История Государства Российского. Часть первая. До нашествия монголов

Русь
О том, как именно появилась Русь – не знает никто.
Официально принято считать, что эта страна возникла благодаря тому, что бедные и несчастные, вечно обижаемые соседями новогородцы выбрали президентом некоего иностранного варяга «князя Рюрика», который все дело и обустроил.
Конечно, кое-кому выгодно утверждать: славяне были темным народом и, если бы не представители просвещенной Европы, так и загнулись бы они в своем дремучем невежестве.
Но, как всегда, есть много «но».
На сегодняшний день не сохранилось ни одного документального письменного источника, повествующего о славянах «дорюриковского периода».
«Основоположниками» «русской истории» являются четыре клоуна: Готлиб Байер (1694-1738), Герард Фридрих Миллер (1705-1783), Август Шлёцер (1735-1809), Арист Куник (1814-1899), запросто уничтожавшие древние летописи, и выдававшие за истину свое видение предмета.
Тот же Миллер нагло переделал труд В.Н. Татищева «Историю Российскую с самых древнейших времен» и выпустил подделку в печать.
Михаил, наш, Васильевич Ломоносов всячески гонял зарвавшихся немцев-лгунов, за что был приговорен к смертной казни (попы, скотины этакие, вообще даже требовали сожжения Ломоносова живьем). Но, согласно указу ея императорского величества Лизаветы Петровны, Михаилу Васильевичу всего лишь сократили жалование и заставили покаяться перед жуликами и фальсификаторами.
Затем, как обычно, Михаил Васильевич умер, а все его исследования на историческую тему были… правильно, отредактированы фашистом Миллером и выпущены в свет под именем самого Ломоносова.

Поэтому никаких конкретных фактов о древней Руси не существует.
Разве что… у арабских и европейских путешественников имеются упоминания о трех славянских государствах – «Куявии, Славии и Артании (Арасании)», о четырех тысячах славянских городов, о сыновьях Скифа – Русе и Словене, основавших Новогород, о «князе Кие», построившем сами знаете, что, его братьях «Щеке и Хориве» и об ихней сестер «Лебеде». А византийские источники называют славян «антами», «склавитами» и «венедами». Еще есть мифы о князьях Буривое, Готомысле и Годолюбе… Но все это — всего лишь ничем не подтвержденные сказки.

Сентенция:
темна вода в облацех, ее никаким «Ферри» не отбелишь…

Рюрик
Неизвестно, какими правдами и неправдами утвердился Рюрик на Руси. И непонятно, почему его нукеры стали властвовать над исконно русскими городами.
Впрочем, подобных примеров можно найти множество, даже из современности.
Но, как бы оно там ни было, пришелец осел в Новогороде, который сам же и основал за много лет до своего рождения.
Говорят, народ был очень недоволен рюриковским правлением, отчего повязал себе на кафтаны белые ленточки и организовал несанкционированный митинг во главе с главой местной (пардон за тавтологию) оппозиции Вадимом Храбрым. Но Рюрик расстрелял Вадима и множество других несогласных из пулемета, засим всякому народному возмущению пришел конец.
Недовольные граждане (в основном, интеллигенция), эмигрировали в Киев, поэтому сей незначительный городок на какое-то время превратился в центр русской культуры.
А Рюрик от расстройства заболел и помер.
Но перед смертью завещал некоему Олежику позаботиться об малолетнем княжиче Гоше.
«Не вопрос!» — пообещал Олежек и позаботился – первым делом пошел искоренять рассадник свободомыслия – столицу украинской ССР – город Киев.
А там вот какая штука получилась: Рюрик был хитрым и прозорливым, отправил он вместе с новогородскими эмигрантами парочку своих агентов – Аскольда и Дира, наказав оным внедриться во вражескую группировку и занять в ней руководящие должности.
Аскольд и Дир постарались на славу, вскорости захватив весь Киев под свою власть.
И все было бы хорошо, только Олежек сильно опечалился: очень уж ему хотелось самому руководить украинскими колхозы и угольными шахтами.
А тут и повод нашелся: кто-то пустил слух, что Аскольд и Дир приняли иностранное вероисповедание.
«Диссиденты хреновы!» — воскликнул в сердцах Олежек и стал готовить спецназ к походу.
Арендовал он, значится, теплоход «Михаил Светлов», и с первым утренним рейсом «Новогород-Кострома-Киев», прибыл по назначению. И еще малолетнего Гошу с собой захватил.
А с борта судна выслал киевским мэрам телеграмму: «Я привез вам в подарок целый вагон бижутерии, приходите на экскурсию».
Ну, те, дураки, и повелись: прибыли на теплоход, а там их и почикали.
Олежек такой еще, весь гордый из себя, заявил умирающим: «Доигрались, голубки? Вот, смотрите: это Гоша – он князь, а вы – кто такие, вообще?».
А на следующий день в украинских газетах вышло постановление о смене власти.
Но Олежек в Киеве засиживаться не стал, продлил аренду теплохода и поплыл в Константинополь: появилась у него идея-фикс – прибить свой щит к вратам второго вечного города.
В летописях сказано: «к борту теплохода кн. Олюля прикрутил саморезами гусеницы от трактора, прошел посуху, аки по морю, и прибил-таки свой щит там, где и возжелал».
Византийцы от такой наглости очень расстроились, подарили Олежеку железобетонный сувенир в виде пальмы в натуральную величину и отпустили восвояси.
Затем Олежек разорил Азербайджан. Спалил несколько
нефтеперерабатывающих заводов, десяток духанов, но азербайджанцы возмутились и оперативно наваляли по шее не только Олежеку, но и всему его войску.
Побежденный князь вернулся в Киев, отстранился от политических дел, организовал всеукраинский центр герпетологии, где и умер, будучи укушенным тайпаном Маккоя за левую тестикулу.

Сентенция:
Щит иногда лучше прибить себе на лоб.

Князь Гоша и его супруга Ольга
Этот князь не имеет ничего общего с тем, про которого написано «Слово о полку…», а то многие путают.
Значится, наш Гоша был самым обыкновенным бандитом и рэкетиром.
Ничего полезного для страны, как и его дядя с папашей, он не сделал, зато умудрился собрать гигантское – по тем временам – войско и отправиться прибивать очередной щит к воротам Константинополя.
Но византийцы подумали: «Нафига он здесь нам нужен?», сразу же отрядили делегацию со всякими сувенирами и пряниками, задобрили князя, он оперативно отступил, но кипучая деятельность не давала чудаку покоя.
Гоша занялся нелегальным сбором налогов с русского народа.
Сам ездил по городам и весям, предъявлял претензии.
Сколько он насобирал – никому не ведомо, но ему было мало. Счета в швейцарских банках ломились от денег, количество зарубежной недвижимости зашкаливала, но Гоше не хватало и не хватало.
Разумеется, все закончилось, как обычно: люди из древлянского рода возмутились, отловили князя в темном углу, привязали за ноги к двум наклоненным березам и оправили в космос. Правда, целым князь даже до атмосферы не долетел: разорвало его на две одинаковые половины, от чего Гоша умер в расстроенных чувствах.
А жена евойная – Ольга – осталась жива. Поговаривают, что она изначально была дочерью того самого Олежека-герпетолога, ибо политический брак по расчету-с. Но не нам их судить.
И наплели про эту самую Ольгу всего с три короба.
Мол, несчастная вдова вся погрязла в своей женской мести за разорванного напополам супруга.
И даже рассказывают, как она приняла испугавшихся и повинившихся в своем «злодеянии» древлян: первую партию, посредством специальных технических средств, свалила в яму и засыпала живых землей, вторую – сожгла в бане; древлянского князя Малка, который предлагал ей руку и сердце, она, вместе с его дружиной, опоила на балу и всех перерезала с помощью своих телохранителей, а затем выступила в боевой поход на древлянскую столицу Искоростень, которую обманом сожгла, используя почтовых голубей, начиненных взрывчаткой.
Чушь, конечно.
И древляне не дураки, и почтовых голубей в то время не существовало; да и не полетит зажженная птичка к родным пенатам – до того ли ей будет?
Воевать – воевала, в то врем все властолюбцы воевали между собой, но что тогда представляли все эти войны? – сойдется кучка 20х20, кто победит – того и тапки.

Тут все дело в том, что Ольга – первая женщина на Руси, которая официально приняла христианство. Исторических противоречий по поводу «принятия» не счесть, но православный символ должен быть символом: жечь и уничтожать язычников различными способами.

Сентенция:
иногда ослиные уши растут совсем из другого места.

Князь Святослав
Многие славянофилы приравнивают Святослава к двум Александрам – Македонскому и Суворову.
Однако, это не так – у Шуриков совсем другой масштаб.
Всякие «летописи» рассказывают нам о древнерусском войске, состоявшем из сорока-пятидесяти тысяч солдат.
Напомню, что вся римская армия, в самый рассвет империи, достигала количества не более трехсот тысяч человек с учетом всех вспомогательных служб.
Поэтому войско Святослава – даже в лучшие его времена – составляло не более пяти-шести тысяч бойцов.
Но это все лирика.
Святослав родился от своих родителей – Гоши и Ольги.
В детстве был клонирован и находился сразу в двух местах: по воле отца, воссел княжить в Новогороде (хотя Новогород в то время ни в каких князьях не нуждался, а жил вполне самостоятельной жизнью), и, в то же самое время, пребывал в качестве княжича при своей матери в Киеве.
Историки ломают головы над сим вопиющим фактом, но объяснения ему не найдено до сих пор.

