Вселенная дураков-2. Возвращение концессионеров. Продолжение 21

Наша Кунсткамера
ПРЕДЫДУЩЕЕ: domstihov.org/nasha_Curiosities/2020/01/30/vselennaya-durakov-2-vozvraschenie-koncessionerov-prodolzhenie-20.html

Все получилось не так, как было задумано. Дверь удалось развернуть, но на Елену Троллянскую без слез смотреть было страшно. Ее верхняя часть вошла в нижнюю, шея и плечи исчезли, голова торчала из задницы, ладони, похожие на две лопаты, торчали вдоль головы и хлопали жертву зоотехнического эксперимента по толстым ушам.

Максимусасс утратила способность ходить и теперь для передвижения ей приходилось высоко подпрыгивать, громко топая кирзовыми сапогами по надутому Пипецу.
Спасенные концессионеры хотели броситься в объятия своих побратимов, но вид скачущей засраильской уродки заставил их долго и нудно смеяться.
Лено скакала вокруг подельников, строила им рожи, ругалась не хуже своего супруга — известного матершинника, пинала подчиненных огромными ножищами, но так и не смогла прекратить всеобщего веселья.

Вдруг Пуканов закашлялся, стал красным как ягодицы павиана и, прохрипев «Клара Целкин, тебя скоро порвут — пальцем», испустил дух.
Концессионерам сразу стало не до смеха, только Грыжа Пипец продолжал глупо хихикать до тех пор, пока старшая Логорея не треснула его бревном по затылку.

— Помер?! – в ужасе закричала Хуйсельникова, пряча голову в трусы.

— Вскрытие покажет. – по-деловому ответил слепой механик Сраньцырев, ломом и кувалдой раскупоривая покойного.

— Сколько мяса!.. – мечтательно закатил глаза безголовый Номерной, — вот, помню, у нас в Сибири…

— А Падлов дело говорит! – оценила обстановку Максимусасс, — что-то я проголодалась. Жрать покойного будем согласно очереди! Я первая! Остальные после меня!

Пукановский труп был съеден за две с половиной минуты. Потом концессионеры полчаса гонялись за надутым Грыжей, укравшим скальп покойного – Пипец решил оставить его на сладкое, но был избит, унижен и лишен причитавшейся ему доли.

— Знатно похоронили товарища, — Тимофея, облизываясь, подвела итог пиршеству.

— Что там знатного, я только аппетит разбудила, — недовольно пробурчала Лено, — эй, Грыжа, как насчет твоего салата «Говнолье», сколько ведер найдется?

— Есть салат! – обрадовался каканадский помоечник, — сколько угодно! Будет мало, я еще настругаю!

— Настругает он! – ревниво раскудахталась Хуйсельникова, — кладезь неиссякаемый, горшок с ручкой вовнутрь! Крик в пустоту… Кому это надо? Все нацелено только на размножение скотины, которой управлять легче — и экономика, и политика. Не могу утверждать, что специально, но по факту выходит так. По закону всемирного тяготения, под действием силы тяжести, жопа сползает по штыку к земле! Во всей Вселенной нет ничего лучше моего стекломоя!

— Стекломой я тоже отведаю! – пробасила Максимусасс, — вдруг он расставит мой организм по местам.

— Тебе и так хорошо. – заявил дед Воняй.

— Да, — ответила жертва зоотехнического эксперимента, тряся головой-задницей, — я — независима, иронична, смешлива, находчива, остра на язычок. Но при этом — идеально справедлива, умна и добра, настоящий, реальный гений и глаза у меня не только не косые, но очень даже красивые.

— Ну, завела свою хрюканину, — привычно вздохнул алкоголик, — давно мы ее не слышали… Кто повадится пердеть, тому не утерпеть, старушка… Эй, Хуйсельникова, гони свой стекломой, а то во рту пересохло.

