотрелись.
Фофочка сильно преувеличил – «много-много народу» оказались всего лишь несколькими оборванцами с дурными наклонностями. Они были одеты в потрепанные костюмы разносчиков пиццы, домашних сделок и магазинных кассирш.
Пипец втянул носом и уловил до боли знакомый запашок, исходивший от встречающих.
— А почему вы пахните мной? – поинтересовался владелец каканадской помойки.
— А потому что нам друг перед другом не стыдно за наш запах. Это пусть другие морщатся! – ответил мужичок с нарисованным во весь лоб якорем.
— Давайте я вас познакомлю! – предложил Впопуповский. – Слева – отважные герои дня: Лено Максимусасс — жертва лабораторного эксперимента, известная так же под именем Елены Троллянской; Грыжа Пипец – носатый расхититель нижнего женского белья; Чупра Грязнулин – псевдо-половой гигант с маленькими летательными возможностями; недолекарь индеец Пейскулап по прозвищу Оргазм Бешенной Собаки; братолюбивый алкоголик Старикашка Ой-ёй-ёй; и примкнувший к ним подхалим Сосок Подлизнев; а существо в клетке — моя личная связная – человек-ухо Илана Хуйсельникова.
Справа – аборигены: тот, что весь в прыщах, с нарисованным якорем на лбу – морячок Титюня Глюкман; маленький, толстенький, кучерявенький с наколкой «Ненавижу Сталина» – Сруль Ебом ЕРЖ, загадочная дама с батоном политкошерной колбасы в руках – Павла Нинова, лысенький карлик с большими амбициями – Сверткой Какал-Инин; та, что постоянно прощается, уходит и снова возвращается – обиженная на жизнь фрау Инира Ветисофа-Хрюллерсон; сумасшедшая бабушка, запряженная в двуколку – Куча Супер-Срачу; и коллекционер игрушечных грузовичков, лохокостец Мийхша Смой-Ляк. Прошу вас друг друга любить и жаловать!
— А они не поэты? – ревниво спросил Старикашка Оё-ёй-ёй.
— Нет, как поэты – они абсолютное говно. — Успокоил его Впопуповский.
Стороны обнялись, облобызались и быстренько спустили дежурные слезы радости.
— Вытащите меня из навозной кучи! – потребовала Максимусасс, — вы что не видите, я застряла в ней по самую шею!
— Тут нужно триста человек, не меньше. – Прикинув в уме, сообщил Пипец. – Я знаю, я в шахматы два раза играл.
— Может, подкопать? – предложил Старикашка, которому после зеленки было все равно.
Тем временем аборигены собрались в кружок и начали совещаться. Затем Хрюллерсон сказала:
— Мы принесли на встречу с вами прокисший замороженный киевский торт. Пусть Лено его съест, и тогда образовавшиеся в ее кишечнике газы вытолкнут вашу предводительницу наружу.
— Подумаешь, испорченный торт! – усмехнулась Максимусасс, — я людей тоннами ела, грызла бетон и закусывала дубовыми колодами, а Останкинской телебашней чистила зубы!
— Ви не знаете волшебных свойств наших местных киевских тортов. – Успокоил разбушевавшуюся предводительницу Глюкман и, взяв лопату, закинул торт прямо в могучую пасть жертвы лабораторного эксперимента. — Кушайте на здоровье!
Лено одним махом заглотила коробку вместе с лопатой. Результат не заставил себя долго ждать: сначала что-то заурчало, потом забулькало, а затем взорвалось так, что ни одному арабскому террористу и не снилось – Максимусасс подбросило метров на триста вверх, а вся окружающая среда оказалась забрызгана.
Дыщ! – шлепнулась Елена Троллянская на землю.
— Отличное средство! – сказала она, поднимаясь, — давно я так не веселилась!.. А чего это вы все в каких-то коричневых пятнышках?