Когда Святослав подрос, маманька его, Ольга, заранее принявшая православную веру, буквально издевалась над молодым человеком, понукая его креститься.
— Ах, отстаньте, маменька, — равнодушно отмахивался князь, но Ольга не отставала.
— Вера христианская зло есть и потрава! – увещевал ее сын, — ну, фиг с ним, крещусь, вам в угоду, а люди что скажут? Что скажет армия? Не поймут-с! Идите, лучше, в свой дендрарий, выращивайте розы и фикусы, а политические дела предоставьте специально уполномоченным лицам!
Ольга расстроилась и отправила своих верных людей к самому Оттону №1 – первому императору «св. Римской Империи» – с целью, чтобы оный поспособствовал уговорить сынка.
Но Святослав оказался крепким орешком – уговорщиков, прибывших на Русь, послал так далеко и надолго, что они морально очень разрушились.
Ще был у Святослава родной брат Улеб, который поддался-таки на матушкины уговоры и охристианился. С ним приняли новую религию и некоторые из его людей.
А потом князь подрос. И стало ему скучно: Интернета в то время не было, зато энергия била через край. Собрал он со всей округи мужиков, которые покрепче, и отправился с ними гулять по сопредельным государствам с экскурсионными целями.
Грамотно так отправился: кого нужно не обижал, а даже наоборот, создавал с ними всякие необходимые коалиции.
И в результате напрочь разгромил Хазарский каганат, который много лет третировал и грабил Русь.
И настал мир.
Но хитрые византийцы не дремали. Прознав о том, что на Руси появился безбашенный стратег, оне сразу же привезли ему целую кибитку драгметаллов и попросили помочь в решении военного конфликта с Народной Республикой Болгарией.
Святослав согласился. Пришел – и решил: присоединил Болгарию к Советскому Союзу.
Но византийцы испугались наличия нового опасного соседа, быстро организовали нападение печенегов на Киев. Князю пришлось вернутся на Родину, разогнать печенегов, а заодно похоронить умершую Ольгу.
Избавившись от материнского гнета, Святослав почесал репу, и устроил грамотное территориальное разделение своего государства: раздал каждому официальному сыну по вотчине, а нелюбимого байстрюка Вольдемара отправил княжить в Новогород по просьбе тамошних жителей.
Защитив таким образом тылы, князь занялся внешней экспансией, дабы расширить границы своих владений.
Организовав коалицию из болгар, венгров и некоторых печенегов, Святослав дошел до Константинополя, взял большую контрибуцию, попытался установить границу СССР по болгарскому побережью Черного моря, и тут начал терпеть всякие фиаско: нью-римлене собирались силами, потихоньку нанося поражения Святославому войску.
В результате изнуряющих баталий, князь подписал мирный договор, согласно которому он должен оставить Болгарию и удалиться к себе на Украину.
Кстати, что-то у него по ходу дела с Улебом не заладилось – то ли меньшой братец во время сражения накосячил, то ли еще чего; в общем, князь решил всех советских христиан-дружинников во главе с их командиром Улебом отправить к Аллаху. И отправил. Посредством публичной казни. Хотя и родной брат.

А потом Святослав попытался вернуться домой, но до Киева не дошел: погиб в битве с печенегами, нападение которых спонсировали злобные византийцы.

Христианские попы, черпая знания из своего индивидуального вдохновения, повествуют нам о том, что победитель Святослава – хан Куря – сделал из княжеского черепа чашу, питие из которой, якобы, очень способствовало потенции и деторождению.
А еще попы втирают народонаселению мысль об том, что князь Святослав погиб только по той причине, что отказался принять христианство.
А если бы принял – то жил бы вечно.

Сентенция:
Иные дети, несмотря на воспитание, благороднее своих родителей бывают.

Как Илья Муромец богатырем стал. Былина
Тридцать три года на печи сиднем просидел…
Ручки, говорил, нехожалые.
А сам все это время на калорийную пищу налегал.
Бо здоровый был, как сельскохозяйственный комбайн. Только мамка с папкой алкоголя ему не давали.
Мало ли что.
Тут как раз лето приключилось, пошли колхозники трудодни отрабатывать.
А в это время в село Карачарово наведались калики перехожие.
Много их в то время по земле Русской обитало.
А зарплату они получали из Министерства связи. Телевизоров и радио в ту стародавнюю пору не было, вот и разносили последние новости CNN эти самые перехожие.

Избушка Илюшина на самом краю села стояла. В нее первую калики свой визит нанесли.
«Дай, – говорят, – добрый молодец, водички испить, а то мы с дороги и после вчерашнего утомленные…»
«Извините, товарищи, – ответил им Илья Иванович, – проблема у меня с передвижением. На кухне холодильник, открывайте сами, что найдете, то пейте и закусывайте».

Понравилась доброта Илюшина каликам, открыли они холодильник, вмазали граммов по сто «Урожая», и очень им на душе радостно стало.
«Почто с нами не выпьешь, добрый молодец?» – спросили
«Дык, ведь, не наливаете», – ответствовал Илья Иванович.
«Это мы мигом!», – сказали калики, и цельный ковш воды огненной инвалиду преподнесли.
Как выпил Илюша менделеевки, почувствовал в себе силу неминучую.
И на ножки резвые поднялся.
Обрадовались калики, налили еще по одной.
«Только, – говорят, – это, на будущее, больше литра за раз не потребляй. Потому что ты не кто иной, а богатырь Земли Святорусской, Илья Иванович».

С тем и откланялись.
Илья решил силушку свою в дело пустить. Вышел в чисто поле, все дубы и коренья с камнями повыкорчевал, и речку Оку ими запрудил.
А на освободившимся пространстве потом построили Карачаровский контейнерный завод и мебельную фабрику.
Маманька с папанькой очень обрадовались, что сынок самостоятельно передвигаться может, без коляски инвалидной.
А папанька его работал (по совместительству), на Муромском Стрелочном Заводе, нач. отдела снабжения. Хотел он сперва сынка к себе в отдел пристроить, но богатырь воспротивился.
«Пойду, – говорит, – в личную кавалерию к князю киевскому устроюсь. Там, папаня, перспектив много больше».
Родители противится не стали, собрали туесок на дорогу, коня персонального выделили, выпросили у соседа-пенсионера Микулы Селянидовича боевую каску с кольчугой и двуручную шашку чапаевскую с луком-самострелом.
И благословили сынка на дела ратные.

Долго ли, коротко ли, ехал Илья, но добрался до города Чернигова.
А там вражеские полки неизвестного происхождения осадою стоят.
И сказал им богатырь:
«Валите, ребята, отсюда подобру-поздорову!»
Обиделись полки вражеские и пошли в атаку.
Но Илья Иванович кого так побил, кого конем потоптал.
Всех до единого.
Обрадовались жители черниговские победе скорошустрой, и предложили Илье занять должность вице-мэра города. По безопасности.
Отказался богатырь, спросил только:
«Как бы мне до Киева побыстрее добраться.
Отвечали ему жители черниговские:
«Одною дорогой поедешь – полгода добираться будешь, другою, ближнею – во век не доберешься – засел, понимаешь, у Калинова моста Соловей-разбойник, всех путников акустическим ударом по головам стучит, сырыми ест, а потом все имущество отбирает.

Завернул Илья в тряпицу почетную грамоту, от Черниговцев полученную, и поехал короткой дорогою.
Тут и Соловей-разбойник, как раз, на дубу в гнезде сидит, да посвистывает.
А конь у Илюши еще пугливый был, к шумовым эффектам не приученный.
Спотыкаться начал.
Тут Борис Андреев… Извиняюсь… Илья Иванович коню говорит:
«Что же это вы, кластер гербариевый и потенциальная пища для представителей семейства волчьих, пируэты здесь выделываете? Али плеточки-семихвостки отведать захотели?»
Конь тотчас исправился, поднялся на все четыре копыта и встал, как вкопанный.
Зарядил Илья лук-самострел и прямо в глаз Соловью-разбойнику стрелочку каленую стрельнул.
Пробил хрусталик, зрительный нерв и височную кость.
Расстроился Соловей-разбойник, из гнезда засадного выпал.
Скрутил его богатырь, в крафт-пакет засунул и с легким сердцем по короткой дороге коня погнал.
Тем временем семейство Соловьиное решило батю выручить.
Провели дискуссию на тему: «Как?»
Но Илья их слушать не стал, а поехал дальше, через Бориспольский аэропорт прямо к князю Вольдемару.

А в Киеве, во дворце, пир горой.
По усам течет и куда надо попадает.
Потому что обмывают там крещение жителей станции «Шепитовка».
Вошел богатырь в тронную залу, поздоровкался со всеми и спросил:
«Где пункт по приему Соловьев-разбойников? Привез тут одного…»
Засомневались бояре:
«А натуральный ли? В последнее время что-то больно много их подделывать стали. Вдруг, опять китайский? Пусть он посвистит, что ли…».
«У нас все чисто, – ответствовал Илья, – самый, что ни на есть свежачек. Только что из гнезда. Где ему свистнуть, во дворе, мож? А то все разнесет здесь к едрене-фени. Натовская разработка, штучная вещь…
«Во дворе, во дворе! – приподнялся с трона князь Вольдемар, – у меня тут новую мазню Пикассо привезли, не ровен час с гвоздя сорвется, поломается».