— Ты как со мной разговариваешь?! – бычьи глаза Максимусасс налились кровью, — тварь — я тебя не пожалею. Ты, скотина, оболгал меня. И ты за это ответишь. Засунь свои угрозы в свой анус. Ничтожество. Клинический дебил. Насчет «старушки» — подойди к зеркалу и глянь на свою дряблую рожу. Ты, паскуда — омерзительное существо. Не мужик, нет. ты — слизь, червяк, гнус. Ничего от мужчины в тебе нет. Все, что ты можешь — вонять. Трусливо, лживо, подло. Повторяю — аукнется это тебе, тварь.
А в твой адрес — да, ты получишь то, что тебе причитается. Я не прощаю подлость. Считай, что нажил себе врага. Ты это еще почувствуешь!

Бывший старикашка находился в состоянии перманентного похмелья, он не был готов к длительным дискуссиям и ограничился кратким замечанием:

— Я не виноват, что у тебя вместо головы жопа!

Но Елену Троллянскую было не остановить.

— Ответить по сути и нечем. Юдофоб доморощенный! Ты — базарная баба. И это скоро увидит каждый нормальный человек. Ты — подлейший клеветник, лгун и самая откровенная сволочь. Воздастся тебе. Гнида! –

истерично кричала она, катаясь по надутому Грыже и ведрами выплескивая из себя желчь.

— Ой-ой! – в такт ей вопил Пипец, когда Лено, пытаясь затормозить, вонзала в его шкуру обгрызенные когти.

Концессионеры растерянно сбились в кучу, и только добрая глупая Лорафея сочувственно сказала:

— Что-то здесь не так… посмотрите на Максимусасс, ее удел ущербных и не состоявшихся принял хроническую форму! Она уже замучалась глотать пыль и пасти свою тоску!

— По всем признакам, это копытно-подкожные роды, — со знанием дела констатировала Тимофея, — я знаю, у меня их было несколько. Подгуляешь где-нибудь, заснешь на болгарско-канадской границе, а потом плющить начинает. Тут без наркоза не обойтись!

Старшая Логорея разбежалась, подпрыгнула и всем своим весом навалилась на жертву зоотехнического эксперимента. Подмяв под себя бьющуюся в конвульсиях тушу, Тимофея стала что есть силы колотить ее бревном по жопообразной голове.
Часа через два после начала процедуры, Лено обмякла, успокоилась и захрапела. Слепой механик Сраньцырев, осмелев, подошел к заснувшей Елене Троллянской и на всякий случай ударил ее разводным ключом по макушке. Вдохновленные примером, остальные члены шайки выстроились в очередь и каждый стал лупить атаманшу по черепу-жопе. Особо свирепствовали сестры-модераторы со своими дубинками.
Грыжа тоже хотел принять участие в мероприятии, он потребовал, чтобы его сдули, но никто не обратил внимания на Пипецовы хотелки.

— Будет с нее, — вытирая пот из ноздрей, сказала Тимофея, — сейчас роды начнем принимать. Воняй, простерилизуй пациентку.

Бывший Старикашка дыхнул на храпящую тушу, отчего туша местами обуглилась.

— Очень хорошо! – старшая Логорея активно взяла инициативу в свои руки, — мне нужны два помощника… Пенисюк и Сраньцырев, выйти из строя!

— Доносюкович отсутствует! – радостно заложила компаньона Печальная Дусенька.

— Как «отсутствует»?! – возмутилась Тимофея, — где он?!

— Мой единоутробный брат Грыжа Пипец заплесневел и на нем выросли грибы. Профессор отправился их собирать, говорит, очень вкусные.

— На закуску, со стекломоем – самое то! Под кефир, клистир и теплый сортир. – одобрительно закивал дед Воняй.

— Пенисюююк! – заорала будущая акушерка, — ко мне!

— Иду, иду, я уже здесь… — Доносюкович вылез из-за ближайшей грыжиной бородавки. – Хорошо грибов собрал — три большие корзины. Вы никогда грибы много не собирали? Иначе знали бы, как долго их чистить и варить для засолки. Но я не только грибы собирал, я еще соблазнял Дух Двуполой Рапсодки. Целовал в щечку, думал, он – скромняшка, как автомат с газировкой, но монетку кинул, а щелка и открылась.

Обиженный Дух выплыл из толпы подельников и обиженно заявил:

— Пенисюк! Хватит клеветать на меня! Я был здесь, все подтвердят!