— Так надо! – выступил вперед Впопуповский, — мы рады приветствовать несравненную Лено Максимусасс сотоварищи на территории ее бледно-голубой мечты – нашего государства Засраиля!
Лено схватила ближайший булыжник и, зарыдав, трепетно прижала его к своей плоской груди
— Наконец-то! – сказала она, впиваясь клыками в камень.
— Поцелуй любви! – прокомментировал событие Пипец и на всякий случай вполз под рейтарский шлем.
— А теперь, дорогие друзья, мы совершим совместное праздничное паломничество к нашей засраильской святыне – Мусорной Стене Плача Гада Минуса. – Снова взял инициативу в свои руки Впопуповский.
— Я кое-что слышала о вашем местной божке, — Лено оторвалась от булыжника, — и хотела бы пообщаться с ним лично.
— Это можно. – Согласился Фофочка и скомандовал:
— Все в двуколку!

Куча Супер-Срачу родилась справной кобылой, хотя и на любителя – ноги колесом, отвислый живот и несоразмерно большая голова были обрамлены немытой и нечесаной гривой; а ее, накрашенные дешевым китайским лаком копыта, сверкали подобно Александрийскому маяку. Разговаривать она не умела, но часто фыркала и ржала ни к месту, удобряя скудные засраильские земли своим ядовитым навозом.
Грыжа было воспылал к Супер-Сраче, но она ему сразу же отказала, и обиженный Пипец тут же пустил слух, что Куча тайно сожительствует с Титюней Глюкманом и третьего дня родила от него банку консервированной мацы в собственном соку. Поверили все, кроме Титюни: он знал, что на самом деле маца была маринованной.

Потолкавшись и надавав друг другу тумаков, гости и аборигены расселись в двуколке, Впопуповский взмахнул хлыстом, и повозка покатилась в нужном направлении – к Мусорной Стене Плача Гада Минуса.
По дороге Старикашка Ой-ёй-ёй потихоньку обшарил карманы своих спутников и втихаря выпил найденное. После чего его потянуло на философию. Сначала он залез под юбку Хрюллерсон, но не найдя там ничего интересного, нацарапал на сидении неприличное слово, потом попытался укусить себя за ягодицу. Укусил и очень удивился. Объявил, что он не страдает манией величия, ибо и без того великий человек. А затем, сделав серьезное лицо, спросил: «А кто такой этот ваш Гад Минус?» и тут же заснул.
— Да, действительно, нам было бы интересно получить информацию о вашем боге, — проявил инициативу Пейскулап.
— Нет, нет. – ответил Впопуповский, — наш главный бог – это тетя Дима, а Гад Минус – всего лишь пророк его.
— Тетя Дима?! – переспросил Пипец, — эта не та, у которой я воровал ее нижнее белье?
— Она самая. Ты, конечно, этого не ожидал, но в мире все взаимосвязано. И какая-то небритая тетя Дима может стать богом для многих тысяч людей, воплотить все их чаянья, превратиться в конечную инстанцию – Великого Судию, карающего и милующего, раздающего щедроты и пинки…
— Но тетя Дима – мудак! – возмутился Грыжа, — она меня столько раз в милицию сдавала!
— Чтоб я больше от тебя такого не слышал! – отрезал Впопуповский, – иначе – пошел вон с телеги!
— Все понял и перестроился! – оперативно заверил его каканадский помоечник. – Отныне тетя Дима – мой кумир.
— Иначе и быть не может, — согласился Фофочка. – Тетя Дима – бог, а Гад Минус – его коллективный пророк. Но все по порядку.