Вышел двор во двор, вытряхнул Илья Иванович Соловья-Разбойника из крафт-пакета.
«Свисти, говорит, террорист берендеевский,* но, только, чтоб вполсилы, иначе с довольствия сниму».
Не послушался свистун богатыря, раздул щеки и обрушил на Киев волну акустическую в 100000 ДБ.
Кто заранее противогазы не надел и беруши не вставил – сразу полегли.
А кто вставил – те частично.
«Нафиг, нафиг, – закричал выживший князь Вольдемар, – вы, товарищ, как-нибудь решите эту проблему, а то, ведь, до сих пор тошнит».

Вывез Илья Соловья-разбойника в чисто поле и сказал ему:
«Дурак, ты, братец! Вел бы себя хорошо, мог бы работать неплохим стратегическим оружием.
А так, извини…»
Достал двуручную чапаевскую шашку и отделил бедняге голову от туловища.

А в Киеве богатыря уже встречали.
Транспаранты, лозунги, букеты поролоновые.
Сам князь Вольдемар у парадных ворот с хлебом-солью стоит.
Заодно и спрашивает:
«Ты хоть кто такой, какого роду-племени и партийной принадлежности?»
«Я из города Мурома, из села Карачарова, что за поселком Вербовским, еще четыре километра. А зовут меня Илья, сын Иванович.
Местная братва прозвала Илюшей Муромским».
«Вот, только этого мне не хватало, – подумал Вольдемар, – Леша Навальный, Коля Арбатский, Гриша Магаданский… И тут еще новоявленный Илюша Муромский…

Почесал князь репу и молвил:
«У нас в правительстве все имеют цивильные погоняла.
Я, вот, к примеру, Красный, жена моя Анна Цимисхиевна – королевична Апраксия, иконописец Андрюха Рублев – Колька-Художник, тебе бы тоже пристало как-нибудь по интеллигентному обозваться… Илья Карачар, что ли. Или Муромец… Вот, точно, будешь Муромец! Отныне и присно и во веки веков!
Потому, что мои богатыри на «ич» и «ец» заканчиваются:
Рабинович, Попович, Никитич, Усмошвец. Кожемяка немного подкачал, но не суть.
Значится, – говорит, – с этим решили.
Теперь об деле. Оклад, согласно штатному расписанию, плюс соцпакет и премии с моего плеча. За каждого убитого вражеского богатыря – прогрессивка и ковш меда из рук Апраксии. За выигранную битву – ценный подарок и орден. Согласны?»
«А че ж…» – сказал новообращенный Илья Муромец и стал русским богатырем.

*Согласно некоторым данным, берендеи – народ, живший на территории современной Москвы.
Дикий и необразованный. А еще злобный и пакостный.
И все поголовно «акали»: «кАрова», «пАравоз»…
Кн. Вольдемар очень его недолюбливал.
Потому что берендеи креститься не хотели.
Что только не делал князь, чтобы им за это по шее натрескать!
Армии воевать отправлял, дипломатов на переговоры посылал, все равно не получалось.
Берендеи в подмосковных лесах обитали, в районе от Площади Ногина до Горьковского шоссе.
Как какая экспроприация от Вольдемара начинается, они сразу же в партизаны уходили.
И оттуда вели боевые действия. И весьма удачно.
Поэтому в ту пору мало кто по Горьковскому шоссе ездил и хаживал.
В основном, через Рязань.
Однажды, говорят, другой Вольдемар, который Мономахов, напился и дважды (!) дорогой опасной проехался.
Но его никто не тронул.
И лишь только Юрик Долгорукий смог решить вопрос с берендеями.
Понастроил пятиэтажек и всех их туда вселил. С московской пропиской.
Мне только одно непонятно: это как же Илья ехал, что от Чернигова через Москву на Киев?
Может, в те времена глобус Украины другим был?

Сентенция:
Когда говорят: «Не свисти!», головой рисковать лучше не стоит.


Об богатырях
Немалыми богатырями сильна Земля Русская –
она сама их взрастила и вскормила.
А силищи богатыри были неимоверной.
Один богатырь с дружиною своею мог целое вражеское войско положить.
При копье долгомерном и мече-кладенце.
Потому что весил тот меч, без малого, килограмм или даже два.
Никакой бронежилет не мог спасти от удара молодецкого.
Так и было.
Хотя богатыри, как и обычные воины, мечами редко махали, предпочитали топоры, булавы и прочие кистени.
Выйдет богатырь в чисто поле, на смертную битву, разойдется во всю удаль, а дружина его от стрел и копий прикрывает.
Минут десять-пятнадцать по головам вражеским постучит – и в обоз на перекур, медку испить.
А тут, следом, другой богатырь в битву вступает.
Согласно заранее составленного графика.
Так и менялись.
Безо всякого перерыва на обед.
Зато потом, после сечи, ели за четверых, а то и за восьмерых.

Самым известным богатырем в дошедшей до нас Истории был Илья Муромец.
Ему даже памятник при въезде в одноименный город поставили.
Вместе с конем.
Потом, конечно, Добрыня Никитич.
Этот больше по экзотическим животным работал – Гринписа в те времена не существовало, а от всяких Горыничей зело много бед народу малосильному причинялось.
Говорят, Добрыня был председателем профсоюза русских богатырей.
И справедливый.
Но веру христианскую принять не захотел, и в бою с карательными отрядами князя Вольдемара погиб.
На третьем месте, разумеется, ростовский здоровяк Алеша Попович.
Фамилией он, к сожалению, не вышел, но это нисколько не мешало ему гоняться за молодыми девками и сабелькой своей в чистом поле размахивать. *
Почему-то во всех исторических документах его называют «млад», «молод» и «молодой».
Может быть, во всем виноват Сергей Столяров, потому что был моложе Леонида Андреева** и Александра Шворина.

Пращуром всех богатырей русских, их идейным вдохновителем принято считать Святогора, которого даже Мать Сыра Земля с трудом переваривала.
Поэтому он, в основном, по сопредельным государствам путешествовал, там, где гор побольше.
На Кавказе, в Сочах и ЕссентУках.
А потом помер.
Но меч свой Илье Муромцу велел нарочным отправить.
Для свершения, так сказать, дальнейших подвигов во славу Земли Русской.

Был еще Данило Ловчанин.
Он у князя Вольдемара главным егерем работал.
А в трудную минуту надевал кольчугу посеребренную, брал в руки шестопер, и шел бить вражеские рати вдребезги напополам.

И Глеб-богатырь.
Этот заведовал всем спецназом и диверсионными группами.
Периодически брал Корсунь.
Чтобы оттуда Царьграду грозить.

Не все богатыри были крестьянско-боярского происхождения.
Хотен Блудович – тот из пролетариев.
И этим гордился неимоверно.
Однажды думские бояре матушку его похабными выражениями обидели.
Хотен подкараулил бояр на пиру у князя, и всем по шеям и хребтам скамейкой дубовой натрескал.

Вот еще богатыри киевские, о коих известно только, что они обладали неимоверной силой и много кушали:

«дворянин» Залешенин,
«дворянин» Белая Палица,
Сухан Домантьевичь,
Глапит**,
Михаил Поток Иванович,
Ставр Годинович,
Иван Годинович (не родственники),
Суровец-суздалец,
Фома Ременников,
Дунай,
Соловей Будимирович,
Суханьша Замантьев,
Иван Гостиный сын,
Михайла Данилович
Чурила Пленкович.

Это только киевские.
А сколько их было в Новгороде, Рязани, Суздале и Твери!
Консервы и меды сметались со столов по полной программе. Вместе с кашами.

Не стоит думать, что богатыри сильно были к сюзеренам своим привязаны.
Илья Муромец, в частности, князя Вольдемара терпеть не мог.
Был неописуемый случай.
Отправил однажды князь Илью в Царьград, привет передать императору тамошнему, а тамошний император поляну по этому случаю организовал, литр вискарика выкатил, и начал к богатырю подкатывать:
«Типа, дорогой товарищ Илья Иванович, а оставайся-ка ты у меня. Маршалом будешь. Сухопутными войсками и черноморским флотом командовать. Авиации, извини, в наличии пока нет, но, как только, так сразу. Денег отсыплю полную кредитную карту».
Но ответил Илья Муромец голосом Бориса Андреева:
«Хоть и хреново мне под князем Вольдемаром, хоть я от него, паразита, за тридцать лет верной службы и кусочка белого хлеба не получил, но Родине изменить не могу.
Извини, император, предложение твое лесное, но не судьба. И авиации у тебя, к тому же, еще нет…»
Так и не стал маршалом.

