Вселенная дураков. Продолжение 11

ПРЕДЫДУЩЕЕ: domstihov.org/nasha_Curiosities/2015/12/18/vselennaya-durakov-prodolzhenie-10.html

Глава тринадцатая

Но копать ни у кого не получалось из-за неумения. А Грыжа вообще держал лопату не стой стороны. Измазанные и уставшие концессионеры сели вокруг зачатка котлована и задумались у кого чем было.
— Есть вариант! – предложил Пейскулап, — Лено может выдавить из себя желчь, желчь разъест землю, получится приличная дырка и нам не придется сильно напрягаться.
— Моя желчь – на вес золота! – ответила Максимусасс, — я ее трачу только по особым случаям. Например, когда думаю о России.
— Ну, пусть тогда Пипец нагадит на середину, его выделения не только самые дурно пахнущие в мире, но еще и чрезвычайно едкие, не хуже карборановой кислоты.
— Нагадить и мы можем, — предложили свои услуги близнецы Морды-Раторы, – у нас с этим делом запросто.
— Я против! – возмутился Старикашка, — виданное дело – гадить на месте строительства жилого помещения!
Но каканадскому помоечнику очень понравилась обсуждаемая тема:
— А вдруг наша атаманша захочет иметь в своей норе подземную сральню? И я с удовольствием заложу первый кирпич ее любимого закута.
Подлизнев глупо улыбнулся, и все остальные посмотрели на Хуйсельникову. Илана, прочистив уши, стала проповедовать:
— Правильно!!! Так и есть… Ошалеть не встать, прошу прощения за мой сленг! Конфетная фабрика работает… Это чистая сила из чистого источника –проникновенно, с душой… А когда под откос, тогда уж поздно. Дышать еще пока можно, но, когда процесс пойдет – будет уже нельзя. Как говорят, «мал клоп, да вонюч» — ему бы петь с большой сцены, а он здесь кучи наворачивает…

— Эй, трудники! – прервал хуйсельниковские излияния чей-то писклявый голосок с характерным душком, — о чем спор ведете?
Перед подельниками появился тщедушный мужичонка неопрятной наружности.
— Разрешите представиться, — улыбнулся гнилыми зубами мужичонка, — Говномет Мундашов.
— О, господи! – вздохнула Максимусасс, — и откуда вы только все беретесь с такими именами?
— Ненависть — она деструктивна и разрушительна для личности! – Мундашов укоризненно посмотрел на Лено, и добавил:
— Прекратите нервничать из-за того, что вам не нравится испорченный продукт. Я Говномет из рода Говнометов, брат-близнец Бальберта Сосильевича, и ваш тайный поклонник. Не верите – посмотрите на то, что торчит из моего килта.
— Ого! – радостно удивилась жертва сельскохозяйственного эксперимента, — сантиметра три – будет. Это в десять раз больше, чем у Чупры и в семьсот девяносто два раза длиннее пипецова. Однако, ты – араб. А всех арабов я ненавижу и предпочитаю их только в виде кошерной пищи.
— А я вам еще пригожусь! – улыбнулся своими гнилушками Мундашов.
— Попрошу не оскорблять! – встрял в беседу Грязнулин. – Лучше маленький, но свой и спереди, чем большой, но чужой и сзади.
— Деточка, — осадил его Говномет, — вас интересует только поржать и сиськи, а я задумываюсь о высоких отношениях лежа, стоя и сидя. И боюсь, как бы мои тенденции не навредили бы источнику вашего базового мировоззрения.
— Тоже мне, нашелся писалист! – не унимался Чупра, — а ты покажи, как крокодил превращается в лошадь, тогда я тебе поверю!