Впопуповский перетянул вожжами по спине заскучавшую было Супер-Срачу, закурил кошерную сигаретку «Noblesse» и начал свое повествование…

Глава одиннадцатая

— Когда Земля еще не превратилась в шар, а люди с нетрадиционной сексуальной ориентаций считались людьми с традиционной сексуальной ориентацией, из темного подземелья Хорошевского района города Москвы вылезла юная тетя Дима. Тогда она была совсем маленьким мальчиком, но божественное естество уже просвечивалось из ее ануса. В то же самое время все мы – здесь присутствующие – обособлено проживали в древнем Египте. И случилась с нами великая напасть – заболели мы венерическим заболеванием, неизвестным науке. За это египтяне выгнали всю нашу компанию в Синайскую пустыню. Из движимого скота у нас была только Куча Супер-Срачу. Запрягли мы ее в двуколку и отправились восвояси. Сорок лет без малого мотались туда-сюда. А приобретенное заболевание не только отразилось на наших физиологических особенностях, но и придало нам характерный запашок, отчего ни один народ не захотел принять нас и угостить хотя бы скромным халявно-кашрутным куском соловьиного языка или бесплатным ведром осетровой икры.
И приходилось нам питаться постной манной кашей и сосисками.
Однажды вечером собрались мы в кружок, дабы обсудить все иные мерзопакостные народы кроме нашего, и вдруг загорелся куст, вокруг которого мы воссели. И появился в пламени божественный облик тети Димы. И сказал нам облик: «Идите за мной! Ибо царствие мое – вашим будет. Низведу я все прочие народы в нем до уровня бесправных животных, и отдам их вам на растерзание! А вы за это будете блюсти мои заветы!».
Все мы сильно испугались, многие потом долго отстирывали свои юбки и штаны, но храбрец Мийхша Смой-Ляк первым пришел в себя и спросил у куста: «А таки шо это за такие заветы?». И ответила ему тетя Дима: «Адресочек будет записан на скрижали, вместе с договором. Придете по адресу, зарегистрируетесь, и будет вам счастье». И куст погас. Кстати, очень не вовремя – Хрюллерсон уже приспособилась жарить на его пламени наши сосиски. Да и скрижаль упала как-то неаккуратно – прямо на голову Титюни Глюкману. С тех пор он ходит, говорит и думает, как пришибленный.
Язык, на котором был указан адрес – мы знали, а язык договора — был нам неизвестен. Но Павла Нинова сказала, что буквы напоминают ей древнеславянский алфавит. Наша Павла – редкостный экземпляр мозгового примитивизма, но мы ей поверили и, запрягши Кучу Супер-Срачу в повозку, двинулись на север, в страну добродушных глупцов.
По дороге к нам прибилось много изгоев и отбросов общества, которым мы проповедовали нашу новую веру в бога тетю Диму.
Наконец, пункт назначения был достигнут. Нам, привыкшим гадить на свежем воздухе среди дюн и барханов, было непривычно увидеть строение с надписью «Сортир», но вышедший оттуда мужчина женской наружности сказал, что это и есть главный храм нашего бога. Заодно он перевел и прочитал нам скрижаль.
«СМЕРДЕТЬ, ТУПИТЬ И ДОНОСИТЬ. ВОЗМОЖНЫ ВАРИАНТЫ»
было написано на ней.
Смердеть и тупить нам было не привыкать, доносить – тем более. А наличие вариантов давало широкое поле для деятельности.
Мы все – сколько нас было – тут же подписали договор.
Мужчина женской наружности улыбнулся, протянул нам свою задницу для поцелуев и представился: «Гад Минус. Ваш куратор и коллективный пророк». К сожалению, увидеть нашего бога вживую нам тогда не удалось.
Гад Минус сказал, что тетя Дима очень занята – делает себе педикюр на бровях, но она велела передать нам самые лучшие пожелания и повеление возвратиться туда, откуда мы прибыли, дабы исполнять данный нам завет на местах. И многие из нас вернулись в Засраиль, а иные рассосались по всему остальному миру.
И каждый построил храм в честь великого бога тети Димы – точную копию увиденного нами в стране глупых варваров оригинала, и каждый стал молиться ему, и каждый – ныне и присно! – свято исполняет его заветы…
Ну вот, пока я рассказывал вам нашу историю, мы добрались до Мусорной Стены Плача. Слезайте, болезные.