Все разборки богатырей меж собой и князем происходили, как правило, на пирах, в киевской резиденции Вольдемара.
Бочонок-другой медовухи съедят с парой тройкой лебедей копченых, и давай в демократию играть.
А князь хитрый был.
Знал, что как бы силачи не бузили, на своих руку не поднимут.
Поэтому периодически велел одним богатырям других арестовывать.
Однажды, возвратившегося из похода, Илью Муромца, Вольдемар на почестен пир не позвал.
Не нашел «места по чину».
Ибо донесли князю, что богатырь его хаял прилюдно и материл словами неприличными.
Мож, и хаял, мож, и не хаял, сие доподлинно не известно.
Но донесли.
Обиделся Илья Иванович и, на добытые в дальнем походе доллары, вместе с корешком своим Яшкой Усмошвецем, устроил пир для «простых людей».
«Простым людям» зело затея такая понравилась.
А князю не очень.
И сам он заругался шибко, похлеще Ильи.

Воспылал как-то кн. Вольдемар страстью к жене егеря своего, Данилы Ловчанина, домогаться ее начал.
А жена, не будь дурой, все мужу любимому рассказала.
Пришел Данила в палаты княжеские…
Что там меж ним с князем произошло, об том не ведомо, только перестал правитель градокиевский домогаться богатырской жены.
И две недели ходил с медицинской повязкой на глазу.

А Ставр Годинович, который Тмутаракань – вот где держал?
Позавидовал Вольдемар его отношениям с электоратом и посадил Старва в холодную.
А богатырь ему оттуда спросил:
«Ты что это, Красный, беспредел творишь? Не ровен час, прознает об поведении твоем жена моя, Василиса, она таких тебе кренделей навешает, что мало не покажется.
Али ты давно с народом Тмутараканьским не общался? Набрушиться, князь, на большие неприятности!»

Пожевал Вольдемар свою бороденку хазарскую, но аргументы Ставровы пересилили.
Выпустили Годиновича на свободу.
Так, в постоянных конфронтациях с правительством, сохраняли богатыри мощь и силу Земли русской.

*Ср. Все богатыри бились мечами, булавами, палицами, копьями «долго-длинномерными», на худой конец, дубовыми табуретками из палат кн. Вольдемара.
Лишь один Алеша Попович «саблею вострою». Интеллигент.
Но этой саблей он и оттяпал голову вредному Тугарину Змеевичу, обладателю коня о «двукрыльях».

** Во имячко! А здесь:
slavn.org/100/
slavn.org/101/
есть имена и похлеще. Соответственно, женские и мужские.

*** В Ялте снимался фильм «Илья Муромец», где Борис Андреев играл главную роль.
На съемочную площадку пришел здоровенный милиционер, долго разглядывал Андреева, затем покачал головой и сказал:
«Нет, не то… Слабак. А еще Муромца играешь. Я, брат, пожалуй, поздоровее тебя буду…»
Андреев молча поднялся с табуретки, обхватил милиционера поперек туловища и с размаху забросил в море.
На следующий день в местной газете появился фельетон о распоясавшемся артисте, который «топит в море милиционеров».

Сентенция:
на всякого князя всегда Ловчанин найдется.

Как азбуку создавали
Жили себе спокойно два попа греческих.
Братья по крови и разуму.
И так разум их кипуч был, что решили они отправиться на Русь, донести до местных искру божью.
А как пришли, то увидели, что местные только в богов своих старомодных веруют и грамоте европейской не обучены, пишут и разговаривают на каком-то своем, неправильном языке.
Подумали братья:
«Что за дела? Как же мы до них искру-то донесем? Все наши буклеты и каталоги на греческом напечатаны, а тут – руны какие-то…
Не поймут-с.
Можно, конечно, с акцентом написать, или в устном изложении. Но, так, это ж, придется по городам и весям пешкодралом, а мы, того, притомились с дороги.
Придумаем-ка для аборигенов новую азбуку, с нашей, с латинскою схожую, чтобы искра эта самая побыстрей до них долетела».

И стали придумывать.

Братанов-то тех звали Кирюха и Мефодий.
А Мефодия иногда просто Мефой кликали.
Потому что, греки.
Арфа, амфора, Персефона и Мефа.
И был там еще какой-то Константин-Философ.
До сих пор не выяснено, кто именно из братьев под именем сим скрывался.
Но есть сильное подозрение, что, соответственно, Кирилл.

Засели единоутробные за новую азбуку.
Купили печатную машинку и, по примеру Ильфа и Петрова, занялись совместным творчеством.
То Мефа какую буковку изобретет, то Кирюха.
А потом все это на пергаменте напечатают.
Сколько букв они напридумывали – одной искре божьей известно.
То ли 38, то ли 43.
И так издевались над русским алфавитом, и этак.
Целых четырнадцать безыдейных знаков сочинили: «кси», «пси», «а́» и «э́» йотированные, «юсы» — большой и малый, простой и йотированный, «зело» – дублет буквы «з», а еще «ять», «фиту», «омегу» и «ижицу» (это которою всем прописывают).

Но потом один чиновник из министерства образования, по имени Глагол, им все высказал:
«Что же это вы, мол, дорогие товарищи? Как-нибудь поаккуратней надоть. А то народ не понимает. И уже некоторые пенсионерки, из бывших, нам коллективные письма пишут. Им газеты читать трудно стало. С вашими юсами».

Осознали братья и в спешном порядке всю азбуку перекроили.
И чиновнику тому, из министерства, персональный подарок принесли.

«Вот, – говорят, – Глагол Степанович, готова азбучка-то.
Даже в двух вариантах.
Это, который попроще, для народа. Называется «Кириллица». В честь одного из нас, Константина-Философа.
А вот этот… Исключительно, для торжественного мыслеизложения, чтобы тем, кто побогаче, писать на ней интереснее было.
И назвали мы ее по вашему имени-отчеству, «Глагол-Степеновична».

Очень это название чиновнику понравилось.
Только он скромный по жизни был.
И братьям заметил:
«Ну, – говорит, – зачем же так сразу? Назовите ее просто «Глаголица». Мало ли, сколько Глаголов по свету белому бегает. И тогда мне никто претензий не предъявит в злоупотреблении служебным положением».

На том и порешили.
Подписали все соответствующие бумаги и дали указания на местах.
А братья выпили по сто пятьдесят «Монастырской избы», и переводом «искры божий» с греческого на человеческий занялись. Чтобы, значится, донести ее до народа темного и необразованного.

Тем временем, на черноморском курорте, в славном городе Корсуни, жили-били два других брата, Козма и Дамиан.
Ниоткуда они не приходили, обитали себе потихоньку, самогонку из шелковицы гнали, и в ус не дули.
Поэтому и прозвали их «безсребърници», то есть, которые без бабок.

Но самогон у них очень вкусный получался, а, главное, обладал прямо-таки ужасно целебными свойствами. От всех болезней помогал. Кроме, конечно, выпадения овариальной продукции эстрогена и лейкоплакии.
Братья добрейшей души человеки были, и всем свою продукцию раздавали бесплатно. Кому похмелиться, а кому, соответственно, на лечение. *
И, вот, пришла им в голову идея: донести до потомков рецепт этого самого чудодейственного зелья.
Сразу же встал вопрос: «Как?»
Наскальные рисунки пробовали – не получается, клинописью тоже.
А грамоте они не обучены были и, поэтому, приняв по стаканчику, сели изобретать свой алфавит.
Братья и по жизни любили прикалываться, а тут, вдобавок, козырный самогон на них подействовал, и назвали они свою, вновь изобретенную азбуку, «Акобякой».
Очень, скажем, симпатичная у них эта «Акобяка» получилась.
И рецептик самогона шелковичного тоже.
А потом они еще по стаканчику приняли, и еще…

Книжек в те времена мало издавали, а, которые в рукописях печатались, так, в основном, про житие иудейских мужчин и женщин.
И сказал тогда Козма Дамиану:
«А давай-ка, брателло, попробуем, как оно по-нашему, по-русски звучать будет.
Есть у меня, говорит, свежий номер журнала «Наука и религия», на греческом языке.
Осилим?»
«А че ж, – ответил Дамиан, – осилим! »
И осилили ведь.
А попы местные узнали, обрадовались.
«Мы, – говорит, – вас в святые зачислим. Потому, что у нас, на данный исторический период, со святыми недобор.
А у вас самогон хороший.
И, еще, это, запишем, чтобы, когда кого, в будущем, если буковкам учить начнут, непременно имена ваши в специальной молитве упоминали.
«Да ради бога, – ответствовали братья, – мы, собственно, не против.
А сейчас, извините, некогда нам – брага поспела».

И ушли своими делами заниматься.
А потом половцы на Корсунь напали.
И многих достойных людей почикали.
В том числе и Козму с Дамианом. Потому что они, в отличии от Кирюхи с Мефой, по чиновникам не ходили, азбукой им своей на мозги не капали.**

Но тут попы, надо отдать им должное, как-то честно поступили.
Не так, чтобы совсем, но, в общем:
Кирюху с Мефой лишь через триста лет в святые зачислили, а Козму с братаном – как только, так сразу.

* «Получил изцеление по този начин, царят почел с дарове светите раби Козма и Дамян и ги отпуснал с мир».
Из книги «Жития св. товарищей».
Глава «Об чудесных свойствах самогона св. Козмы и Дамиана. Излечение папы римского»

** «Така светите Христови страдалци, безсребрениците Козма и Дамян, завършили живота си и се удостоили с мъченически венец от Христа, нашия Господ и Спасител, на Когото се отдава чест и слава с Отца и Светия Дух сега и в безкрайни векове».
Из книги «Жития св. товарищей», глава «Об том, как половцы почикали св. Козму и Дамина».