Запахло скандалом и потасовкой.
И тут Старикашка случайно отвлекся, посмотрел на Пипеца и завопил:
— Все-таки насрал, мудень, блядь!
— Фи! – отвернулись все, и только Максимусасс заявила:
— Иногда мат может быть остроумным. Например, в данном случае.
— Я хотел, как лучше! – гордо заявил Пипец, застегивая штаны.
— Лучше бы ты принял душ из суперклея. Это подняло бы тебе настроение, а заодно избавило от вредной привычки! – Вне себя закричал Ой-ёй-ёй.
— Не ссорьтесь, не ссорьтесь, – миролюбиво предложил Мундашов, — я научу вас копать норы. Для начала нужно обмерить габариты предполагаемого жильца… Какой у тебя рост? – обратился Говномет к Максимусасс.
— Двести девяносто три сантиметра! – гордо ответила Лено.
— Хм… Такая маленькая принцесса… А сколько ты весишь?
— А вешу я еще меньше – сто семьдесят два килограмма, — поскромничала засраильская репатриантка.
Мундашов быстренько подсчитал что-то на бумажке, нажал кнопку на своем животе, от чего его челюсти раздвинулись наподобие акульих, а затем вгрызся в землю. Песок и свежевыстроганный грыжын навоз летели во все стороны, облепляя собой концессионеров.
— Ноги даны человеку, чтобы ходить, а не для того чтобы из жoпы торчали, — ревниво заметил Чупра, глядя на барахтающиеся конечности Говномета.
Но постепенно Мундашов исчез в глубине недр, а пробуренная им дыра оказалась настолько мала, что Максимусасс даже не смогла втиснуть в нее свою бычью голову.
Жить было негде. И все загрустили.
— Надымил и свалил! – заговорила стихами Лено, — а сколько всего наобещал…
— О чем рыдаем? – возник ниоткуда Фофочка Впопуповский.
— Мне жить негде! – заревела в голос Максимусасс.
— Ха! Разве это проблема? Есть на примете комната в марокканском общежитии со всеми удобствами: унитаз совмещен с ванной, а кухонный столик — с полочкой для обуви.
— А я там помещусь? – заинтересованно спросила Лено.
— Если подберешь хвост – вполне возможно. — Обнадежил ее Впопуповский.
— А мы? – поинтересовались подельники.
— И я лично? – навострил нос Пипец.
— Лично ты – езжай в свою Каканаду, — оскалилась перспективная квартирантка, — там у тебя есть персональная помойка. А для остальных место найдется… в моей коробочке для обгрызенных когтей.
— Ура! – закричали концессионеры, а супружеская чета жаб произнесла свое удовлетворительное «Ква!».
Фофочка начал ковать железо, пока оно было горячо:
— Комнатка стоит недорого – 10000 шкекелей и 50000274 агагоров в день.
— И, правда, недорого. – загорелась Максимусасс, — беру! А расплачиваться буду съеденными арабами!
— Мне бы деньгами… — вяло возразил Впопуповский.
— Тебя сейчас сожрать или потом? – оскалилась Елена Троллянская, — а вдруг я заведу семью и, как мать-одиночка, рожу какого-нибудь худосочного героя тыла?
— От меня? – не потеряв надежды, спросил Пипец.
— Грыжа, не влезай своей худосочной задницей в мои хрустальные мечты! Говорят, что опыт приходит с годами… И, по-моему, твой где-то заблудился. Пусть и номинально, но, по паспорту, я – женщина. А ты не способен возбудить ни одну женщину, даже такую номинальную, как я. Лучше уж с Чупрой, чем с тобой. Но не вешай нос! Помнишь песенку крокодила Гены?
Давай я тебе ее пропою для успокоения.
— Пропой, пропой! Но, только, чур, на мои, сворованные, слова! – обрадовался каканадский помоечник. – И чтобы смысл совпадал с нашим совместным бытием.
— Мы тоже хотим спеть хором! – зашевелились подельники.

Растревоженный Грыжа убежал за бархан, а потом, вернувшись, раздал всем по куску туалетной бумажки с размазанными свеженагаженными каракулями.

И в тишине засраильской ночи грянул гундосо-картавый хор новоявленных Дан Интернэшнел:

Мы ползем неуклюже –
Жизнь становится хуже:
Нас не любит никто и нигде;
В чем же мы виноваты? –
В том, что злы и пархаты,
И с рассудком всегда во вражде?

Ни на чем мы не играем,
Но воняем – всем бы так!
Наша вотчина за краем,
Посреди клоак.

Презирая людишек,
Понабили мы шишек,
Но с апломбом срем в разных местах.
Мы – крутые герои
(Жаль, болят геморрои,
Смысл жизни фекально пропах).

Ни на чем мы не играем,
Но воняем – всем бы так!
Наша вотчина за краем,
Посреди клоак.