Мусорная Стена Плача представляла собой длинное плоское кирпичное сооружение, покрашенное белой краской, на которой виднелись многочисленные следы пожелтевших разводов и затертых надписей на идиоматическом языке.
Проголодавшаяся Максимусасс попыталась было отгрызть приглянувшийся ей кирпич, но аборигены зашушукали, и Лено, не солоно хлебавши, оставила свою затею. Из портика, врезанного в стену, вышли четыре мрачные личности, облаченные в серые рясы; их краеугольные головы были покрыты капюшонами.
— Это наши архангелы, — прошептал Впопуповский, — Среж Пердюков, Михуил Минетичев, Пидордаун и Кеник Ваменский.
— Здравствуй, Говорун, — архангелы, игнорируя толпу, обступили клетку, в которой сидела Хуйсельникова, — где была, что видела?
Голоса архангелов походили на запись с виниловой пластинки, запущенную вместо тридцать третьей на сорок пятую скорость.
Илана воспрянула ушами и затрещала:
— Ох и посмеялась! А главное — ни для кого не обидно. Надо дать точное определение слову «буржуй», чтобы не прилепить его на честного работящего фермера или владельца кафешки для рабочих, который сам, бывало, за стойкой стоит. Боль давно прошла, ушла в землю. Попробуйте назвать неряху неряхой, лодыря лодырем, алкаша — алкашом. Отпор будет мгновенным, и хорошо, если еще словесным. При всем моем уважении к мусульманам, которых нужно стерилизовать, чтобы не образовалась огромная стая, я уважаю их право жить по своим законам. Я ведь тоже рабочая, имею право говорить от их имени!.. Только Высшие силы-то не обманешь…
— Хватит, хватит! – прервали хуйсельниковские словоизлияния архангелы, — мы все поняли… Впопуповский, ты кого привел? Новых адептов?
— Это великие путешественники, о которых недавно писала вся подпольная засраильская пресса. Они здесь в виде экскурсии с ознакомительными целями.
— Тогда мы отведем их к великому Гад Минусу, пусть они пообщаются друг с другом.
И архангелы жестом пригласили концессионеров следовать за ними в подземелье.
Пипец, по привычке, испугался и залез в карман к Максимусасс, а Лено, сморщив бесстрашную рожу и обнажив клыки, смело вошла в темноту. Сотоварищи бодро последовали за ней. Источников освещения не было, или они не работали. В пути наши герои ориентировались по характерному запаху, исходившему от архангелов. И с каждым шагом запах усиливался.
Наконец, дышать стало просто невозможно.
— Такое ощущение, что десяток Пипецов вышел на прогулку, — констатировал Пейскулап.
— Это вы еще мои носки не нюхали! – засмеялся Старикашка, — они пахнут, как сотня Пипецов.
— Так рассуждать могут только дилетанты, не знакомые с запахом обнаженных подмышек нашей атаманши! – возразил Чупра.
— Ну-ну! – оскалилась Максимусасс.
— А по мне – любой запах хорош. – Миролюбиво прохрипел задыхающийся Подлизнев.
— Узрите, маловерные! – испорченными дискантами завопили архангелы, — перед вами наш великий пророк Гад Минус!
Над потолком включилась тусклая лампочка, и взорам концессионеров предстала противная бородавчатая жаба, восседавшая на ржавой табличке «Не стой под стрелой!».
— Ква! – сказала жаба и архангелы упали ниц.
— Брат? – присмотревшись, спросил у жабы Старикашка.
— Ква! – ответила жаба.
— Ты ничуть не изменился! Все такой же веселый и радостный. А твоя жена – где она? – продолжил расспросы Старикашка.
— Ква! – снова ответил Гад Минус и кивнул в сторону. Из полумрака выползла еще одна жаба – не менее уродливая и бородавчатая, чем первая.