Сентенция.
«Пþиєӆи ҔлѧҐоðѧҭ нѧ иӡцєþѣӈiя, ӆѣкѧþи и ҷуðоҭвоþци пþѣçӆѧßӈи, пþєðѧвѧҭе ӡðþѧßє нѧ ӈуҗðѧєщиҭє çм и ç ßѧшєто поçєщєӈiє
ðѣþѮоçҭҭѧ ӈѧ þиҭоþiҭє çъҔѧþяҭѣ, кѧҭо иѮцєþяßѧщи
ç ҷудѣçѧ çßѣҭѧ».

Что в переводе означает: «Наука – двигатель прогресса».
Из книги «Житие святых товарищей», глава «Об науке – двигателе прогресса».

ПРИЛОЖЕНИЕ.
Сравнительные характеристики славянских азбук.

АКОБЯКА

А – Ако
Б – Бяко
В – Вяко
В (с хвостиком внизу) – Вяко-2
Г – Гако
Д – Дако
Е – Его
Ё – Ёго
Ж – Жёга
З – Зюка
З (с хвостиком внизу) – Зюзюка
И – Иго (долгое)
Й – Иго (краткое)
I – Ижица
К – Како
Л – Ляка
М – Мяка
Н – Няка
МН – Мняка
О – Око
П – Пако
П (с хвостиком внизу) – Пыжица
Р – Рако
С – Сюка
S – Сяка
Т – Тако
У – Уто
A – Фека
F – Фяка
Х – Хряка
Ц – Цацка
Ч – Чека
Ш – Штука
Щ – Щука
Ы – Ыго
Э – Эго
Ю – Юго
Я – Яго
Ь – Мяга

КИРИЛЛИЦА (она же, Глаголица).

А – Аз
Б – Буки
В – Веди
Г – Глаголь
Д – Добро
Е – Есть
Ж – Живете
З – Зело
Z – Земля
К – Како
Л – Люди
М – Мыслите
N – Наш
О – Он
П – Покой
Р – Рцы
С – Слово
Т – Твердо,
Х – Хер*
W – От
Ц – Цы
Y – Червь
Ш – Ша
Щ – Ща
Ъ – Ер
ЪI – Еры
Ь – Ерь
Ю – Ю
Я – Я
Е – Э

А также юсы, яти и т.д.

Ибо:
«Азъ боукы веде
Глаголи добро есть
Живiте sело земля
Иже (и) како
Людiе мыслете
Нашь онъ покои
Рьцы слово твръдо
Оукъ фертъ
Хер(овим)ъ отъ
Пе[чали] ци чрьвь».

* Очень забавная буквица.
С ней произошел неописуемый случай во время военно-морских учениях, на коих присутствовал царь Николай II и супруга его Александра, которая царица.
Плавали себе линкоры и фелюки, семафорили друг-другу флажками и вымпелами.
А тут к царю и его семейству подбегает какой-то адмирал Пупкин и докладывает:
«Ваше, – говорит, – величество, броненосец «Потемкин» с поднятым хером подошел к «Екатерине Великой»!
А буква «хер» в семафорной терминологии тогда означала что-то типа «суши весла».

Вышеслав, Святополк, Ярослав и прочие Вольдемаровичи
У Вольдемара-Красные-Труселя была целая куча детей мужского пола и несколько дочерей.
Вышеслав оказался старшим и, в качестве практики, был направлен папашей на княжение в Новогород.
Но там ему не повезло с женщинами: посватался, значится, новоиспеченный князь к вдовствующей королеве Швеции, а та – мало того, что отвергала его руку и сердце, так еще и сожгла несчастного страдальца в бане. Вместе с Добраном Рабиновичем – дядей Вольдемаровым. Зачем она так поступила – неизвестно. Могла бы просто дать от ворот поворот… Скандинавки – дети фиордов, дикий народ…
Изяслав (пишется и произносится слитно), тот самый княжич, который папаше своему сабелькой грозил, дабы последний не обижал его маманю, вырос и стал тихим скромным чуваком, примерным семьянином, получил в надел Полоцк, где и бесшумно правил до самой смерти.
Святополк оказался очень интересным субъектом. Попы в своих летописях утверждают, что он-де был организатором заговора против своего папаши и хотел обратить Русь в католичество.
За это Вольдемар посадил его в Бутырку. А потом сразу помер.
Но дело там было совсем в другом…
И Святополк стал князем Киевским. Зачем-то называл себя Петром.
Ярослав. Построил одноименный город, используя исключительно местные трудовые ресурсы. Будучи, по смерти старшего брата Вышеслава, посаженным на Новогородское княжение, поднял восстание против папаши, и отказался платить ему подоходный и другие налоги.
Но папаша умер.
И тогда наследники слехнулись в равной борьбе за президентское кресло.
Волосы летели клочьями, зубы – рядами, люди гибли за металл и в стране творилось черти что.
Братья нанимали викингов, поляков, половецкий спецназ и крошили друг друга в капусту.
В результате родовой междоусобицы, погибли: Борис Ростовский, Глеб Муромский, Святослав Древлянский, а Судислав Псковский двадцать три года просидел в кутузке.
Почему-то попы навязывают мнение, что Боря и Глеб были чуть ли не ангелами небесными. На самом деле, они – оба-два – по вредности и кровожадности – ничем не отличались от других своих близких родственников.
Просто – ребята проиграли. Поэтому из них сделали «святых», но за какие заслуги – неизвестно.
И не исключено, что организатором их убийства был вовсе не Святополк, а Ярослав. Кстати, неизвестно, по какой причине Глеба величают «юным». На момент гибели ему было целых двадцать восемь лет, и он считался зрелым мужем; Борьке, кстати, исполнилось аж двадцать девять, но он изображается на поповских картинках сорока-пятидесятилетним мужиком.
И, когда все закончилось, Святополк оказался на задворках Истории, сделал себе пластическую операцию и навсегда исчез со сцены, осев с чемоданом серебряных гривен на Гаити, а Ярослав стал самым главным на Руси.
Куда девались остальные братья (Всеволод Волынский, Позвизд Безземельный и Станислав Смоленский) – никому неведомо.
А, вот, с Мстиславом Черниговским-Тьмутараканским поступили несправедливо – он оказался незаслуженно забыт учебниками Истории.
Хотя зажигал по полной.
Во время локального русско-грузинского конфликта, перед генеральным сражением, вступил в рукопашный поединок с грузинским богатырем князем Редедей и ловким приемом самбо уложил супротивника на обе лопатки. А потом зарезал ножиком, согласно предварительной договоренности.
Разбил войско Ярослава, но потом заключил с братцем мир и разделил страну на две половины по границе берегов Днепра.
Небезуспешно воевал с армянами, азербайджанцами, осетинами и вообще.
А потом отправился на охоту, где и погиб, случайно закусив наркомовские сто пятьдесят наконечником отравленной стрелы.

Сентенция:
Когда много наследников, и у них есть, что делить, без подлости не обойдется.

Ярослав Мудрый
«Мудрость» князя заключалась, прежде всего, в удачной женитьбе.
Первый раз он женился на малоизвестной норвежской гражданке, зато вторым браком Ярослав окольцевал себя с дочерью шведского короля, которая, не хуже Раисы Максимовны, принимала участие в государственных делах.
Впрочем, в качестве приданного князь получил колхоз «Старая Ладога» в ленинградской области и начал выращивать там баклажаны.
А в остальном – воевал с родственниками, чего-то там мудрил по религиозной части (поставил светскую власть выше «духовной»), захватил Польшу, дал генеральное сражение печенегам и мощным конноартиллерийским огнем наголову разбил войско супротивников. Осуществлял военные экспансии в Прибалтику, тесно сотрудничал – в рамках туристического обмена – с правящими европейскими домами, строил города, дважды спонсировал строительство т.н. «Софийского собора» в Киеве, куда, со временем, и переехал из Новогорода.
А еще строил монастыри, церковно-приходские школы и ПТУ, издавал рукописные книжки и ковырял в носу.

Когда антрополог Герасимов откопал в своем огороде череп Ярослава, Михаил Михайлович, верный своей привычке, обмазал находку пластилином и состряпал реальный облик князя: оказалось, руководитель Всея-Сея выглядел настоящим философом-алкоголиком из разряда «третьим будешь?».

Сентенция:
Некоторых правителей следовало называть Мудреными, но летописцы экономили на чернилах.

Сыновья и другие потомки Ярослава. Междоусобица
Поначалу Ярославичи соблюдали братские чувства и даже совершали совместные походы против соседей, присоединяя к Руси новые города, колхозы и совхозы.
Но потом… потом случилось все, как всегда: зависть, интриги и желание каждого брата стать единовластным правителем.