Максимусасс в порыве чувств треснулась лбом о ближайший камень. И все замолчали. Только расхититель нижнего белья одиноко продолжал выть фальцетом:

Не дают мне девчонки,
Не дают старушонки –
Я без секса с рожденья живу…

— Хватит скулить! – Очухалась Лено, отойдя от экстаза. – пошли комнату смотреть.
— Но у меня еще много куплетов припасено, гораздо больше, чем в оригинале. – обнадежил ее Пипец.
— В твоей сущности длинными являются только твой нос и неудержимое словоблудие по поводу и без. Допоешь потом, когда я захочу, чтобы меня вытошнило.
И Лено, недолго думая, сгребла всю гоп-копанию и засунула ее в заплечный мешок, а Впопуповского посадила на поводок и приказала ему: «Веди!».

По дороге жертва зоологического эксперимента съела нескольких прохожих, а их кипы и тюбетейки выплюнула в урну. Фофочка долго плутал между шатрами, кибитками и верблюдами, пока, наконец, не привел Максимусасс к какому-то серому бетонному строению с гордой надписью: «Блок JООD № 091257».
— Окон, конечно, нет, зато мы прямо на месте можем подписать бумаги по вашей абсорбции. – Вкрадчиво прошептал Впопуповский.
— Писать я не умею, но могу поставить отпечаток своей стопы. – согласилась Лено.
— Только предварительно вымой ее, — одобрительно кивнул новоявленный риелтор, — вот и лоханка стоит, специальная, для мытья копыт. Называется «миква».
— Сначала осмотрим комнату. – уперлась Елена Троллянская и, разбежавшись, проломила стену строения…

А оттуда раздалось:
— Да ебись ты сраным проебом, пиздобратия мандопроушечная, уебище залупоглазое, дрочепиздище хуеголовое, пробиздоблядская мандопроушина, гнидопаскудная хуемандовина! Ах, ты, блядь семитаборная, чтоб тебя всем столыпином харили, охуевшее блядепиздопроебище, чтоб ты хуем поперхнулась, долбоебическая пиздорвань, хуй тебе в глотку через анальный проход, распизди тебя тройным перебором через вторичный перееб, пиздоблятское хуепиздрическое мудовафлоебище, сосущее километры трипперных членов, трихломидозопиздоеблохуеблядеперепиздическая спермоблевотина, гондонша с гонореей!

— Чую, это мой суженый! – завопила Максимусасс, — он мне сигнал подает!

И Лено, покопавшись в руинах, вытащила на свет пузатого лилипута, одетого в майку-борцовку и полосатые пижамные штаны. Лилипут был нетрезв, волосат, губаст и обладал таким мощным, покрытым бородавками, свисающим носом, что ему бы позавидовал даже Пипец. Впрочем, Пипец завидовал всем, кому ни попади.

— Здравствуй, мой сказочный принц! – заворковала влюбленная жертва зоотехнического эксперимента, вертя объект своей новоявленной страсти между когтями и обнюхивая его со всех сторон.
— Иди в пизду, злоебучая сука, ебаная в жопу чмо и конченая в рот уродка, на хую я, бля, тут всех видал, чтоб, тебе, гнида, неладно было, чтоб ты сдохла на выходных проклятая падла, настоебавшая всему миру, на хуй, иди, бля, в пиздень, иди в хуй, выперженная шалава и минетчица, бля, в пизду, доширачница, бля, да ебать тебя в рот, нахуй, блядь, чтоб тебя вонючими хуями загородило!

Лено, ошалев от счастья, прибегла к своему излюбленному способу – она слегка прикусила голову суженого и, пока он приходил в себя, спросила:
— Ты из города Хорьково? Рыболов? Женишься на мне?
Суженый повращал глазами, свел их в кучу и ответил:
— Да, бля, из Хорьково. Рыболов, ебать меня в сраку. Жениться?.. Да ты мне в хуй не улыбнулась, целковидная пиздобразка! Я тебя просто выебу в уши, мандаблядская страхопиздина!
— Вот и договорились! Но только через ЗАГС.
— Стоп, секундочку. – Встрял в любовную беседу Впопуповский. – В Засраиле никаких ЗАГСОВ нет, у нас молодоженов регистрирует только в религиозном порядке.
— Пейсы видишь? – тряхнула своими бакенбардами Максимусасс. – И у этого накрутим. На животе.
Затем Лено высыпала из вещмешка концессионеров, жаб и рейтарский шлем Пипица.
— Готовьтесь, — объявила она подельникам, — у меня через час свадьба. Приведите себя в порядок, переоденьте носки и смените-таки, наконец, Грыже памперс – смердит дальше некуда!

ПРОДОЛЖЕНИЕ: domstihov.org/nasha_Curiosities/2016/01/15/vselennaya-durakov-prodolzhenie-12.html