— Здравствуй, невестка! – Расчувствовался Ой-ёй-ёй.
— Ква! – произнесла приползшая жаба и, одернув мини-юбку, закурила.
— Время посещения закончено! – поднявшись с пола, объявили архангелы.
И концессионеры направились к выходу. Максимусасс немного задержалась. Ровно настолько, чтобы сожрать обеих жаб – они ей показались очень аппетитными.

Оказавшись на свежем воздухе, Лено гордо заявила:
— Я – атеистка! В богов не верю. Но вашему всенепременно буду поклоняться.
— Я тоже злостный атеист! Однако этот бог внушает мне доверие. – Пропищал Пипец из кармана. Так как Грыжа оказался случайным свидетелем недавнего поедания пророка и его жены, он предпочел во всем поддакивать своей подружке.
— Боги – богами, но где мы будем жить? – обеспокоенно поинтересовался прагматичный Пейскулап.
Аборигены дипломатично отвернулись и молча проигнорировали вопрос.
— Впопуповский на короткий миг задумался, а потом сказал:
— Зато у нас везде бесплатный туалет и воздух тоже бесплатный.
— Ура! – закричал Пипец.
— Чего ты радуешься? – спросил его Чупра.
— Тому, что у меня нос большой. Это ж сколько бесплатного воздуху я смогу им втянуть! – мечтательно ответил Грыжа.
— А дома, дома разве ты не мог дышать бесплатным воздухом с таким-то носом? – встрял в разговор вездесущий Старикашка.
— Где это «дома»?! – разгневался Пипец, — в стране, где мне к несчастью, довелось родиться?! В стране, населенной недочеловеками, непонимающими мою страсть к чужому нижнему белью?!.. Нет, там я полным носом дышать не мог. А еще, представляете, они сочинили про меня анекдот, как будто я нашел могильную плиту с красивой фамилией и пошел в ЗАГС менять свою на нее.
— И что сказали в ЗАГСЕ? – поинтересовался Впопуповский.
— Они мне отказали! Сволочи, как я их всех за это ненавижу!
— Успокойся! – рявкнула Максимусасс. – Не до истерик сейчас. Нам нужно найти крышу над головой. И какую-нибудь работу. А то местные любят нас только на словах, на самом деле они к нам равнодушны.
— Восхвалите единого и неделимого бога – великую тетю Диму! – занудели архангелы. – Да будут слова уст наших и помышления сердец благоугодны пред Тобою, Твердыня моя и Избавитель мой!
Наброды упали на колени, их примеру последовала Максимусасс сотоварищи.
И в торжественной молельной тишине Грыжа неожиданно пукнул.
— Да будет великое пожертвование твое угодно богу! – сказали архангелы, закончили молебен и удалились в темноту портика.

— Сваливаем, да побыстрее! – приказала своим Максимусасс. – Клетку с Хуйсельниковой в руки – и геть отсюда.
— Это еще почему? – поинтересовался вечный антагонист Ой-ёй-ёй.
— Потом объясню… А сейчас – бегом марш!
И концессионеры, сверкая пятками, убежали куда глаза глядят.
Бежали долго, пока не остановились в каком-то заброшенном квартале.
— «Кирьят Элиэзер», — прочитал грамотный Пейскулап, – давайте здесь заночуем.
— Давайте. – Согласилась Максимусасс. – Но я хочу есть. Вы пока костерчик соорудите, а я – пойду, сожру пару-тройку здешних жителей.
И Лено, крадучись, удалилась в сторону стоявших невдалеке домов.

Прагматичный Пейскулап взял Грыжу за ноги и срубил его выдающимся носом сухую пальму. Старикашка дыхнул на ствол своим перегаром, Чупра поднес спичку, и в тихой засраильской ночи разгорелся вожделенный костер.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: domstihov.org/nasha_Curiosities/2015/12/07/vselennaya-durakov-prodolzhenie-9.html