Всеволод Переяславский и Святослав Черниговский пошли против Изяслава Киевского, Изяслав нанял польских солдат, вернул себе президентское кресло, но вскорости был свергнут племянниками Борисом Черниговским и Олегом Волынским.
Затем дядя назначил племянникам «стрелочку», и настолько раздухарился, что не только погиб сам, но и до смерти забил несчастного Волынского.
А сынок его, Мстислав Полоцкий, тоже отличился – отомстил киевлянам за восстание против отца: десятки человек казнил, сотни ослепил, а остальных – кто под руку попался – искалечил.
Но, разумеется, победил хитрейший. По смерти Святослава Черниговского, киевский трон Всеволод Переяславский.
Однако, недолго счастье длилось: на родного дядю пошли войной его племянники – вышеупомянутый Олег Волынский и Рома Тмутараканский. Хитрый Всеволод устранил племенников при помощи половцев – одного они укокошили, другого продали в рабство. По «заказу» Всеволода был убит еще один племянник – Ярополк Изяславич – беднягу просто-напросто зарезали за углом.
А потом, по инициативе всесильного князя, произошло собрание «детей лейтенанта Шмидта», на котором каждый участник получил по куску пирога – за каждым был закреплена территориальная единица древней Руси.
Попы утверждают, что Всеволод был трезвенником, не курил, души не чаял в монахах, а все свое княжеское жалование жертвовал на благотворительность.
Враки, конечно, кто бы сомневался.

Сентенция:
Когда, в борьбе за власть, брат идет на брата, гибнут, почему-то, невинные люди.

Дочери Ярослава. Елизавета
Елизавета Ярославна шибко гордая была.
А влюбился в нее принц один норвежский.
Типа Гамлета, только звали его Гаральд.
Крепко влюбился. Аж по самые не балуйся.
Как один раз увидел, так сразу навсегда.
И сделал ей предложение руки и, так сказать, митрального клапана.
«Я, – говорит, – Лиза, если хотите, могу даже вам норвежское гражданство за один день оформить, или звезду с неба достать».
«Нам гражданствов ваших не шибко надоть, – ответствовала красавица, – поелику мы сами на Руси плотно стоим. Но, вот, как докажите любовь свою подвигами и делами славными,
вполне готова буду с вами расписаться. Потому что юноша вы симпатичный и, судя по многим признакам, порядочный».

Понял принц, что счастье все от него зависит, и устроился в дружину княжескую простым сотрудником.
Начал славные подвиги совершать.
Где какая битва намечалась, так он первым спешит добровольное заявление подать.
Прошу, мол, принять и считать.
И очень активно сабелькой своей норвежской по головам вражеским стучал.
Так и говорил супротивника поверженным:
«Не серчай, дорогой товарищ, но лучше тебе во славу любви моей копыта отбросить, чем быть убиенным каким-нибудь Одинцом Пересветовичем за просто так».

А тут как раз мир наступил.
Негде стало подвиги совершать.
Но принц шибко не расстроился.
Окунулся в социальные нужды.
Где бабушку через дорогу переведет, где какой киевлянке сумку до дома донести поможет, или кормушку для птичек лобзиком выпилит и на дерево повесит.
И периодически бегал к царевне Елизавете и спрашивал:
«Ну как? Достоин я твоей руки, прекрасная девица?
«Маловато будет, – гордо отвечала дочь Ярославна, – ты уж, сокол ясный, еще потрудись».

Собрал тогда Гаральд все свои манатки, и рейсовым автобусом отправился в Константинополь, потому что там назревал вооруженный конфликт с арабами.
Очень император Царьградский принцу обрадовался и сразу же отправил влюбленного юношу с военным легионом в командировку на Африканскую землю.
Вот там-то Гаральд и развернулся.
Столько подвигов насовершал, что даже Елизавета прониклась к нему чувственными флюидами и переписываться с ним начала об интимном.
А принц, словно одержимый, шатался по свету и ко всем приставал:
«Не надобно для вас подвиг какой свершить? Мелкий – по рубль двадцать, а ежели серьезный, меньше чем за червонец не подпишусь. Потому что любовь».

Сицилию на уши поставил и всех мавров оттуда выгнал.
В Иерусалиме побывал, оказал содействие тамошним службам охраны правопорядка в поимке опасного террориста.
А потом с почетом, славою и внушительным капиталом вернулся к любви всей своей жизни.
«Вот, – говорит, – Лиза, и я!»

Царевна расцвела, как маков цвет, потому что тоже страдала и любимого из армии все два года честно ждала.
А там веселым пирком через ЗАГС и на брачное ложе.

К тому времени народ норвежский без короля остался.
И попросил он Гаральда освободившийся трон по праву закона о наследии занять.
К тому же с таким тестем, как Ярослав, принц очень крутым перцем в Европе стал.
И зажил он в столице норвежской с молодою женой в любви и согласии.
Потому что король.

Сентенция:
шибко интуристы до русских красавиц падки. Особенно до тех, которые княжеского рода.

Дочери Ярослава. Анна
Франция когда-то совсем развалилась.
Как помер Карл Великий, так и все.
Потому что зело много зла от пришлых народов приключилось.
Викинги грабили, готские и германские племена покою не давали.
А тут как раз взошел на трон французский король Генрих I.
Взошел, значится, репу свою почесал и решил породнится с какой-нибудь царской фамилией.
Для поднятия своего социального статуса.
А тогда круче князей русских никого на всем белом свете не существовало.
Старшая дочка Ярослава вроде как с принцем датским роман крутила, младшая еще не созрела, а вот средняя, Анна, была как раз в самом соку.
На нее-то и пал выбор французского короля.
После переписки и обмена фотографиями поехал корешок Генрихов, поп Рогер, сватом в Киев. Там его хорошо встретили, накормили, напоили. Очень уж интеллектуально развитый поп был. К тому же и Омерская летопись о нем хвалебно отозвалась.

Попьянствовали бояре градокиевские с Рогером, а потом стали Анну Ярославовну в путь-дорогу собирать.
Приданное там всякое, подушки, перины, сундучки и ручники.
А также много книг из Ленинской библиотеки*.
Ну, и еще с десяток дружинников отрядили, чтобы, значится, во избежание.

Княжна с полным правовым сознанием поняла возложенную на нее задачу, и к тому же Генрих, судя по портрету и описанию попа Рогера, был весьма интересный мужчина.
А потом на халяву во Францию съездить, да еще замуж там за короля выйти, это не каждой россиянке такое счастье выпадает.
Даже если у супруга такая странная фамилия, как Капет.

Долго ли, коротко ли длилась путь-дорога, но вот уже Подпарижье показалось,
засверкали воды Парижреки**, и на адмиралтейском катере сам король Генрих плывет, встречает свою невесту.
Как там у них на свадьбе было, история умалчивает.
Но с учетом наличия взвода киевских дружинников, надо думать, весело.
Потому что русские.
А иначе не свадьба, а так, молебен за упокой.

Двенадцать лет прожили вместе Генрих и Анна.
А потом Генрих того, отошел.
Слабенький, видать был здоровьем.
Но сынка себе, Филиппа, заделать успел. Хороший Филипп получился.
Умненький и симпатичный.
Его так и прозвали современники «Красивый».
Потому что Анна, мать его, славянской породы была.

Сама же Ярославна по кончине супруга в монастырь удалилась.
Но клобук монашеский ей вскоре надоел.
И по прошествии малого времени вышла она замуж за графа де Крепи.
Потому что, как всякая русская гражданка, питала слабость к интересным мужчинам.
Даже, если к тем, которые французы.

Филипп, конечно, зело недоволен был.
«Маман, – говорил он, – как это так, французская королевна, а за каких-то графьев замуж?»
На что Анна ответствовала:
«Мал еще, ты, сынок, в таких делах меня осуждать. Вот, как подрастешь, так сердце женское и познаешь».

Но недолго счастье длилось.
Граф почему-то тоже скопытился.
Опять же, здоровье подкачало.
Женился бы он на какой-нибудь Жоржете, глядишь, спокойно пенсионером почил, в преклонном возрасте.
А тут все-таки, Анна Ярославна, из русских.
Похоронила мужа королева и с тоски в дела государственные с головой нырнула.
Да так нырнула, что сын ее, король Филипп, ни одной официальной бумаги без матушкиной визы с тех пор не подписывал.
И начался расцвет Франции.
И объединились многие провинции ее в государство единое.
Мудрость княгини русской тому причиной была, али сына ее, до сей поры историкам неведомо.

*Тут вот какая штука получается.
Многие из этих книг были написаны на истинно русском языке.
За несколько веков до появления «азбуки» Кирилла и Мефодия.
В частности, на неком евангелии, прозванным в дальнейшем «Реймским», клялись впоследствии все французские короли, когда вступали в венценосную должность.
Ничего не понимали об том, что в этой книжке написано, но все равно вступали.
А Евангелие то написано на славянском языке. Потому что из приданного
Анны Ярославны.
Мудрые люди говорят, что и обычай на книжках клясться завела во Франции именно дочь русского князя.
1800 году посол Дубровский выкупил библиотеку Анны Ярославны у французского правительства и привез в Россию.
Куда это собрание книг потом делось – неизвестно.
Но как раз в это самое время многие иностранные «историки» прошлое Руси извращали по полной программе.
Кроили и резали.
Вот и умыкнули, наверное.
Пропустили через «Шредер», чтобы никто ничего не знал.
Однако, названия некоторых из этих пропавших трудов сохранились в каталоге А.И. Сулакидзева.
Вот они:
«Коледник 5 века дунайца Яловца, писан въ Киеве, о поклонении Троийским горамъ, о гаданиях въ печерах и Днепровских порогах русалами и кикиморами»,
«Волховник… рукопись 6 века Колота Путисила, жившего в Русе граде, въ печере»,
«Путник 4 века».