— Был! – подтвердили все.

— Значит, я сам в себя монетку кидал. Два с половиной раза. — Профессор не стал сопротивляться, — и мне очень понравилось. Эх, любовь красавицы — это издевательства и испытания!..

— Мне нет никакого дела до твоих переживаний! – строго сказала Тимофея, — у нас роды на носу. Бери кусок кремня и брей Максимусасс.

— Всю?! – испугался Доносюкович.

— Всю. Сиськи и пятки тоже.

Пенисюк упал в обморок.

Воняй пошептался с Фекалецким и пришел на помощь другу.

— Не надо брить. Мы ее опалим, как свинью.

— Вы вдвоем, своим дыханием?! – захохотала старшая Логорея, — на это даже у вас силенок не хватит!

— Нет, привяжем максимуссовскую тушу к выхлопному отверстию Пипеца и Грыжа даст газу.

Тимофея застыла, соображая. Через час сообразила и одобрила идею.
Грыжа, жалуясь на плохое состояние своего сопла, хотел увильнуть от работы, но концессионеры пригрозили ему, что никогда больше не станут есть его салат «Говнолье», и Пипец согласился.

В три смены, управились за квартал – Лено обладала супер-повышенной волосатостью, а каждый ее волос представлял собой кусок ржавой металлической проволоки.

Наконец, полностью опаленная, Максимусасс была положена на родильный стол, изготовленный умельцем Сраньцыревым из Грыжиной перхоти и соплей.

Концессионеры выпили для храбрости хуйсельниковского стекломоя, Тимофея свистнула в два пальца и роды начались.

Из каждого отверстия, из каждой поры Елены Троллянской потекла мутная коричневая жидкость, по запаху напоминавшая «аромат» тиоацетона.
Подельникам было не привыкать нюхать все вонючее, но многие из них тотчас упали в обморок.
Самыми стойкими оказались сестры Логореи – они аккуратно собрали все вытекшее из Максимусасс в ее кирзовый сапог, накрыли использованной туалетной бумагой и стали бормотать заклинания.

Вскоре жертва зоотехнического эксперимента очнулась.

— Куда мою шкуру подевали, сволочи?! – вяло закричала она на концессионеров.

— Ты скоро станешь матерью! – обрадованно успокоил ее добрый Пенисюк, — твой ребенок дозревает в сапоге.

— А как я перед ним предстану в таком жопоголовом виде?! – расстроилась Лено. – Ведь на самом деле я — независима, иронична, смешлива, находчива, остра на язычок. Но при этом — идеально справедлива, умна и добра, настоящий, реальный гений и глаза у меня не только не косые, но очень даже красивые…

— Слышали мы эту песню много раз! – усмехнулся Воняй. – Никто в нее не верит. Но я помогу тебе по старой дружбе, хотя ты не стоишь даже протухшего бурекаса. Присосись пастью к пипецовому отверстию и глубоко вдохни, поток грыжиных меркаптанов выправит тебя в одно мгновение.

— Спасибо, Воняй, век не забуду! – Максимусасс, переваливаясь с боку на бок, запрыгала к выхлопной трубе каканадского помоечника, страстно впилась в нее клыкастой вякалкой и вскоре приняла свои стандартные габариты – широкозадую жопу, отделенную от бычьей головы, толстые ноги, руки с огромными ладонями и прежний волосяной покров из ржавой проволоки, вновь отросшие дырявые галифе, грязные кирзовые сапоги и засаленную гимнастерку.

— Готово! – объявили сестры Логореи, вытряхивая из голенища порожденное жертвой зоотехнического эксперимента.

Порожденное оказалось похоже одновременно на выгребную яму общественного туалета Николаевского железнодорожного вокзала и содержимое свалки города Хайфы.

— Ты мое чадушко! – Елена Троллянская сначала захотела сожрать свое детище, но передумала и прижала его к груди.

Чадушко радостно запищало и пукнуло.

— Как назовешь? – зажимая носы, поинтересовались концессионеры.

— Назову его в честь своего деда-гельминта – «Алла Егоркина», по-нашему, по-засраильски, «Йа Охель Батахат», יא אוכל בתחת – «Еб*ный Говно*б».