**Ныне Сена

Сентенция:
каждой русской женщине можно смело доверить управление Францией. Хуже не будет.

Дочери Ярослава. «Настенька»
Как «Настеньку» звали на самом деле – неизвестно. Это имя Ярославне присвоил польский историк Длугош, посмотрев кинофильм «Морозко».
Ну, в общем, девица решила не отставать от своих сестер и выскочила замуж за венгерского герцога Андрюху, успешно претендовавшего на должность тамошнего Вождя всех физкультурников.
Освоившись на венгерской земле, «Настенька» первым делом понастроила всяких монастырей, блинных и рюмочных.
А потом родил сыновей, которых почему-то назвали Соломоном и Давидом.
Жить бы молодым, да радоваться, но тут вдруг Андрюху разбил паралич тела и других органов.
«Настенька» взяла власть в свои руки, а малолетнего Соломона короновала на царство.
Естественно, ситуацией не преминул воспользоваться Андрюхин брат Бела Кун – товарищ поднял восстание и захватил Кремль. Андрюха от расстроенных чувств совсем скончался, а его вдова эмигрировала в ГДР, где правил брат ее невестки.
Ярославна в Германии без дела сидеть не стала: решила вернуть себе венгерское королевство – собрала армию, закупила колбасы и пива, но тут произошел замечательный исторический казус:
Трон, на котором восседал новоявленный король Белла, оказался сделанным в Китае. И сия царская табуретка подвела в самый неподходящий момент: развалилась, насмерть придавив собой старину Белу.
«Настенька», при помощи немецкого войска, снова стала править Венгрией, но вдрызг разругалась со своим сынком Соломоном, вышла замуж за какого-то графа, а когда сыновья троноубиенного Белы попросили Соломона освободить место, снова сбежала в ГДР, где и померла.

Сентенция:
не все сестры одинаково полезны.

Вольдемар Мономах
Как и все его близкие родственники, Вольдемар прославился участием в братоубийственных войнах. А заодно подавлением восстаний народов РСФР и сражениями с половцами и белорусами. Захватил город Минск, где, по собственному признанию, не оставил в живых «ни челядина, ни скотины».
Плел интриги и политиканствовал, заключал пакты о ненападении и сам же их нарушал, убивал парламентеров и послов, а в конце концов проиграл войну с Византией.
За время своего правления убил около трехсот русских и половецких князей.

Прозвище «Мономах» получил из-за своей матушки – дочери византийского императора. «Мономах» с греческого переводится, как «единоборец» («моно» — понятное дело – «один», а «мах» произошло от русского слова «махач», т.е., «драка»).

Построил понтонный мост через Днепр. Исключительно деревянный, без участия иностранных специалистов.
В свободное от управления страной время, зарабатывал на жизнь литературным трудом; по количеству экземпляров изданий, превзошел в этом нелегком деле самого Леонида Ильича Брежнева.
При этом, в своих трудах, врал безбожно, превознося себя до небес.
Обладая писательским даром, Мономах дал указания отредактировать новые и древние летописи (а некоторые, неугодные, уничтожить).
Занимался педагогикой и даже сочинил некое «Поучение детям», основная суть которого заключалась во внушении подрастающему поколению мысли о богоизбранности князей.
Первым из русских правителей создал институт военных комиссаров – пригласил попов на должности заместителей командиров по политическому воспитанию личного состава.
Естественно, был несколько раз женат. И все три раза – на иностранках.
Первая жена – англичанка Гита, дочь тамошнего короля Гарольда Второго,
следующая – гречанка Ефимия,
третья – безымянная «дочь половецкого хана».

Но больше всего Мономах прославился своей «шапкой».
Поначалу, еще будучи пионером, он носил самую обычную тюбетейку, модную в среде подрастающего поколения эпохи развитого социализма.
Тюбетейка со временем истрепалась, и византийская мономахова бабушка решила ее немного подлатать. Достала из шкатулки золотые цацки, жемчуга-бриллианты, соболиный мех… пару вечеров провела за швейной машинкой…
Но юный Вольдемар гордо отверг богатое наследие княжеского режима, выпил стакан молока, прослушал по радио «Пионерскую зорьку», собрал дружину и уехал на битву с половцами.
А тюбетейку сдали на хранение в Оружейную палату, где она тихо-мирно пролежала до тех пор, пока аудитор Узбек-хан не провел инвентаризацию московского Кремля.

Сентенция:
писатель и князь-писатель – суть две разные разницы: первый пишет, второй – кровью пописывает.

Дети Мономаха. Феодальная раздробленность первого СССР
По смерти Вольдемара, все его родственники стали между собой грызться. Было бы из-за чего! Из-за всякой мелочи: городков там каких-то, деревенек и ведомственных домов отдыха.

Мстиславы, Вячеславы, Ростиславы, Всеволоды, Изяславы, Давиды, Рогволоды, Васильки, Андреи, Глебы, Романы, Михалки, Рюрики Ростиславовичи и прочие Гоши с Ярополками хотели отхватить себе кусок пожирней.
Кровь при этом лилась рекой, а больше всего, как обычно, страдал простой народ.
И совершенно неизвестно, с какого перепугу, основного киевского князя, который, по идее, обязан был разрулить сложившуюся ситуацию, но не разрулил, почему-то называют «Великим»?
Да, так и обозвали: «Мстислав Великий», а что – непонятно.
А брат его – Всеволод – вообще докатился до того, что каждый князек на Руси стал самостоятельным руководителем той территории, которую сумел захватить.
Вдобавок и Новогород со Псковым замутил – потребовали себе полной автономии.
А еще внешние враги активизировались – половцы да печенеги.
Но князья и в ус не дули – строили церкви, играли в гольф, и только по большой необходимости лениво отбивались от интервентов.
Иногда – частично сообща, но что-то ничего у них не ладилось.
Должность великого князя киевского переходила из рук в руки, как горячая кружка чая у походного костра.
Хотя находились такие товарищи, которые что-то, да делали.
Например, Юрий Вольдемарович обожал строить города.
И сам лично закладывал первый кирпич.
За это его прозвали Долгоруким.
Наденет, значится, князь строительный шлем, выйдет в чисто поле, грохнет кусок шамота наземь, и крикнет богатырским голосом: «Здесь будет город водружен на зло надменному соседу!»
Так на Руси появились Дмитров, Дубна, Звенигород, Кострома Переславль-Залесский, Цирк на Цветном Бульваре и еще много чего.
А Москву Долгорукий не строил – она и до него прекрасно себя чувствовала.
Князь туда приезжал париться в бане и пьянствовать с друзьями.
За это ему поставили памятник на коне.
Да и вообще, настоящее, первоначальное название Москвы – Кучков, по имени жившего там помещика – Степана Ивановича Кучкова, которого Юрий Долгорукий убил, а городок повелел переименовать в «Москов» (по аналогии, скажем, с названием города Ростов). А как уж Москов стал Москвой – неведомо никому.

…В результате неуемных амбиций правящей верхушки, Русь превратилась в страну, раздробленную на шесть «великих княжеств» и целую кучу федеральных регионов рангом поменьше.
Что, естественно, в дальнейшем, привело к очень негативным последствиям.

Сентенция:
Вязанку прутьев переломить все-таки можно, если силы в достатке.
А стальной швеллер – нельзя, даже об колено.

Князь Андрей Боголюбский
Князь Андрей Боголюбский был злостный антисемит.
И, ведь, странное дело: половецкое иго в самом разгаре, а он, понимаешь ли,
евреев невзлюбил. И всяческие им притеснения делал.
И насильно в веру христианскую обращал.
А с половцами, наоборот, речи задушевные вел, и вообще, корешился.
Поэтому они ему разрешали всюду церкви и монастыри строить.
За казенный счет, разумеется.
Потому что Андрей шибко умный был.
А половцы – те всех служителей культа уважали.
И попов, и мулл, и, даже, шаманов из Казахской АССР.
И князь со спокойной душой создавал отряды резервистов из профессиональных монахов, чтобы в нужный час поставить их под ружье.

Боголюбским его не за тягу к теологии прозвали, а по месту жительства, в честь колхоза Боголюбово, которой в окрестностях Суздаля был.
А мож, и за монастыри тоже.
Ну, типа, приедет Андрей к половцам, подарки разные привезет, сувениры там, гостинцы.
Хан половецкий в честь князя ответный банкет с танцами организует.
И в самый разгар торжества позовет Боголюбский хана на кухню покурить, там, между делом и ввернет:
«А что, – скажет, – не мешало бы нам какой-нибудь собор Василия Блаженного построить. С прилегающим монастырем на семьсот иноков. Как раз и повод есть: нукеры твои, хан, намедни пару суздальских автослесарей замочили, и наши служители культа просят невинно убиенных к ликам святых причислить. Чтобы, значится, на память».
«Ну, ежели как на память, – хан ответствовал, – так это, пожалуйста, моя не против».
«Тут, вот, еще шведы Финский залив требуют. Отдавать, али как?»
«Ни в коем случае! Лучше я тебе Верхний Волчек верну, для плизиру. Лишь бы ты государство наше не разбазаривал!»
Вот так и договаривались.