— Неблагородно звучит! – подал голос Пенисюк. Он уже наелся грибов и ему было все равно. – Вношу свое предложение! Назовем ребеночка «Ганалекорила»! – имя похоже одновременно на гонорею и лепру.

— Какая ты светлая голова, Профессор! – обрадовалась Максимусасс. – Сейчас запишу на бумажке, чтобы не забыть.

Все зааплодировали, но жертва зоотехнического эксперимента неожиданно посуровела и встала в позу.

— Я мать. Но очень хочу знать: кто отец?

Концессионеры стыдливо потупились, а Грыжа так сильно испугался, что испортил воздух посильнее новорожденного.

— А вы с какой целью интересуетесь, — спросил пунцовый от стыда Дух Двуполой Рапсодки.

— А кто алименты будет платить, чудо ты разнополое?! – оскалилась Максимусасс.

— Мы посовещаемся. – объявил Дух.

— Только без меня, — подал голос Воняй, — я на эту обезьяну никогда бы не позарился, даже спьяну, а пьян я всегда и у меня имеется справка о зашкаливающей половой дисфункции. И дрочу я только на веник.

Концессионеры спрятались за пипецовым носом и приступили к обсуждению.

— Не станем искать виноватого, каждый из нас мог согрешить, кто изнутри, а кто снаружи, пока другие не видели…

— Все мы грешны, но вдруг отцом окажется покойный Пуканов или кто-то из залетных, атаманша всегда была слаба на голову и задок-передок…

— На Пуканова уже не спишем, она нам не поверит, а залетные… Я никого не видел.

— А Йурик Минетченко? Прилетел, осеменил, даже «Здрасти» нам не сказал…

— Где теперь его искать?.. Давайте скинемся по два рубля, отдадим роженице, может быть, она нас не сберляет…

— Денег не дам! – завопил надутый Грыжа-дирижабль, слышавший весь разговор.

— Дашь, куда ты денешься, — ответили подельники, — ребеночек воняет не хуже тебя, может, ты — его отец, а мы сработали вхолостую?

Пипец умолк и полез в закрома считать гроши.

— Мама, правда я у тебя дура? – спросила Ганалекорила у Максимусасс.

— Не только дура, но еще и дурак, — капая желчью на лысину дитятки, ответила жертва зоологического эксперимента.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: domstihov.org/nasha_Curiosities/2021/01/10/vselennaya-durakov-2-vozvraschenie-koncessionerov-okonchanie-vtoroy-chasti.html

5 комментариев

Удаленный за ложь и клевету
Как всегда без удержу хохотал, Лиза!)) Твоя сатирическая фантазия поистине не имеет границ!
Юша Могилкин
Как сказала Вшивая, указывая на себя,
«ставить на место негодяев и подлецов — как в реале, так и в виртуале — на мой взгляд, необходимо. Иначе зло и жестокость разбухнут, как снежный ком».
Поэтому-то хайфицкая Снегурочка вечно застревает в дверях – разбухший от злобы тухес наружу не пускает.

«Ганалекорила»? Зачет. )))
А в остальном – как всегда: изящно, тонко и весело.

)))
Лиза Биянова
Пасип, Юм Адонаевич! :)
У Чужой Лены что ни слово, то все о себе родимой или о ее «друзьях». Но все равно она лицемерная двуличная особа. Вспомните, с какой дрожью в коленках Чужая сетовала на то что мы Путина ругаем.
А теперь пишет

Но сегодня утром самолет с Алексеем Навальным вылетел в Германию.

Дай Бог ему здоровья!!!

Ваша Лена 22.08.2020 10:05 • Заявить о нарушении


Подстраивается под любого, ложится под каждого, лишь бы угодить. :)
Юша Могилкин
А, Вшивая – по умолчанию – самая обыкновенная двуличная особа со всеми вытекающими из нее.
Поэтому нельзя верить ни одному ее слову.
Она — политическая проститутка Троцкий-Бронштейн, только без тестикул.
А так – один в один: ложь, кипа и бороденка.

)))
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.