Но не только внешняя политика напрягала в те времена внука Александра Невского.
То новгородцы восстание поднимут, то берендеи с петицией в ООН обратятся.
Берендеев Андрей легко одолел, посулив дополнительные дотации их региону,
а с новгородцами осечка вышла. Ибо отправил князь для усмирения вольного города сынка своего Мстилава, зело крутым нравом известного.
Сей Мистислав на корню выжигал деревни и дачные поселки новогородские.
За что и получил по шее от ополчения Волховстроя.
Андрей, конечно, сильно расстроился, прознав про поведение сынка своего.
И тоже по попе ему подтяжками надавал.
Новгородцы, проникнувшись справедливым отцовским гневом, воспылали к князю патриотическими чувствами и опять его много полюбили.
Тем более, что Андрей, не смотря на перегибы на местах, к новгородцам тоже хорошо относился. Не то, что к киевлянам.
Особенно не уважал местечко Козары, которое стояло при впадения реки Почайны в Днепр.
Так и говорил новгородцам:
«У вас здесь русский дух, и Русью пахнет. Вообще, ребята, пора нам как-то уходить в сторону от малоросского наречия. Великий и могучий давно ждет!
Пушкин, Лермонтов, Самолетов…
Даешь Суздаль в столицы городов Русских! А Киев, что? Пусть дань платит за использование в своем словарном запасе буковок Кирилла-Мефодия и Брокгауза-с-Эфроном».

Но не всякий украинский боярин с тем согласный был.
Хотя Киевская Русь себя уже изжила.
Экономика трещала по швам, византийские спонсоры сами свой последний пуд соли без соловьиных языков доедали, валюта не конвертировалась, демографическая планка падала.
Нефти и газа не было, шахтеры бастовать начали. В общем, полный разброд и шатания.
Князек тамошний, Ярослав, чтобы национальный ресурс пополнить, всех жителей без разбору суровой данью обложил. Даже интуристов и попов.

Но амбиций у обделенных бояр киевских, конечно, хватало.
Князь Андрей сурово с ними обходился. И жестоко наказывал.

А папаня Боголюбского – Юрий Долгорукий – больно жаден был до чужого добра. И отнимал его у кого ни попади.
И у боярина Степана Кучки Юрик тоже отобрал городок Кучков. Но не просто так, а предварительно убив боярина.
А Кучков повелел переименовать в Москов – по имени Москвы-реки. И через какое-то время Москов стал Москвой.
А все из-за денег – городок Кучков имел очень удачное расположение на торговых путях из Новогорода и Вологды в Смоленск, Суздаль, на Дон-в Черное море и на Нижнюю Волгу-в Каспийское море.
Обратно, кстати, тоже.

Долгорукий не только прибрал Кучков своими длинными граблями, но взял, да и выдал дочку убиенного им боярина Кучки – Улиту Степановну – замуж за своего сына – Андрея Боголюбского.
Очень странный, нужно сказать фортель получился.

Но, как бы там ни было, Улита была барышней симпатичной, и с Андрюхой они наклепали шестерых половозрелых детей, один из которых – Юрий Андреевич – успел побывать мужем грузинской царицы Тамары, но что-то там у супругов не заладилось, и Тамара развелась со своим благоверным, подав заявление в тбилисский ЗАГС.
Но Улита ничего об этом не знала – она умерла заранее.
Зато у покойной жены Боголюбского остались братья – Петя и Яким.
Петю Андрей казнил за какие-то непонятные дела; и Яким задумал отомстить князю и за убийство своего отца его отцом и за смерть брата.

Тут ведь еще штука приключилась.
У князя с детства шейные позвонки были сросшиеся. И он всегда ходил с высоко поднятой головой.
А многие рентгеновских снимков не видели, и считали Андрея заносчивым гордецом.
Потому обижались.
И напрасно.
Ибо редкой души человек был. Хоть и антисемит. И киевлян недолюбливал…

Но Яким Кучка не хотел осознать историческую роль Великого князя.
И сплел гнусный заговор с целью лишения Андрея жизненных сил и способностей.

Каким-то образом в заговоре против князя приняли участия два его самых верных человека – ключник Анбал Ясин и бюрократ Ефрем МоИзович (или МоизОвич… Летопись как-то обходит этот семитский вопрос стороной).
И еще пара десятков человек.

В темную ночь заговорщики портвейну выкушали, и пошли князя чикать.
А ключник Анбал любимый Андреев меч из княжеской спальни украл заранее и в колодце утопил.
Напали убийцы на Боголюбского, даже предварительно не разбудив его.
Но князь тоже не лыком шит был.
Недаром мама его татарка.
И пару-тройку из убийц своих тут же мертвыми уложил.
Потому что здоровый был, как кабан, хоть уже и старый (далеко за семьдесят годков).
Левую руку в простынку-полуторку завернул, чтобы вражеские удары отражать, у кого-то из заговорщиков сабельку отобрал и устроил им ледовое побоище с вытекающими.
А потом спрятался, окровавленный, за шифоньер, и переживать стал.
Убийцы его, в темноте перепутали, взяли труп товарища своего и из спальни вынесли.
Думали, что князь.
И вдруг голос Андрея заслышали, которым он просил предателя Анбала «Скорую помощь» по телефону вызвать.
Потому что не знал, что Анбал предатель.
Не рассмотрел в темноте.

Перепугались заговорщики, вернулись назад в спальню и уже по полной программе деинсталлировать беднягу принялись…
Руку левую ему совсем отрубили, тело богатырское в нескольких местах мечами проткнули и, с большими потерями промеж себя, князя, все-таки, укокошили.

Глупое было убийство и, главное, для истории совершенно бесполезное.
Даже вредное.
Потому что с тех пор авторитет Киевской Руси среди прочего русско-славянского населения совсем упал.
И называть ее стали не иначе, как Окраина.
А потом и Украина.
И в конце концов уже совсем, извините за выражение, Малороссия.

Потому что Андрей Боголюбский был даже у Иосифа Сталина в большом авторитете.
Этот Сталин, в частности, поручил известному скульптору-антропологу Герасимову воссоздать портрет князя по имевшемуся в наличии одноименному черепу.

Тот и создал.
Пластилином реликвию намазал, в гипсе отлил, один в один Андрюха получился.
Только без бороды и лысый. И с остеохондрозом.
Но благородный.
Потому что — князь.

Сентенция:
Неизвестно: где найдешь, а где потом голову пластилином измажут.

Битва на Калке. Начало конца Руси
Сидел, значится, в Улан-Баторе хан Темуджин, трескал слабоалкогольный айран и радовался жизни. Но как-то раз донесли ему, что экспорт монгольской кожи резко сократился по причине появления нового материала «кримплена», разработанного в тайных половецких ателье.
Обиделся хан и приказал своему верному сатрапу Субудаю восстановить историческую справедливость – вражеские ателье сжечь, а половцев прилюдно наказать – всех их повесть за ребро вялиться на солнышке.
И как его ООН не отговаривала, Темуджин стоял на своем.
Субудай собрал ребятишек, которые покрепче, выдал каждому по лошади и отправился в половецкие степи.
Посмотрели половцы в телескоп, увидели несметную вражескую силу, испугались, а потому сразу же поспешили в Киев, просить помощи у тамошнего князя Мстислава.
Мстислав пальцы растопырил, сказал: «Это кто такие, монголы ваши? Да пошли они в задницу! Только сунутся ко мне – уж я им быстро рога обломаю!».
И отправил половцев восвояси.
Тогда страдальцы обратились к другому русскому князю, тоже Мстиславу, но только Галицкому: «Выручай, брат! А то ж они сначала нам по шее натрескают, а потом за вас возьмутся!».
Галицкий осознал важность предстоящей перспективы и занялся агитацией среди своих.
В результате его стараний собралось десятитысячное войско, возглавляемое целой кучей князей мал-мала-меньше.
Армия выступила в поход.
Хитрый Субудай отправил послов к русским князьям.
Мол, чуваки, оно вам надо? Половцы – это наши данники, мы с них свое возьмем и вернемся в Улан-Батор. Лучше не вмешивайтесь, целей будете.

Но князья замочили послов, а потом, надеясь на авось, численное преимущество и современное вооружение, вступили в битву.
Ну и обломались.
По причине отсутствия общего руководства, даже несмотря на личное мужество, русское войско было уничтожено напрочь. Вместе с примкнувшими к нему половцами.
Одних только князей погибло больше двадцати штук человек, не считая офицерского, сержантского и солдатского состава.
Избиение русского войска длилось много дней; уничтожая все на своем пути, монголы дошли чуть ли не до Киева.
Но испугались подошедшего резерва русских, и повернув назад, отправились завоевывать земли татаро-чувашей (по-научному «Волжских булгар»), где были наголову разбиты последними, что, конечно же, является парадоксом.

Русь после битвы на Калке пришла в моральный упадок. Зато монголы возгордились собой и разработали стратегию завоевания Европы.

Сентенция:
Чем больше князей в государстве, тем меньше у них мозгов.